Чтобы войти в садик, нужно сперва познакомиться с Верой Николаевной — только у нее имеется ключ от тяжелой железной двери (когда-то она закрывала один из лифтов этого дома — помните эти старые кабины с замками?). Внутри — дорожки из тротуарной плитки, несколько деревьев (пара старых — ровесников дому, несколько помоложе) и много-много цветов. Начнешь считать — собьешься. Садовый шланг прокинут из дома — вот и полив. В неприметном углу (с той стороны забора — киоск с овощами) маленькая самодельная бытовка-чуланчик для инструмента и пара табуреток.
— Когда я начала делать этот садик? — задумывается Вера Николаевна. — Да вот как раз 21 год назад, в 1998 году. До этого здесь был просто беспризорный газон, а тогда управа поставила внешний забор вокруг территории дома. И ходить через наш газончик перестали. Это отличный повод развести здесь сад, подумала я. И начала сажать цветы.
Садовник-самоучка
Никакого деревенского детства, какое предполагаешь у женщин, в охотку работающих «на огороде», у Веры Николаевны не было. А было детство военное: отец-офицер, эвакуация, военные городки один за другим. «Иногда два-три раза за год приходилось менять школу», — вспоминает Чабаненко. Наконец дали квартиру в шикарном доме Минобороны — это был 1950 год. Садоводством в семье совершенно никто не занимался, не до того было — учеба, потом работа, типично городской образ жизни. Ну в самом деле — зачем? Максимум вместе с соседями посадить прутики-саженцы, которые через 60 лет станут могучими деревьями.
— Работа моя была связана с загранкомандировками, — рассказывает Вера Николаевна. — Часто с мужем бывали в Чехии, Польше, Венгрии. И всякий раз, как мы ехали на поезде за границу, поражало одно и то же: едешь по нашей территории — вокруг домов ничего не обустроено, все как попало, а пересекаешь границу — и видишь, какие красивые дворики, садики возле домов. Потом побывала в гостях у чешских товарищей и поняла: наши люди в первую очередь «вылизывают» внутренние помещения, а чехи — двор, то, что видят соседи. В Англии, насколько я понимаю, примерно так же. И я решилась сделать так же — прямо здесь, в городе.
Делать все пришлось самостоятельно — вдвоем с мужем и вкладывая семейные деньги. Забор — сначала его не было, но по ночам кто-то выкапывал луковицы и саженцы. Дорожки, бытовку и все остальное. Наконец, сами по себе растения. От соседей получила только благожелательный нейтралитет.
— У нас в доме ТСЖ, — говорит Вера Николаевна. — Они не мешают мне, и это самое главное. Во-первых, никто не претендует на этот участок двора — председатель так и говорит: наводите красоту, никто вас не тронет, это наша земля! Во-вторых, мне разрешили брать воду из поливного водопровода в цоколе. Большое дело — ведрами воду для полива не натаскаешь, не будь этого шланга, пришлось бы закрывать лавочку. Все это оплачивает дом по графе «эксплуатация придомовой территории». И прекрасно.
Что касается соседей, то для них у Чабаненко давно готова «публичная оферта»: участие в работах и покупке саженцев в обмен на ключ от садика. А кто не работает, тот не ест — в смысле, не отдыхает в садике. Впрочем, как говорит хозяйка, отдыхать-то особенно и некогда: нужно там прополоть, здесь пересадить, а потом полить и вымести мусор... Куда там сидеть на лавочке и смотреть в небо! Не получается! Так вот желающих пока не нашлось.
— Как-то раз подруга, живущая на другом конце Москвы, звонит: давно не виделись, давай в гости приеду! — смеется Вера Николаевна. — Я ей: ой, прекрасно, я как раз в саду работаю, приезжай, секатор тебе найду, перчатки, вместе кусты пострижем! Молчание было мне ответом — так и не приехала тогда!
Сокол и его диковины
Это сейчас цветник Веры Николаевны в частности и двор «генеральского» дома в целом выглядит как островок — 60 лет назад, напротив, он был еще ровным и гладким, а вот вокруг еще не полностью исчезли остатки села Всехсвятского. Например, ряд домов на месте нынешнего тротуара — между домом и трамвайной линией, существовавшей до 2004 года. Вера Николаевна все это отлично помнит.
— Гулять мы, подростки, ходили ближе к поселку Сокол, — рассказывает она. — Там было кладбище времен Первой мировой войны, кое-где оставались надгробия. Вообще, много еще сельской жизни было. Молочницы были в деревенских домиках, мы покупали у них молоко. Теперь все эти места застроили новыми домами.
Церковь Всех святых, которая практически никогда не закрывалась, конструктивистская пожарная часть да и сам выход метро и авангардный поселок-сад Сокол — окрестности «генеральского дома» были уникальными, почти как в центре. В 1990‑е годы жизнь около храма была хлопотная — попрошайки, пьяные, но со временем все улеглось. И все-таки забор, считает Вера Николаевна, необходим: иначе загадят.
— Не так давно на собственные деньги поставила вот этот поликарбонат — полупрозрачную стенку между прутьями забора с внешней стороны, — показывает садовница. — Иначе, к сожалению, невозможно: бросают окурки, ничего с ними не поделаешь.
К сожалению, не только окурками досаждают прохожие. Садиком — точнее, его забором, в котором есть технологический «закуток», — пытались пользоваться и как туалетом (зачем, если в 50 метрах, на троллейбусном кругу, есть бесплатный?!). Ответ один: сетка-рабица. Пора уже обновлять, но денег нету. ТСЖ обещает помочь, но пока не собралось.
— Когда-то листы железа мне дворники принесли и установили за мой счет, — вспоминает Вера Николаевна. — Без них лазили кошки, собаки. Теперь все чисто. Только старые деревья немного мешают — то есть не мешают, а затеняют. Где-то треть участка бесполезна: цветы не расцветают, не приживаются.
Действительно: вдоль маленькой дорожки между домом и садиком растет целый ряд сиреневых кустов. Им 20 лет, но они ни разу не цвели: дело в вечной тени от большой липы и тополя, которые растут на участке. Рубить — немыслимо: во-первых, незаконно, во-вторых, сажали их в том числе родители Веры Николаевны.
Говорят вам: садик
— Сейчас от них, кто получал квартиры, никого уже не осталось, — задумывается хозяйка садика. — Сами судите: нам, тогдашним детям, уже по 80, а им должно быть за сто! Нет, это поколение уже совсем ушло. Старшие теперь мы, и нам приходится думать о том, как выглядит наше жилище.
Пока что вверенный Вере Николаевне участок территории выглядит так: желтые ирисы, разного цвета лилейники и лилии (это, оказывается, разные цветы!). Хосты нескольких сортов. Жасмин. Гордость хозяйки — розовый боярышник (цветы белые с розовой сердцевиной). Цветущие вовсю вейгела и будлея — названия, которые автор-несадовод слышит впервые. Наконец, уголок Крыма в северной Москве: розовый миндаль и магнолия!
А вот розы почему-то не приживаются — то ли тень, то ли почва, то ли климат. Бывает так: растения — существа довольно капризные. «Покупала много раз, но пока неудачно, — говорит Вера Николаевна. — Вообще, саженцы и луковицы чаще всего покупаю на ярмарках, они проводятся в разных местах, иногда даже в Сокольники еду с тачкой и возвращаюсь с добычей!»
Бытовку на участке Вере Николаевне построил покойный муж — Владимир Чабаненко был журналистом-международником, сотрудником Общества дружбы с зарубежными странами (этому обществу принадлежал в советское время причудливый особняк Морозова на Воздвиженке). Вообще, сам он в саду не работал, но жене всячески помогал: и транспортом, и деньгами, и прочим «мужским делом». Теперь приходится как-то без него...
— Мне бы в этом году вот пару веток подпилить, которые сильно разрослись, — планирует Вера Николаевна. — Конечно, не сама — позову дворников, попрошу. А еще поменять скворечники. У меня были хорошие, а вот теперь один развалился — скворцы туда не заселились в этом году. А второй купила, оказался странным: леток для скворца, широкий, а объем мелкий, для синиц. Ни к селу, ни к городу. Тоже пустой стоит, надо менять.
Весенние цветы на Соколе уже отцвели — нет крокусов, нет нарциссов, нет почти уже и ирисов. Зато вовсю цветут летние: пионы, лилии и лилейники. Будет и третий «урожай» — осенние цветы, да не золотые шары, а какие-то другие, позаковыристее — какие, хозяйка держит пока в секрете. Лето в самой поре, листья пока не падают, благодать. А вот ничего съедобного на участке Вера Николаевна принципиально не сажает: «Будут забираться, зачем мне это!». А может, даже и не поэтому: просто сад, разбиваемый для красоты, — это вам не огород ради хлеба насущного. Понимать надо.
Партизаны большого города
«Партизанское» садоводство — движение, которое началось в Москве не вчера и мало-помалу захватывает все больше дворов. Большинство хозяек (благоустройство палисадников в подавляющем большинстве случаев женское хобби) ограничивается высадкой цветов под окнами, но некоторые увлекаются и устраивают во дворе настоящие ботанические сады. Самый крупный из них (и один из старейших «партизанских») — сад имени Травникова на Фрунзенской набережной: отставной офицер Петр Травников еще в 1960‑е годы начал высаживать во дворе экзотические породы деревьев и кустов, которые ему привозили друзья из разных уголков Союза и даже из-за границы. Сейчас Травникова уже нет в живых, но соседи поддерживают его сад и даже добились для него статуса особо охраняемой природной территории.
— Коммунальные службы относятся к этим инициативам с пониманием, — комментирует ландшафтный дизайнер Диана Сабирова. — Но развивать их и превращать в некое общественное движение по озеленению и благоустройству дворов никто не собирается. Что же до выбора пород, рекомендовать ассортимент растений надо в каждом конкретном случае. Есть универсальные и всем понятные кустарники: различные сорта сирени, сорта чубушника, множество сортов спиреи. Они прекрасны в городском озеленении. Я бы, например, ввела практику коллективной посадки рождественской ели во дворах домов. Она могла бы заменить собой сотни срубленных и принесенных в квартиры. Для этого подойдут: ель обыкновенная, ель колючая или пихта одноцветная.
Чаще всего тех, кто разбивает во дворах сады, действительно не трогают — хотя существуют правила озеленения, в соответствии с которыми высаживать что-либо во дворах можно только после разработки профессионального проекта озеленения. Единственное исключение — плодовые деревья: с этим, увы, город борется всерьез, и посадить под окнами яблоню не дадут. Связано это с тем, что падающие на асфальт плоды опасны для прохожих — на них легко поскользнуться.
