Нас обесчестили!

  Пришли люди, рассказали, как в больнице врачи погубили беременную женщину, которой до родов оставалось два месяца. Принесли бумаги, выписки...
     Что-то у нее пошло не так, началось кровотечение, необходимо было немедленно делать операцию, удалять матку, пережимать сосуды, но почему-то не стали, тянули, ждали, пока приедет зам главного врача, потому что ночь, тяжелые случаи всегда ночью, зам наконец приехала, тогда операцию сделали, но женщина потеряла три литра крови; чтобы возместить такую потерю, требуется два с половиной литра плазмы и полтора литра эритроцитной массы, а ей перелили только плазму — чуть больше пол-литра, и все, геморрагический шок, она умерла, еще бы ей не умереть, это все равно что ногу отрезать человеку и оставить его лежать...
     Конечно, родственникам сказали, что смерть была неотвратима, такая патология, к сожалению, ничего не поделаешь, очень старались, три с лишним часа делали операцию, но в общем вот так. В истории болезни тоже, разумеется, все объяснили патологией. Ошибок не было, врачи во всем правы...
     Но “материнская летальность” — это из ряда вон, тем более больница знаменитая, с традициями, а это уже второй случай за последние два года. И кто-то из ветеранов заинтересовался — все же задета профессиональная честь, — взял историю болезни, стал разбираться и увидел: не так все просто, ошибки были, и еще какие.
     Пошли разговоры. Да, женщину не вернешь, но ошибки нельзя повторять, поэтому надо честно все обсудить на конференции, так всегда делают во всякой уважающей себя клинике, надо назвать вещи своими именами, чтоб впредь врачи — в том числе молодые, и, кстати, студенты, которые проходят здесь практику, — знали: в подобных случаях нельзя дожидаться зама главного врача, надо стремительно делать вот такую операцию, и еще кровь — надо понять, все-таки почему ее не было перелито в достаточном количестве? Потому что довести больного до геморрагического шока — это уголовное преступление, такого не должно случаться просто по определению, в Москве избыточные запасы крови, кровь есть всегда, и если ее не было в больнице — значит, кто-то ее не заказал вовремя и в нужном количестве. Халатность, да, но нельзя же вот так, на тормозах спускать, ведь человек умер, и наверняка еще умрут, если сейчас не ткнуть носом виноватых.
     Пытливый врач поднял тему. Его попросили заткнуться. Никто не хотел проводить обсуждение, никто не хотел выносить мусор и бросать тень. Он написал записку главному врачу. Тот проигнорировал. Он стал обращаться в инстанции, писать. Его обращения возвращались в больницу, и здесь им давали профессиональные опровержения. Мол, не слушайте, это известный скандалист, а мы работаем без сучка и задоринки, и наш уровень — самый высокий уровень из всех возможных.
     Опровержениям в инстанциях охотно верили. Конечно, кому охота копаться в грязном белье. Да и зачем? Врачи должны быть в белых одеждах, так для всех удобнее и прекраснее.
     Так что тему общими усилиями прикрыли, белые одежды не запачкали, но в семье, как положено, не без урода: нашлись неугомонные люди, пришли в газету. Напишите правду, раз вы журналисты. Нельзя замалчивать, не тот случай, это не та халатность (или некомпетентность?), из-за которой боец остался без зарплаты или без ужина, и не та, по которой закупили просроченные макароны для детдома. То есть вообще-то халатность и некомпетентность у нас кругом, мы в ней по уши сидим, но без ужина и даже без зарплаты еще как-то можно жить, а здесь уже край, здесь такая халатность-некомпетентность, от которой просто умирают люди, и все.

* * *

     Все правильно. Но где провести здесь линию? Сказать, что полковникам позволяется некомпетентность, а врачам — не позволяется?
     Не проведешь. Или всем можно, или всем нельзя. Не может быть так, чтобы в одной профессиональной области правили бал человекообразные мутанты, а в другой — люди, потому что у мутантов такая природа: они не стоят на месте, они все время агрессивно завоевывают пространство, выжимая людей на обочину.
     А люди думают, что вот журналист напишет правдивую статью, и отцы народа, руководители и лидеры, схватятся за головы и прикажут мутантам быть людьми и не скрывать ошибок, а учиться на них — как это должно быть у людей. Не опускаться в постыдный непрофессионализм, повиниться, обсудить и разложить все по полочкам. Или даже вообще уберут мутантов по причине вопиющей профнепригодности.
     Но ничего такого не будет, потому что отцы народа — те же мутанты, они не понимают, какая здесь проблема. Ну, умерла женщина, бывает, что же теперь? Вся ответная реакция выльется в поиски людей, посмевших вынести сор из избы (наказать этих предателей, выгнать с работы), и к истошным воплям: “Продажная пресса замахнулась на святое! Нас обесчестили! Это клевета, мы подаем в суд за оскорбление чести, достоинства и деловой репутации!”
     Хотя у человекообразных мутантов нет и не может быть ни чести, ни достоинства. А репутация у них если и есть, то именно “деловая”. Но никак не профессиональная.

* * *

     Взывать не к кому. Пару недель назад замминистра здравоохранения, отвечая в нашей газете на вопросы читателей, сказала поразительную фразу: “В прошлом году во время родов в московских роддомах умерло только тридцать четыре женщины”.
     Понимаете, ТОЛЬКО тридцать четыре! Хотя по человеческим понятиям они вообще не должны умирать.
     И еще важно: от чего и как они умерли? Из того интервью видно, что замминистра толком не знает. Так только, в общих чертах. Видимо, эти вопросы не входят в круг ее обязанностей. А у родственников, между прочим, имеются очень большие сомнения. Официальные версии врачей сильно расходятся с тем, что родители сами знали о состоянии здоровья дочери. Но проверить невозможно. То, что происходит в больнице, — врачебная тайна за семью печатями. Не суйтесь, гражданин, велено не пущать.
     Но ведь это не оборонный завод, какая здесь может быть тайна? Если врачам нечего опасаться, то почему по каждому летальному исходу не созывать экспертов на конференцию и не приглашать туда родственников? Почему не показывать эти конференции по телевизору? Почему не публиковать ежегодно статистику по всем больницам? Работа медиков должна быть абсолютно открыта и прозрачна. Иначе — если нет контроля со стороны граждан — вся медицина скатывается в жульничество и очковтирательство. Халтурщики выживают добросовестных врачей, начинаются махинации с лекарственными препаратами, мышиная возня за кресла, и никто уже не помнит, а какая, собственно, главная задача у врача — то ли лечить, то ли карьеру делать, то ли денежки собирать где только можно.
     Впрочем, это происходит не только с врачами. Закономерный процесс. Все, что закрыто, спрятано за забором — все коррумпировано. А что такое коррумпировано? Это значит — испорчено. Прямой перевод с английского.
     Испорчено. Первоначальные задачи и цели, ради которых создавались ведомства, забыты. От них остались только демагогические лозунги. Есть у меня знакомый, подполковник-тыловик, делает бабки на всем абсолютно — вплоть до солдатских портянок, но при этом совершенно искренне и с большой гордостью рассказывает, как его учили отцы-командиры раньше думать о Родине, а потом о себе, поэтому он всегда, всегда думает в первую очередь о Родине, Родина — это у него главное.
     И вот слушаешь его слюнявые причитания, как он “заботится о солдатиках”, смотришь на бессовестную рожу, лопающуюся от жизненных соков, и не знаешь, то ли плакать тебе, то ли смеяться.

* * *

     Испорчено.
     Совершенно точно, никто не станет мне звонить ни из московского Комитета здравоохранения, ни из Минздрава, никто не будет спрашивать, в какой больнице погубили человека, какие у меня есть бумаги и выписки. Никто не будет пытаться навести порядок и наказать халтурщиков за преступную халатность. Почему никто не будет? Да потому что — помните? — “умерло только тридцать четыре женщины”. Потому что ход мыслей прозрачен как стекло. Если тридцать четыре — это “только”, значит, мозги ориентированы на то, чтоб преуменьшать недостатки, припрятывать, ставить заборы и барьеры между обществом и медициной. Скрывать все плохое, не признавать ни в коем случае свои ошибки. А если кто-то осмелится перелезть через забор — первым делом поднять крик: “Нас обесчестили!”
     Но вот что наверняка будет сделано — наверняка отыщут тех людей, которые пытались остановить мутантизацию. Вот их как раз всегда находят и наказывают. Отстраняют, отодвигают. Чтоб не мешали думать о Родине.
     Они, выходит, своими телами как бы пытаются приостановить “заболачивание” местности. Падают в болото, чтоб хоть немножко посуше было. Бесполезное занятие, конечно. Но все равно — хорошо, что они еще есть.
    

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру