Земли в иллюминаторе не видно. Одна космическая темнота. Пульт управления светит не мигая, стулья с перекладиной, как для детей, — так что никуда не вылетишь.
Ведь невесомость только поначалу развлечение, потом надоедает… Хочется хоть иногда снова падать по законам гравитации и за столом сидеть по-человечески.
— Ну вот, опять! — снаружи что-то громыхает по корпусу.
Шлюз отъезжает, и в рубку заглядывает пришелец-рабочий:
— Дети снова пытаются оторвать сигнальные фонари на состыковочных узлах и раскачивают антенну…
Так начинался наш день на орбитальной станции “Мир”. Точнее, на ее макете-близнеце, выполненном в натуральную величину.
Идея пришла в голову директору Музея космонавтики Юрию Соломко, возмущенному исторической несправедливостью:
— За рубежом есть несколько макетов “Мира”, а москвичу некуда пойти посмотреть на то, что мы сами создали, чем гордились и что в том году утопили...
Этот экземпляр является собственностью музея, но… храниться и красоваться он пока будет тоже за кордоном. Дело в том, что вечная нищета нашей науки вынудила сдать “Мир” в аренду, так что через несколько дней макет разберут по ящикам и пошлют самолетом во Франкфурт на выставку “Россия на космических орбитах”. Таково условие немецкой фирмы, которая помогла нам с деньгами: “совместное использование”. Выставка-то всего на пару месяцев, а назад “Мир” вернут только года через два, весь потрепанный экскурсиями. Но благодарный Музей космонавтики это не печалит: там уже вовсю думают, куда поставят “Мир”, — оказывается, специально на такой случай у музея припасена некая “неосвоенная площадь”.
Никогда не думала, что целая космическая станция может быть такой крохотной: 15,5 метра в длину, диаметр самой широкой части корпуса — 4,5 метра, размах “крыльев”, солнечных батарей, вместо подлинных 12 — 2,5 метра, чтобы на выставке умещалась, и весит все это 5 тонн. Материал самый что ни на есть земной — стальные трубы, алюминий и пластик. Насколько потратились германцы, Юрий Соломко покрывает завесой тайны: “Скажу только, что музею таких средств не изыскать”. Еще бы! Нам удалось выяснить, что японцы заплатили за такой же макет около миллиона долларов, причем на его производство затрачивается где-то половина.
— На этом делают огромные деньги, — рассказывает Михаил Котов, замдиректора завода “Полимастер”, где и строились все макеты. — Японцы за вход на станцию дерут со своих по 30 долларов.
Сколько будут стоить входные билеты у нас, Михаил не знает, но надеется, что все будет по-божески…
Только будет ли… На эту мысль наводит не только ценность станции, но и загадочная судьба ее космических предшественников. По всему миру таких макетов восемь, а делают их исключительно у нас. Точно станции “Мир” есть в Америке, Франции, Австралии и Японии. Раньше эти макеты были нашей пропагандой. Перед наукой тогда стояла противоречивая задача: с одной стороны, похвастаться техническими достижениями, с другой — сохранить их совершенную секретность.
— В результате все макеты, хотя делались с одной станции, друг от друга очень отличаются, — объясняет Михаил. — Каждый раз нам приносили разные фотографии из Академии наук, по которым мы на глаз мастерили новые “Миры”. И приглашенные космонавты каждый раз соглашались со следующим вариантом. Но последний макет должен быть самым достоверным…
Все равно тайны “Мира” похоронены на океанском дне — что теперь скрывать… Вот в Звездном городке, в двойнике станции, где 15 лет тренировались космонавты, и восстановили все как есть — и для “самого достоверного макета” отщелкали пять пленок внутри и снаружи. Прежний сюжет повторился: на заводе побывал заслуженный космонавт СССР Александр Александров и заверил подписью, что все на месте — вся техника, до аппарата по выращиванию салата и аквариума с орхидеями, только велоаргометр (тренажер для ног) в настоящей станции на потолке, а здесь — на полу. Говорят, сильных чувств, опознавая до боли знакомую обстановку, Александр не выразил. Профессия обязывает...
А с “Миром” этим просто мистика какая-то. Бывало, отправят его в одну страну, а приземляется он совсем в другой.
Один из первых макетов собирались подарить президенту Афганистана Наджибулле. По пути он повсюду выставлялся и ехал в результате больше года, так что Наджибуллу за это время успели казнить. Но это не так важно, ведь “Мир” до Афганистана так и не долетел — он таинственно исчез, как в черную дыру провалился: “Скорее всего, осел где-нибудь в частной коллекции”. И вот что странно: обычно в экспедиции отправлялись члены Академии наук, несколько работников завода и кто-нибудь из КГБ. Как они все вместе упустили или сбыли макет — об этом наука умалчивает.
Меня так и не пустили зайти в основной отсек “Мира”: боялись, что я из него что-нибудь свистну. Это сказывался горький опыт: американцы на первой выставке ободрали всю внутренность станции — каждый унес с собой вместо сувенира частичку ее оборудования. Поэтому теперь в “Мире” висит оградительная веревочка, и все лампочки — на 28 вольт: если уж отламывать, так чтоб током не пришибло.
В Америке наши космические одиссеи столкнулись с ее суровыми законами. У одного макета пол сделали под наклоном в 35 градусов — для создания эффекта невесомости. Тамошние власти как это увидели — тут же потребовали вернуть пол на прежнее место. Оказалось, для защиты своих пенсионеров: “Ведь если бы кто-нибудь из них не удержал равновесия и скатился по наклонному полу, то нам за такую невесомость потом пришлось бы платить весомый штраф”.
— Еще на ту выставку пришли американцы из кружка любителей космоса. Они пристыковали прямо к нашему “Миру” палатки, жили в них и притворялись космонавтами.
Одним словом, пути орбитальных станций неисповедимы. Судьбу оставшихся двух, например, вообще никто не знает. Работники завода утверждают, что в недрах Академии наук валяется еще один разобранный макет “Мира”, но вряд ли найдется герой, который достал бы его и собрал. А когда-то у нас было несколько запасных настоящих станций, но их, видимо, тоже разворовали. Вот и пришлось обращаться за иностранной помощью, дабы воссоздать наше собственное достояние.
Что ж, теперь оно у нас есть. Заочно. Посмотрим, пусть через два года, долетит ли последний “Мир” на историческую родину, на аэродром, заготовленный нашим Музеем космонавтики...
