Татьяна Устинова считалась непревзойденным специалистом по «массовым номерам». Она поставила на сцене Кремлевского Дворца съездов композицию, где задействовала 600 артистов! Ее композиции исполнялись на сцене Большого театра в опере «Не только любовь», в Малом театре — в спектакле «Власть тьмы», в фильме «Сельская учительница» и других кинокартинах. Главный балетмейстер хора русской народной песни имени М.Пятницкого дожила до тех лет, когда ее родному городу вернули исконное название. Она прожила девяносто лет, заслужив все мыслимые награды государства: звание народной артистки СССР, две Сталинские премии, ордена.
В прошлом «хождении» я обещал сказать, где и когда можно услышать этот старейший замечательный хор. Переключая в машине радио с одной станции на другую, все как одна барабанящие наши и зарубежные «хиты» и «шлягеры», я ни разу не поймал в эфире песен хора имени Пятницкого. А хотел бы послушать «Славное море, священный Байкал», «По диким степям Забайкалья» и другие шедевры ансамбля, который без двух лет век здравствует, пережив революции, Гражданскую и Отечественную войны, тяжкую перестройку. Да, на радио и телевидении хору места нет. Но его принимают города России и мира. А в грядущем сентябре и октябре он выступит в концертных залах Москвы, где все увидят танцы Татьяны Устиновой и услышат песни, которые не смолкнут, пока жива Россия.
«Пролетарку», как стали называть после революции Тверскую мануфактуру, где родилась Татьяна Устинова, никогда не забывал автор пленительного «Владимирского централа» Михаил Круг. Его в Твери, где родился, знали как Мишу Воробьева. Он среди многих других сочинил песню, посвященную родному городу:
«Милый мой город печали и слез,
Старой России надежная твердь».
В ней есть слова:
«Двор «Пролетарки», казармы, «Париж»,
Где-то ямщик едет там за углом,
Пьяных цыган развозя по домам…»
Ошибочно полагают, что «Париж», как называли одну из рабочих казарм Тверской мануфактуры за ее готическую архитектуру, построил миллионер и меценат Савва Тимофеевич Морозов. Но он, когда открылись двери этой казармы под номером 70, к тому времени свел счеты с жизнью.
Своими капиталами меценат не только ссужал Художественный театр, спасая артистов от банкротства, но и субсидировал партию большевиков во главе с Лениным, звавшую народ к вооруженному восстанию, в «последний и решительный бой», обещая русским пролетариям — «кто был ничем, тот станет всем». На его деньги издавалась за границей газета социал-демократов «Искра» с девизом «Из искры возгорится пламя», заполыхавшее в Москве в декабре 1905 года.
Савва Морозов построил в Москве для жены Зинаиды, женщины красивой и властной, в годы, когда ее страстно любил, умопомрачительный дворец на Спиридоновке, созданный гением двух художников — Шехтелем и Врубелем. О нем вспоминала актриса Книппер-Чехова: «Мне пришлось побывать на балу у Морозова. Я никогда в жизни не видела такой роскоши и богатства». Фасады здания в стиле модерн, в залах и комнатах каждый квадратный метр пространства заполняют драгоценное дерево, стильная мебель, статуи и люстры, бронза и хрусталь. Этот особняк был роскошнее дворца, в котором жил в Нескучном саду генерал-губернатор Москвы, брат царя великий князь Сергей Александрович. (В бывшем доме Саввы Морозова ныне Дом приемов Министерства иностранных дел, в нем состоялась встреча в Москве «восьмерки» — глав государств Европы и Америки.)
Дом купца превосходил в Москве дворцы аристократов, банкиров и промышленников. А рабочие товарищества Тверской мануфактуры жили в казармах, которые не назывались домами. Это противоречие между трудом и капиталом разрешилось в 1918 года известным кровавым переделом собственности, Гражданской войной. Морозовы потеряли все фабрики, а дворец на Спиридоновке, купленный Рябушинскими, превратился одно время в детский дом бухарских сирот…
Савва Морозов, после забастовки на Никольской мануфактуре, директором которой являлся, потеряв Художественный театр и возлюбленную актрису Марию Андрееву (она стала гражданской женой Максима Горького), застрелился в Каннах в мае 1905 года, оставив записку: «В смерти моей прошу никого не винить». За стеной спальни находились жена и врач.
Но до сих пор в его смерти обвиняют Леонида Красина, инженера-электрика, явно служившего по специальности на мануфактуре Морозова и тайно возглавлявшего «технику» партии Ленина, занимавшегося контрабандой оружия, руководившего боевиками, казнями провокаторов и другими уголовными делами. Ему передавал деньги на партийные нужды Савва Тимофеевич. Зачем Красину было резать «курицу, несшую золотые яйца» лично ему и его партии? Похоронили мануфактур-советника, почетного гражданина города Москвы по христианскому обряду на Рогожском кладбище.
Не в Москве, как Татьяна Устинова, родился писатель и литературовед Георгий Шторм. Это автор историко-биографических романов и научных исследований, живший на Петровке, 26, десятки лет с середины 1930-х годов до последних дней в 1978 году. Слово «шторм» пришло в русский язык из нидерландского языка, означает бурю, всесокрушающий ветер. Очевидно, это придуманный писателем псевдоним. Его он оправдал повестями о русских моряках, в серии «ЖЗЛ» издал книгу об адмирале Федоре Ушакове, причисленном в наши дни, на мой взгляд, без достаточных оснований Русской православной церковью к лику святых.
Все энциклопедии: советские, российские и русские еврейские — дают о Шторме сухие справки. Родился в 1898 году в Ростове в семье служащих. Гимназию окончил в Запорожье. Учился в 1919–1921 годах в Донском университете (ныне Ростовском. — «МК»), стало быть, не получил законченного высшего образования или успел сдать за три года экстерном экзамены за пять курсов. В 23 года у него вышла поэма под название «Карма Йога». Этого сочинения среди книг Георгия Шторма в книжном интернет-магазине нет, никто его не продает.
Откуда у молодого ростовчанина в годы нарастающего засилья коммунистической идеологии пробудился интерес к индийской философии, «единению через действие», которым увлеклись многие интеллектуалы в наше время, — загадка. Его до такой степени волновал Восток, что он сочинил и издал «Повесть о мудром Хикаре». Как писал Шторм в Сорренто Максиму Горькому в 1933 году: «Это вольная реконструкция одного «мирового памятника», от которого уцелели одни лохмотья». В повести «дышит подлинный классический Восток».
Путь из Ростова после первого успеха привел писателя в столицу. Так поступали почти все молодые литераторы, жившие в провинциальных городах, исключая разве что Михаила Шолохова, оставшегося после триумфа «Тихого Дона» постоянно жить в станице на Дону.
В книжном интернет-магазине значится «24 товара», то есть 24 сочинения Георгия Шторма, выходившие в СССР. Самая дорогая книга весом 850 граммов, в суперобложке стоит 16 тысяч рублей. Это перевод Шторма «Слова о полку Игореве» с его пространными комментариями. Она вышла, когда недавнему студенту было 28 лет. Чтобы выполнить такой труд, следовало знать в совершенстве кроме русского древнеславянский язык. То был первый перевод «Слова» после революции в СССР.
(Последним в России стал перевод, сделанный по зову сердца известным московским скульптором Владимиром Буйначевым, уроженцем окраины Екатеринбурга, до школы в обездоленной семье переселенцев не видевшим ни игрушек, ни книг. По его признанию: «Слово вошло в мою жизнь как явление яркое, волнующее, но и окутанное тайной, загадочное». Эту загадку он много лет с радостью разгадывал, издав в 1998 году в Москве книгу, подаренную мне.)
Заявил о себе Шторм и в жанре фантастической литературы. Под названием «Ход слона» вышла повесть, начинавшаяся с того, что некий бактериолог Ноленц утром за чашкой кофе в московской газете «Известия» прочел заметку: «В зоопарке заболел чесоткой привезенный из Афганистана слон». И каким-то «странным способом» в руках у него оказалась повесть, сообщавшая, что в 1571 году Ивану Грозному доставили из Персии слона…
Автор обращался к читателям со словами: «Повесть сия, хотя и в малую долю листа, однако ж многие нарочитые фолианты ловкостью написания превосходит, а также нельзя в разумение взять, о каких в ней повествуется временах». Судя по тому, что в Интернете во множественном числе доброхоты предлагают скачать бесплатно «Ход слона», интерес к фантастике Шторма не угас.
Шторм писал всю жизнь о том, что было ему по душе и не вызывало отторжения цензуры, ставшей непременной для любого печатного издания в СССР. Не только все книги и журналы прочитывались «уполномоченными Главлита». Им приносили на подпись пригласительные билеты, визитки, фантики от конфет, рекламу, афиши. Только с их разрешения типографии могли печатать любую продукцию,
С заводской окраины со сверстанными полосами многотиражной газеты «Ленинец» ордена Ленина металлургического завода имени Ленина через весь город на трамвае и пешком добирался я до неприметного дома без вывески, где на каждой полосе ставился штамп с подписью цензора. И только потом полосы попадали в заводскую типографию.
Жизнь писателя Георгия Петровича Шторма в СССР удалась. Тюрьма и лагерь его миновали. О современной действительности не писал. В коммунистическую партию не вступил. С радостью погружался в анналы истории, не страшась глубины. Ходил в поход с князем Игорем, сражался на Куликовом поле и под Полтавой, ходил под парусами российского флота. Шторм писал так, что читатель ощущал себя рядом с русским князем Святославом и восточным мудрецом Хикаром.
«Вы литератор умный, хорошо грамотный и «одаренный», у вас есть свое «лицо», — писал ему Максим Горький, живший в Италии. Он обратил на первые книги Шторма внимание и завязал с ним переписку после выхода «Повести о Болотникове» и книги «Труды и дни Михаила Ломоносова».
А когда обласканный Сталиным, объявленный советской пропагандой «великим пролетарским писателем» и основоположником «социалистического реализма» Алексей Максимович вернулся под фанфары в СССР, он пригласил Георгия Шторма в Крым. И три месяца тот гостил у него на государственной даче.
Мог Шторм в мирные годы до и после войны жить безбедно на гонорары. Его объемные книги хорошо оплачивали московские издательства, которые исходили из числа печатных листов и тиражей, достигавших сотен тысяч экземпляров. (Моя последняя книга в СССР, изданная в 1991 году, вышла тиражом в 200 000 экземпляров. Ничего подобного больше нет, как нет и почитаемого государством влиятельного Союза писателей СССР, распавшегося на многочисленные бесправные враждующие группировки. Тиражи и гонорары остались в прошлом. Писателям приходится выпускать книги за свой счет и вместо гонорара получать часть тиража. Издатели и продавцы живут несравненно лучше авторов, от труда которых полностью зависят.)
Георгия Шторма привлекали судьбы титанов, живших в XVIII веке: адмирала Федора Ушакова, Михаила Ломоносова, Александра Радищева. Посвященная автору легендарного «Путешествия из Петербурга в Москву» книга называлась «Потаенный Радищев». Она вышла тремя изданиями общим тиражом 150 тысяч экземпляров. В этом сочинении развивалась версия о том, что вернувшийся из ссылки Радищев восстановил текст им самим уничтоженного до ареста тиража книги, тайно переписал «Путешествие», дополнив его, и распространял среди ближайших друзей.
Мое поколение изучало в школе «Путешествие из Петербурга в Москву», которое, как роман в стихах «Евгений Онегин», можно назвать «энциклопедией русской жизни» XVIII века. В главах, хоть и написанных в стиле сентиментализма, дается вполне реальная картина страданий народа, угнетаемого крепостниками-помещиками, судьями, чиновниками. В главу «Тверь» Радищев вклинивает полностью оду «Вольность», не похожую на ту, что сочинялись поэтами в честь императоров и вельмож.
О! дар небес благословенный,
Источник всех великих дел,
О, вольность, вольность, дар бесценный,
Позволь, чтоб раб тебя воспел.
Екатерина II в «Наказе» делегатам, собравшимся в Москве для составления Уложения, внушала им, что «вольностию должно называть то, что одинаковым повинуются законом». И она же, прочитав «Путешествие», назвала Радищева «бунтовщиком хуже Пугачева». Отменив смертный приговор, императрица отправила Радищева на десять лет в Сибирь.
В черновике «Памятника» Пушкин признавался: «Вослед Радищеву восславил я свободу». Фигура дворянина, сына богатого помещика, блестяще образованного питомца Пажеского корпуса и Лейпцигского университета, фактического начальника Петербургской таможни и «первого русского революционера», по словам Ленина, навсегда останется пленительной для писателей и ученых.
Версия Георгия Шторма не нашла научного подтверждения, как и легенда о самоубийстве Радищева, которую в школе и университете мне преподносили как реальный факт. Освобожденному Павлом и привлеченному Александром I к государственной службе в Комиссии по составлению законов Радищеву никто не угрожал повторной ссылкой в Сибирь. Не покончил он с собой, приняв яд, а хлебнул по ошибке прозрачной царской водки из стакана с кислотой, приготовленной сыном для чистки позолоченных эполет. (В царской водке растворяется золото.) Похоронили автора «Вольности» и «Путешествия» по христианскому обряду, а в случае самоубийства это церковью исключалось.
Редко кто в нашей истории литературными сочинениями оказал такое громадное влияние на жизнь, как Александр Николаевич Радищев, живший в Москве и учившийся у лучших учителей города. Андрей Платонов, наняв подводу, повторил путь Радищева в обратном направлении в «Путешествии из Москвы в Ленинград», но его рукопись вместе с сундучком, на котором спал во время эвакуации, ночью украли.
Радищевскими назвали на Таганке бывшие две Болвановские улицы. И там же, между особняками на месте пустыря, образовавшегося после сноса строения, установили крошечный бюст Радищева, место которому в вестибюле или кабинете. Советской власти не хватило семидесяти с лишним лет, чтобы на главной площади Москвы установить монумент великому сыну России, совести русского народа.
