МК_ВОСКРЕСЕНЬЕ Иногда мои ровесники представляются мне воинами панически бегущей, рассеянной неприятелем армии. Беспорядочно отступающими, прячущимися за холмики, отыскивающими блуждающим, воспаленным взором ложбинки и овражки, где бы можно было укрыться. Возможно, это, неверное, придуманное сравнение, возможно, представители моего поколения окопались, устроились в жизни не так плохо. Но даже в глазах самых благополучных мне чудятся неуверенность и страх. В общем, если рассуждать отвлеченно, абстрактно, так сказать, с точки зрения вечности, нам повезло. Еще бы! Пожить на стыке, на переломе эпох и веков, застать тоталитарное, подминавшее все и вся общество — и вдруг в мгновение ока переместиться в мир беспредельной свободы, хлебнуть полной мерой завихрений бесцензурной печати, увидеть настоящую, а не декоративную политическую борьбу, утолить жажду странствий... От такого обрушившегося на голову шквала событий и передряг, от сумасшедшей этой вольницы — и впрямь можно обалдеть и тронуться умом... Да только, если задуматься, к нам-то, к нашим жизням происходящее — какое имеет отношение? Реальность стала похожа на бантик для кошечки. Поманили, подергали за веревочку, отняли, забыли... Для кого же тогда эта наступившая райская эпоха? Может быть, для тех, кто в новых условиях родился, сформировался, вырос? Впитал, усвоил новые законы, если не с молоком матери, то по крайней мере — с младых ногтей? Возможно. Для тех же, кто начинал игру в первом тайме при одних правилах, продолжать ее во втором по другим — крайне сложно, то и дело приходится вспоминать: какой пункт и параграф каким заменили, какие дополнительные поправки внесли. На это уходит масса времени, переучиваться вообще сложней, чем учиться набело, утрачиваешь инициативу, ощущаешь себя копушей, а то и просто лохом, которого обставляют на четыре кулака — как воду пьют. Были одни заповеди, теперь — другие. Ты-то думал, этого нельзя, а это уже давно можно. Ты полагал, это можно, а этого совсем нельзя. Ради собственного блага — не надо этого делать. Стремительно меняются условия — не поспеть, не доглядеть. Пока телишься, соображая, куда перепаснуть доставшиеся тебе мяч или шайбу, мучительно вспоминая, позволен или запрещен пас рукой, возможен или подлежит осуждению силовой прием на чужой половине площадки, пока, удесятерив внимание, вычисляешь, где свои — и почему все столь стремительно поменяли фуфайки и цвета клубов, — у тебя шайбу или мяч попросту украдут. Это и на спортивном поле, и в реальности правилами разрешается. Беспорядочно ложатся снаряды новых указов, распоряжений, уложений, каждый командир начиняет их собственного приготовления взрывчаткой, снабжает и наделяет своим содержимым. Тем смыслом, который только он вкладывает в данный запал. Сегодня — одно, завтра — другое. В зависимости от конъюнктуры. (Что и раньше сплошь и рядом происходило, только менее стремительно: Министерство Правды и прежде и сейчас выполняет одинаковые функции. Но и по мелочам... Раньше можно было из уст теледикторов услышать неграмотность? Сейчас — сплошь и рядом. И в газетах. И в книгах. В рекламе мебельного салона, опущенной в почтовый ящик. Жизнь такая. Без правил. Орфографических и всех прочих. А знаниям — откуда взяться, если по дням и годам — галопом? Да и не нужны знания. Только обременяют. Какая разница, что было. Важно — то, что сейчас. Полуграмотность, полуобразованность — данность. Дилетантство во всех сферах — норма. И опыт — не нужен. Никчемен. Так всегда происходит с предыдущими поколениями. Уходящий с чужого праздника, с общего веселья — выглядит жалко (как бы гордо ни выгибал спину). Таких, жалко уходящих, никто не слушает. Несется с экранов, из радиоточек: "Находящиеся в самолете пассажиры погибли". Суффикс "ящ" обозначает настоящее время. Прошедшее время — суффикс "ивш". Правильно будет: "Находившиеся в самолете пассажиры..." А недавно явившиеся сигареты "Отчизна"? То есть — выкурим, искурим Отчизну? Кому пришло в голову? Почему люди не хотят, не желают думать? Уж назвали бы "Дым Отечества". И рекламный слоган готов: "...Нам сладок и приятен". Уж не говорю про повально льющееся из всех уст: "Я одел плащ, рубашку, брюки". "Она одела кофту"... Одеть можно кого-то, а на себя можно только надеть. Некогда Леонид Зорин, автор "Царской охоты" (пьесы, а не ресторана), опустился перед одним из актеров на колени и попросил произносить те слова, которые обозначены в роли. Точно те самые слова. Актер, разумеется, посчитал драматурга ненормальным. Однако порой просто необходимо, чтобы каждый выполнял свою работу так, как ее положено выполнять. Красивой, потрясающей стала Москва. Дивные фасады, лихие машины на магистралях, зазывно сияющие рестораны и казино. То, о чем раньше и мечтать не могли, пришло на смену унылым серым витринам... Но — мой ли это город? Нужен ли я ему, а он мне? Вот какой вопрос я себе постоянно задаю. Вот что читаю в глазах ровесников. Так ли нужен бантик кошечке? Человек не бывает доволен. Не было свободы — плохо. Наступила — не греет. Но от иллюминации этого и не требуется. У нее — другие задачи. Проблема: поколения теряются только ли в войнах? Или посреди благополучия и сияющих огнями проспектов — тоже? Бегут, отступают воины рассеянного полка. Кто с пустыми карманами, кто — с полными денег. Ищут лощинку или овражек. А вокруг рвутся снаряды, начиненные петициями и реляциями — об улучшении, стабилизации, нормализации...
