— Замужем?
— Пожалуй... нет, — слегка запнувшись, отвечала она. И с течением времени это “нет” звучало все более уверенно.
Между тем штамп в паспорте у нее был. Соответствующий этому штампу мужчина тоже имелся, причем жил с Татьяной под одной крышей, в их общей квартире. Однако называть его и себя семьей она никак не могла — за последние четыре года они не сказали друг другу ни слова. Ни “здравствуй”, ни “до свидания”. Они стали совершенно чужими людьми.
Семейный стаж Татьяны и Александра Артюхиных насчитывает более двадцати лет. Срок, за который перемалываются в пыль и пресловутое несходство характеров, и различия во взглядах, и все прочие неизбежные шипы и тернии. Собственно, так было и у них. Давно притерлись, приспособились друг к другу, знали все острые углы и научились их обходить. Таня давно усвоила, что перечить властному и по-военному требовательному мужу не стоит даже в мелочах, а он умел порадовать ее своей хозяйственностью, постоянной заботой о доме, о семейном благополучии и благосостоянии.
Они познакомились, когда Александр, в прошлом военный летчик, списался и пришел работать в один из московских главков. Таня трудилась там же по распределению после института.
После свадьбы они поселились в коммунальной комнате на Ленинском проспекте, однако очень скоро Саша заявил жене:
— Буду вступать в МЖК, строить для нас отдельную квартиру.
— Работа на стройке каторжная, — пробовала возражать Татьяна, прижимаясь к его плечу, — тебе будет тяжело, может, не стоит? Мне и так хорошо с тобой!
— Нет! — словно отрезал муж. — Моя семья (эти слова он произнес с особым нажимом) не должна жить в коммуналке.
Александр все сделал в точности так, как задумал. Через несколько лет они получили светлую и просторную однокомнатную квартиру, где и прожили все эти годы.
Многие по-хорошему завидовали им: красивая пара, порядочный, надежный, как швейцарский банк, муж, добрая, мягкая, жизнерадостная жена. Так оно и было. Они строили дачу, обожали путешествовать, объехали полмира — всегда вместе. На многочисленных фотографиях тех времен светятся радостью их счастливые лица. Но в последние годы они перестали рассматривать старые фотографии.
Куда уходит счастье? Кто бы знал ответ на этот вопрос! Оно утекало медленно, но неизбежно, как сквозь пальцы вода. Они пробовали обмануть его, стараясь не замечать мерно падающих капель, но обманывали в итоге лишь самих себя. А когда в ладонях стало совсем сухо, оставалось только признать — нас больше нет. Есть два чужих человека.
Они стали раздражать друг друга — чужой человек, постоянно находящийся рядом, не может не раздражать. Ссоры вспыхивали, как трава в иссушенном жарою лесу, и тлели долгим раздражением. Для яркого пламени скандала недоставало страсти.
Четыре года назад, в канун Таниного сорокалетия, произошла последняя стычка. Сотрудники на работе вручили ей деньги, попросили купить себе подарок от коллектива — сама именинница скорее выберет то, что нужно. Татьяна взяла отгул и отправилась по магазинам. В этот же день Саша позвонил к ней на работу:
— Попросите Артюхину!
— Ее сегодня не будет, в отгуле! — не вдаваясь в подробности, ответила трубка.
Вечером он встретил жену таким тяжелым взглядом, что ей захотелось стать невидимкой.
Она что-то объясняла, он молчал, а комната тем временем все больше наполнялась тоскливым духом отчуждения.
С тех пор они не разговаривали между собой. Таня перебралась жить на кухню. Оба старались проводить на работе как можно больше времени, Александр серьезно занялся спортом, в выходные уезжал на дачу — теперь уже без жены.
По-хорошему, им давно стоило развестись, но причин, которые можно было назвать словами, для этого вроде бы не существовало — вот они и не разводились.
Апрель нынешнего года был необычайно звонким и ярким. Татьяна это знает точно.
В апреле она по долгу службы, вместе с коллегами из фонда обязательного медицинского страхования, отправилась на проверку в дом малютки. После того как комиссия изучила все документы, местный бухгалтер предложила:
— Хотите посмотреть на наших детишек?
Вместе со всеми Татьяну водили по комнатам и знакомили — это Витенька, это Катя, это Олежка… Беленькая трехлетка в большом, не по размеру, клетчатом сарафане ухватила ее за руку… Таня улыбнулась девочке и… поняла, что попала.
— А это Танечка Козлова, ваша тезка. От нее мать отказалась еще в роддоме…
Три дня Татьяна ходила сама не своя, а потом не выдержала, накупила гостинцев и помчалась в дом малютки. Потом стала приезжать еще и еще. Каждый раз маленькая Танечка первой бежала ей навстречу.
“Решение пришло быстро, — говорит Татьяна. — Я сказала воспитателям, что хочу забрать эту девочку. Мне ответили, что проблем нет, надо собирать документы. Жаль было только, что это случилось лишь сейчас, когда я практически осталась без мужа. А мне так хотелось, чтобы у доченьки была полноценная семья!”
О том, чтобы рассказать мужу о своих планах, Татьяна даже не помышляла — его совершенно не интересовала ее жизнь. О том, чтобы жить с малышкой в их общей с Сашей квартире, тоже: муж не тот человек, который позволит привести кого-то в свой дом, да и ребенок должен расти в обстановке любви и согласия, а не глухой враждебности. Благо Танина мама, имевшая двухкомнатную квартиру в подмосковном городе Долгопрудном, радостно всплеснула руками, узнав о намерениях дочери:
— Правильно, умница, я давно хотела тебе это посоветовать, только не решалась. Что, думала, в чужую жизнь вмешиваться! А жить с девочкой будете у меня — и мне хорошо, и вам!
Воодушевленная маминой поддержкой, Таня взялась за оформление документов. Согласно им она все еще считалась замужней женщиной. И потому для установления опеки необходимо было получить согласие мужа.
Сашина мать тоже горячо поддержала невестку. Пообещала завтра же приехать, поговорить с сыном. Говорили они долго, до глубокой ночи. А наутро обескураженная свекровь виновато сообщила Татьяне:
— Саша категорически возражает. Какие еще, говорит, дети? Она с ума сошла, наверное, в куклы решила поиграть?! Я его и так уговаривала, и этак. Ничего слышать не хочет. Уж не знаю, Танюша, что делать теперь…
— Значит, надо разводиться, только и всего. Семьи-то все равно давно уже нет. А буду одинокая, так ничье согласие и не понадобится!
На другой же день она отправилась в суд с заявлением о разводе. Муж по-прежнему хранил молчание. Получив повестку, она положила ее в прихожей на полочку, так, чтобы он обязательно увидел. Ходила по дому ни жива ни мертва: как все получится?
…Александр покрутил повестку в руках, положил на место. Нерешительно (а ведь всегда действовал уверенно и жестко!) подошел к жене, помолчал немного и спросил:
— Завтра в суд?
— Да. Завтра.
Он еще немного помолчал. И неожиданно:
— Как девочку-то зовут?
— Таня…
Вроде как легкая улыбка скользнула по его губам. Или это ей показалось?
— Надо же… Одни Тани вокруг… Что, хорошая девочка?
— Очень хорошая…
Еще помолчал, постоял рядом — притихший, на самого себя не похожий.
— Знаешь, что я подумал? Может, не будем разводиться?
— Нет уж. Я в детдоме уже всем сказала, что одинокая. Не могу я сегодня одно говорить, завтра другое. Мне девочку надо забирать поскорее.
— Не плачь, Танечка, мы с тобой к бабе едем. Баба нас ждет!
…Увидев в дверях квартиры бабушку, девочка бросилась к ней:
— Баба!
Та, заливаясь слезами, подхватила на руки долгожданную внучку…
А вечером в дверь позвонили. Татьяна открыла — на пороге стоял Александр. Его руки оттягивали пакеты с конфетами, фруктами, всякой всячиной.
— Решил вас навестить… Познакомила бы, что ли, с маленькой…
…Чтобы завести детей, их принято рожать — это как заданная программа, устойчивый стереотип. Родная кровь, свое семя и все такое прочее. Да, известно, что бывают и приемные дети. Но это как-то непривычно. Да и страшновато все-таки — не знаешь, кто потом вырастет из этих детей. Хотя из наших “родных кровиночек” тоже очень часто вырастает совсем не то, что нам бы хотелось… Все мы в той или иной степени находимся в плену заданных кем-то программ, живем так, как принято. Не умеем, не решаемся взять на короткий поводок свою судьбу. Вот она и мотает нас по ухабам и кочкам, а нам остается только охать да потирать ушибленные бока… И почему Артюхиным столько лет не приходило в голову взять ребенка?
…Саше оказалось достаточно всего лишь увидеть маленькую Танюшку, поднять на руки, чтобы понять: все это такая ерунда! Про родную кровь и тому подобное. Важно только то, что есть сильный и есть беспомощный, тот, кто способен позаботиться, и тот, кто в этой заботе нуждается, тот, кто передает эстафетную палочку, и тот, кто принимает ее. И совершенно не важно, имеется ли у дочки на шее та же родинка, что и у него. Потому что людей делают родными не родинки, а одна-единственная штука — любовь.
Каждый день после работы Александр ехал в Долгопрудный. Часами возился с Танюшкой, разговаривал с ней, играл. Тане-старшей было очень странно видеть своего сдержанного на эмоции мужа в такой необычной для него роли. Выходит, о нем она знала далеко не все?
А через две недели он заявил:
— Погостили у бабушки — и хватит. Пора домой.
“У меня теперь смысл в жизни появился, — говорит Александр. — Раньше для чего жил? Только для себя. Параплан купить собирался, лодку... Все это — игрушки для взрослых. Теперь есть заботы поважнее. О себе думать уже не приходится, только о дочке. Вот у меня собачка есть, Каринка, старенькая уже, я за нее переживаю. А тут человек — это же какая ответственность! Семья это главное, и работа, и все остальное — только ради семьи…”
— Как твоя фамилия? — важно спрашивает он девочку.
— Алтюхина! — тянет Танюшка, и лицо отца озаряет счастливая улыбка.
Она пока еще не Артюхина, но это и не важно — скоро она станет ею. Они втроем теперь снова живут в своей однокомнатной квартире, хотя Саша уже твердо решил менять ее на “двушку”. По выходным всей семьей они ездят на дачу — там Саша разводит пчел, чтобы весь год можно было есть душистый, не чета магазинному, мед.
...В конце сентября Татьяна и Александр снова регистрируют брак. А годы отчуждения — их словно и не было. Может, это и вправду был лишь дурной сон? Сон, развеянный лучезарной улыбкой маленькой девочки трех лет от роду.
А вопрос “почему у вас нет детей?” мне уже не кажется таким уж бестактным. В самом деле, почему не иметь их, если ты этого хочешь? Потому что так распорядилась судьба? А кто сказал, что она должна все решать за нас?
