Откуда берутся бомжи? Кто эти люди, оказавшиеся на социальном дне? Жертвы квартирных аферистов — раз. Старики, ставшие обузой для своих детей и внуков, — два. Вернувшиеся из мест лишения свободы — три. Оставшись без жилья, человек чаще всего идет к родственникам или знакомым. Сумеет найти с их стороны понимание — его счастье. Не сумеет — путь на вокзал ему обеспечен. Две-три ночи на лавке в зале ожидания — и с документами можно распрощаться. Ловкие вокзальные "дельцы" обязательно найдут способ, как изъять у владельца краснокожую паспортину. И вот еще один "боец" пополнил армию лиц без определенного места жительства — бомжей. — Эй, помоги мне встать, е... твою мать! — орал, лежа под кустом, пьяный в дупелину бродяга на своего такого же пьяного товарища. — Ну надо же так не уважать себя, — заплетающимся языком отвечал ему тот. — Кто тебя теперь ночевать пустит? Будешь валяться тут до утра. Эта сцена лучше любого путеводителя убедила: я двигаюсь в нужном направлении. И в самом деле, вскоре показался искомый мною объект. Приют для бездомных москвичей. Официально — Дом ночного пребывания "Люблино". Поднимаюсь на второй этаж, в кабинет директора Константина Михайловича Казанцева. Вместе с ним и заведующей Раисой Григорьевной Артюхиной мы отправляемся на "экскурсию" по столичному дну. Как оказалось, скоро в пристанище московских бомжей будет праздник. 10 сентября Дому ночного пребывания исполняется ровно 3 года. За это время он стал временной крышей для нескольких тысяч человек. С начала 1999 года его стены приютили уже больше 800 бездомных. "Люблино", можно сказать, место элитное. Принимают сюда только тех, кто в прошлом имел московское жилье и прописку. Есть, правда, несколько беженцев и детдомовских — в исключительных случаях правительство Москвы выдает им разрешение на проживание здесь. В ДНП два корпуса. Первый, грубо говоря, ночлежка. В комнатах по 8—12 человек. Железные двухъярусные кровати. Строгий распорядок: находиться здесь можно только с 6 часов вечера до 8 утра. Знакомлюсь с молодой женщиной Лизой. Живет в "Люблино" с начала этой зимы. Отсидела 4 года в Ивановской колонии. Приехала домой — ни родственников, ни квартиры. Вернее, квартира есть, только в ней чужие люди живут. В милиции предложили единственный вариант — Дом ночного пребывания. Три дня 25-летняя девушка размышляла, стоит ли. "Я представляла, — откровенничает Лиза, — большую комнату, валяющиеся на полу матрасы с клопами, немытых постояльцев, скребущихся по углам крыс. А все оказалось совсем не так. Чистота в комнатах, да и люди хорошие". Другая женщина попала в ночлежку после того, как милиционеры подобрали ее, замерзшую, на улице. Окоченевшие ноги спасти не удалось. "Я всем очень довольна, — улыбается она щербатым ртом. — Два раза в месяц меняют постель, подлечивают". Если постоянные жители хорошо себя ведут — не пьют, не буянят, устраиваются хотя бы на разовую работу, — их переводят из ночлежки во второй корпус. Здесь намного лучше. Одно название чего стоит — Социальная гостиница. Но это, конечно, громко сказано. По всем параметрам общага. Но общага ухоженная. В комнатах по 2—3 человека, чисто, свежий воздух — персонал неусыпно следит за гигиеной. В гостинице живут и семейные пары. "Заходите", — приглашают меня в свое скромное гнездышко Анатолий и Наташа. Две сдвинутые вместе кровати, две тумбочки, стол, встроенный шкаф. "Удобства" и кухня — в конце коридора. Анатолий 20 лет отмотал на зоне. Наталья — вынужденный переселенец из Грузии. Приехала в Москву 10 лет назад. Пошла работать на стройку. Когда лимит прикрыли, Наташе пришлось делать нелегкий выбор: или обратно в Грузию, или в ночлежку. Девушка предпочла последнее. Здесь же и познакомилась с будущим мужем. Сосед молодоженов — Петя, художник. "Самое главное в жизни — работа, — заявляет он, как только я усаживаюсь на его аккуратно застеленной койке. — Вот мне 32 года, и все время работаю. Даже в Бутырке, когда сидел, занимался реставрацией". Порассуждав еще о важности труда, признается, что хотел бы познакомиться с хорошей девушкой. Правда, говорит, жаль, что придется работать меньше (сейчас у Пети важный подряд — он оформляет наглядную агитацию в отделениях милиции). Но ничего — ради девушки и на такое можно пойти. Кстати, о девушках. Как рассказали мне работники ДНП, местные кавалеры не слишком охотно заводят амуры с местными барышнями. Они хотят "настоящих женщин" — с квартирой, пропиской, зарплатой. Да и сами постояльцы не скрывают этого. "Я с бомжихой? Да никогда!" — возмутился темпераментный толстяк. Еще год назад, затеяв обмен квартиры, он, конечно, не предполагал, что окажется в ночлежке. "Мне бы такую, которая читать любит и матом не ругается, — признался беззубый мужчина с испитым, испещренным морщинами лицом. — А с нашими — не хочу". В отличие от мужчин, "проживающие" слабого пола не так привередливы. "Был бы мужик мужиком, а бомж ли, нет, — неважно", — мечтательно заявила мне женщина "без возраста", полжизни кочевавшая по местам не столь отдаленным. Кстати, Дом ночного пребывания "Люблино" — единственное учреждение в Москве, принимающее женщин. Все остальные не хотят с ними связываться. Венерические болезни, беременности — ну кому это нужно? Правда, и в "Люблино" порядки суровые: если уж нагуляла, хочешь — рожай, но тогда ребенка — в детдом. "Люблино" рассчитано на 400 мест — по 200 человек в каждом корпусе. Правда, сейчас заведение полупустует. В ночлежке живут 127 человек, в гостинице — 68. "Еще не время, — говорит Раиса Григорьевна, — вот холода начнутся, тогда от желающих отбоя не будет". Бродячему образу жизни сопутствуют разнообразные инфекции, туберкулез. Как могут борются в ДНП с завшивленностью постояльцев. Лучшие меры — душ и обработка одежды горячим воздухом в специальной камере. Если клиент водные процедуры не почитает, заставляют мыться в приказном порядке. Но самый страшный бич — алкоголизм и шизофрения. "Мы уже научились распознавать приближение "опасных" периодов у наших "проживающих", — рассказывает Раиса Григорьевна. — До приступа, сильного обострения стараемся не доводить. Чуть глазки заблестели или огрызаться начал — сразу в больницу". Здесь круглосуточно дежурят два поста милиции, в обоих корпусах. Без этого нельзя. Исковерканная психика местных жителей толкает их на ссоры, ругань, пьяные потасовки... Да вот хотя бы месяц назад произошла трагедия. Двое бомжей вышли прогуляться, чего-то не поделили, поссорились. Один из них схватил кирпич — и шмяк товарища по голове. Насмерть. Потом, когда стали разбираться, объяснил свой поступок так: "Он меня оскорбил, понимаете? Обозвал ни за что!" Еще здесь вспоминают одну семейную драму. Поженились двое бывших заключенных. Он отсидел 13 лет, она 4 года. Короче, семейной жизни у них не получилось. Муж напивался, дебоширил. Да и жена маху не давала. Чуть что — за нож. Однажды так вошла в раж, что зарезала своего благоверного... Обслуживающий персонал ДНП — больше ста человек. Работают здесь люди милосердные, отзывчивые, бескорыстные. О какой корысти можно говорить, если среднемесячная зарплата — 500 рублей (к слову, многие "проживающие" зарабатывают в 3—4 раза больше). "Люблино" лучшее в своем роде, но далеко не единственное учреждение для бездомных. Всего в столице 5 домов ночного пребывания на 325 мест, 3 гостиницы (380 мест), центр социальной адаптации (500 мест), спецотделения домов-интернатов. Бывшим горожанам оформляют документы, восстанавливают их права, в том числе и на жилье, трудоустраивают. Первые три месяца бездомным выдают талоны на питание в столовой. Если кто-то не хочет питаться в общепите, выделяют на эту же сумму (16 руб. 50 коп. в день) набор продуктов. Плату за проживание с бездомных, даже работающих, не берут. С начала этого года более семисот человек получили удостоверения личности и паспорта. Свыше полутора тысяч бомжей обрели временную крышу над головой. Сейчас в правительстве Москвы рассматривают вопрос о выделении некоторым из нынешних бомжей квартир. Возможно, кому-то повезет и он сможет вернуться к нормальной жизни... Когда я уходила — в половине одиннадцатого вечера, — увидела в коридоре художника Петю. "Работаю", — улыбнулся он, ловко орудуя кисточкой. Кстати, что меня поразило, — почти все жители Дома ночного пребывания улыбаются. Ведут себя приветливо и просто. Величайшее достоинство изгоев — оптимизм. Способность принимать жизнь такой, какая она есть.
