Анатолий Лысенко нынче удалился от дел и давно не давал интервью. Последнее, что о нем слышали, — наслаждается на даче садом камней... А ведь было время, и он был властителем грез. В 87-м на ЦТ Анатолий Лысенко основал программу “Взгляд”. Нынешние 20-летние даже понятия не имеют, что это было, когда вся страна поголовно в полночь по пятницам усаживалась у телевизоров и смотрела, смотрела... С тех пор прошло всего 15 лет.
— Кто убил Листьева?
— Не знаю. Да простит меня Влад, но ему нельзя было заниматься бизнесом. Это был бизнес, не связанный с телевидением. У меня ощущение, что это было мелкое кидалово. И этот мелкий обиженный заказал мелкого киллера. Поэтому найти заказчика нереально.
— Если бы Влад сейчас был жив, чем бы он занимался?
— Трудно сказать. Он в какой-то момент мог плюнуть на все и заняться только творчеством. Я не чувствовал, что он отравлен властью.
— А Александр Любимов уже отравлен властью?
— Думаю, да.
— Вы подозревали, что Любимов станет таким чинушей?
— Саша амбициозен, расчетлив, в хорошем смысле слова. Он достаточно неэмоционален. Мне всегда казалось, что он пойдет наверх. И я знал, что раньше всех уйдет Захаров. Потому что Дима, при всей своей ворчливости, тяжелом характере, очень ранимый человек, с четко выстроенной системой моральных ценностей, не склонный к компромиссам.
— Говорят, что из кресла руководителя программы вас попросил лично Любимов, и вы тогда ушли на РТР?
— Я ушел, потому что мне уже было неинтересно. Передача выстроилась. Мне было 50 лет. У меня было удовлетворение, что удалось поучаствовать в создании такой программы.
— Вы не чувствуете вину программы “Взгляд” за распад Советского Союза?
— В очень малой степени. Она не ускорила его.
— Когда вы задумывали программу “Взгляд”, то не ведали, чем это все может кончиться?
— Нет. Ни в коем случае нельзя делать из меня и ребят каких-то активнейших диссидентов. Я нормальный шестидесятник, ворчащий на власть, но не очень способный к активным действиям. Ребята тоже были критично настроены, как и все в их возрасте — 23—24 года, — работающие на Иновещании. “Взгляд” тогда назывался информационно-развлекательной музыкальной передачей.
— Кто конкретно за вами стоял?
— Александр Яковлев. Потом он мне рассказал, что вбросил эту идею для того, чтобы отвлечь молодежь от слушания “вражьих” голосов. В апреле 87-го меня утвердили замом главного редактора программы “Взгляд”. После этого мы с друзьями отправились в Парк культуры, где обсуждали, что можно натворить, потом приняли на грудь, и у нас было очень хорошее настроение. Первоначально программа должна была выходить совместно со службой информации. Договорились, что новостной блок поведет Володя Молчанов. Но потом они нас кинули, как жених невесту, и выдали свою программу “До и после полуночи...” Мы очень обиделись, ведь у нас не было ведущих. И тогда вспомнили про ребят с Иновещания. Так возникла эта “троица”: Влад, Саша Любимов и Дима Захаров.
— Когда у вас были самые большие проблемы с властью?
— Каждый понедельник. Это был день разноса. В пятницу мы выходили в эфир, в субботу, воскресенье обычно разбегались...
— Кто звонил, Лигачев?
— До нас всегда доходило эхо. Нами сначала занимался зампред Гостелерадио Владимир Иванович Попов, потом Решетов, потом Георгий Пряхин и Гриша Шевелев. Но их, как они сказали, мы разложили. Они стали своими людьми. Поначалу нам очень помогал Леонид Кравченко. Помню, был у нас серьезный конфликт с Министерством обороны. Дима Захаров сказал в эфире, что нам нужна профессиональная армия. Министр Язов пригласил Димку к себе в министерство, и тот с ним спорил и доказывал, что он не прав. А Язов доказывал Диме, что он не прав. Эта троица вообще была нестандартна для тогдашнего ТВ: перебивали друг друга, но очень интеллигентно: я тебя прерываю, а я тебя... Как только их не называли! Моя соседка сказала: я тебе поллитра поставлю, только убери этих гадов. Они раздражали своим языком и не рабоче-крестьянским происхождением. Только Политковский казался своим. Но когда их убрали из эфира, сразу посыпались звонки — куда пропали наши мальчики?
— Сначала Кравченко был за вас, но когда он стал председателем Гостелерадио...
— Да, тогда он стал гнобить “Взгляд”. Возглавив Гостелерадио, он сказал, что пришел выполнить волю президента. И он ее выполнил. Не надо прикидываться и изображать, что Михаил Сергеевич был ангелом, а его окружали злыдни и фашисты.
— Но до этого “Взгляд” был нужен Горбачеву для борьбы со своим партийным окружением.
— Да. Я убежден, что Янаев не был никаким заговорщиком. Он очень порядочный человек. И я не верю в заговорщика Ахромеева, который помогал “Взгляду”. Они все выполняли волю президента. В 90-м к нам пришел Горбачев. Мы его так по-хамски встретили, руки в карманах. Я был в джинсах, в рубашке, а Сашка Любимов — в турецкой куртяшке. Меня Горбачеву представили как крестного отца “Взгляда”. А Сашка заявил: “Михаил Сергеевич, вы бы лучше не нас гнобили, а своих генералов”. Вот тогда я понял, что советская власть кончилась.
— Когда в 93-м Любимов, Политковский и Листьев выступили против того, чтобы народ вышел на улицы, вы с ними согласились?
— Нет. Это были правильные слова, сказанные не вовремя. Власть была в ступоре. А ребята выступили через губу, с эдаким легким пренебрежением.
— Когда в конце 90-х Любимов возродил “Взгляд”, его время уже ушло?
— Конечно. Он был хорош только для того времени. Вспоминаю перестроечный сюжет, который вызвал грандиозный скандал. Бабуля, английская художница, все свои круглые даты отмечала в разных точках планеты. 80 лет она решила отметить в России. Приехала с внучкой. Кто ее к нам притащил, не помню. Решили, чтобы она на кухне сделала типичный английский завтрак. Наши девчонки полдня бегали по Москве, доставали продукты. А завтрак был следующий: омлет с шампиньонами и жареными ломтиками бекона. Такого вопля со стороны начальства я не слышал — страна голодает, жрать нечего, все по талонам, а у вас бабка в эфире делает омлет с шампиньонами и беконом. Сегодня над этим только можно посмеяться. “Взгляд” мог жить тогда, когда люди звонили, начиная с 8 утра и кончая 4 часами ночи, и выговаривались за всю 70-летнюю эпоху молчания. Им казалось, что когда они все скажут, что-то произойдет и все немедленно изменится. Сейчас другое время: продукты есть, а веры ни во что нет. И при чем тут “Взгляд”?
