САМАЯ ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ


“Всю жизнь работая в газете,

пришел я к мысли таковой,

что если стоит жить на свете,

то только жизнью половой...”



Эти стихи написал один мой друг, поэт и журналист. За что ему и попало. От жены по самое не хочу. С тех пор он пишет про крепкие семейные узы.

Поэтому и не надейтесь: вы никогда не прочтете в газете всей правды. За нее бьют. А кому нравится ходить в синяках?

Есть, правда, редкие исключения. После “золотого матча” ЦСКА—“Локо” моего коллегу и друга, редактора отдела спорта Леху Лебедева, сильно побили фанаты проигравших. Просто так. Четверо — одного. Сломали нос. Сотрясение.

Прихожу к нему в больницу и спрашиваю: “Ну что, теперь держись, ЦСКА? Получит от тебя в газете?..” А он приоткрывает левый заплывший глаз и говорит: “Нет. При чем здесь команда?”

Вот такие люди у нас работают. Ну как, скажите, о них не написать? Тем более — есть повод.

Каждый год 11 декабря мы с друзьями... В общем, вся редакция с утра стоит на ушах. Или 10-го, или 12-го. Как и у людей, у газеты банкет по поводу дня рождения не всегда бывает день в день.

Возьму на себя смелость сказать, что “МК” — самая свободная газета в России, а быть может, и в мире. Посудите сами: в каком еще трудовом коллективе есть бар, работающий с 10 утра до 10 вечера, где в полном ассортименте... Вы догадались: чай, кофе, пирожные.

Здесь, в баре, и происходит большая часть жизни сотрудников “МК”. Точнее — лучшая часть жизни. Здесь обсуждаются последние новости, которые никогда не пойдут в газету. Здесь — как в песне: “люди встречаются, люди влюбляются...” (Странно, что пока еще никто не женился.) Здесь отмечают дни рождения и вообще все, что можно отметить. А так как число сотрудников давно превысило количество дней в году, скучать не приходится.

Что может отвлечь сотрудников “МК” от бесед за чаем? Работа? Неправильно: голос свыше. Чаше всего он принадлежит ответственному секретарю Елене Геннадьевне Василюхиной. И звучит по громкой связи примерно так:

— Мель-ман! (Минкин, Тумаркин, Поэгли — далее по списку.)

Примерно так мама звала меня со двора домой к ужину.

И действительно — добрейшая Елена Геннадьевна иногда устраивает раздачи. Редко, но такое бывает.

И вот приходит как-то Мельман (тот, что Саша) к Елене (той, что Геннадьевна). А она — то ли плачет, то ли смеется.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Да, в общем-то, ничего, — отвечает Василюхина. — Читаю вот твое интервью.

— Какое? — интересуется Мельман (он их пишет каждый день после завтрака).

— С Леонидом Филатовым, — отвечает Василюхина. И читает вслух: “Последние годы, вспоминает Филатов, актриса Изольда Извицкая жила с каким-то блядуном...” А потом смотрит пристально в честные глаза Саши.

— Но он так сказал, — густо краснеет Мельман. — У меня на диктофоне записано.

(Надо знать, каким трудом далось интеллигентному Саше это слово, которое он никогда вслух не произнесет.)

— Я верю, — отвечает Василюхина. — Филатов только что мне звонил.

Мельман молчит. Когда ничего не понимаешь, всегда лучше молчать.

— Так вот, — продолжает Елена Геннадьевна. — Это не блядун, а Бредун. Известный, чтобы ты знал, актер. Его родственники мне тоже звонили.

Тут Мельман начинает понимать, что к чему. У Леонида Филатова из-за болезни не идеальная дикция. А у диктофона — не идеальный слух...

Редколлегия долго думала, как написать опровержение: “Вместо блядун следует читать Бредун”, “Бредун на самом деле не был блядуном”... Все выходило глупо. Но перед людьми извиниться нужно. В итоге Елена Геннадьевна придумала что-то умное. И Леонид Филатов с родственниками Бредуна нас простили.

Великих журналистов в “МК” много. А великий русский художник — один. И он человек общительный.

Так вот, общается как-то Алексей Меринов со своими друзьями — Стасом Комаровым, Лехой Фоминым и т.д. И вдруг, откуда ни возьмись, — лошадь. Шла мимо по Пресне, и по морде видно: скучала. А Алексей был весел. И решил ее оседлать.

До редакции было недалеко. И с криком “Имеет право художник Меринов въехать в дом родной на коне?!” Алексей (кстати, Викторович) въехал в редакцию.

Далее легенда гласит, что художник доскакал до своего кабинета и даже обсудил с лошадью проблемы любимого футбольного клуба (Меринов — фанат ЦСКА), но я проверил вчера у Стаса Комарова: это не совсем так.

Во-первых, в дверь издательства конь с наездником просто не проходил. А во-вторых, подвиг художника вежливо пресекла охрана.

Но в остальном — чистая правда.

Как чистая правда и то, что “МК” — желтая газета. В том смысле, что стены внутри редакции выкрашены в желтый цвет. К тому же они с пола до потолка размалеваны. Каждый из наших гостей считает своим долгом написать что-нибудь на память. Многие, наверное, и в лифтах бы царапали, но они у нас со специальной облицовкой — антивандальные.

При таком нашем гостеприимстве неудивительно, что у “МК” по всему свету много друзей.

К одному такому другу отправились как-то погостить до городу Парижу наш главный редактор Павел Гусев и музыкальный обозреватель Дима Шавырин. Друга звали Дидье Маруани (группа “Спейс” — со “Спайс гелз” не путать).

С пустыми руками ехать неудобно. Нужен подарок. И он был приобретен в фирменном магазине на Маяковке — огромная бутылка коньяка в форме Московского Кремля.

— Ему должно понравиться, — сказал Гусев. Шавырин, который сам очень любит коньяк, не возражал.

Маруани встретил гостей радушно. Поставил рюмки, закуску. Гости откупорили “Кремль”, разлили...

Тоста уже никто точно не помнит. Но, глотнув, Маруани расплылся в улыбке:

— Чай!..

Гусев тоже улыбнулся и ласково так сказал:

— Уволю.

— Кого? — переспросил Шавырин.

— Ну уж не группу “Спейс”...

Надо ли напоминать, что Дидье с тех пор друг “МК” forever. А Дима еще долго доказывал Павлу Николаевичу, что ни в самолете, ни до, ни после коньяк не пил и чай вместо него в бутылку не заливал. И скорее всего шеф ему в итоге поверил. Дима, когда хорошо почаевничает, любит вспоминать эту историю...

Наш главный — человек добрый. Но отходчивый. Вот еще один штришок к его портрету на фоне.

Идет как-то раз Гусев мимо того самого бара и видит редактора фотоотдела Сашу Астафьева, который выпивает опять же коньяк. Вдвоем — он и рюмка.

— Пьешь? — спрашивает Гусев.

— А что? Имею право, — отвечает Астафьев.

— Имеешь, — мрачнеет главный и заходит в свой кабинет. Откуда выходит через минуту с большой бутылью:

— Это тебе.

— За что?

— Ты же любишь коньяк. Пожалуйста, угощайся!

Чем все тогда закончилось, Саша помнит хорошо, только смутно. И он не один такой. Проверять сотрудников на стойкость — обычная практика нашего любимого шефа. Стоит ли после этого уточнять, что коллектив у нас очень крепкий. Как говорит редактор отдела культуры Марина Райкина, он очень похож на театральную труппу. А Гусев — на главрежа. С ней можно спорить, но я бы не решился спорить с культурой.

А знаете, с таких слов обычно начинает главный утреннюю планерку?

— Плохая у нас газета, — говорит он.

С главным спорить можно. Вот мы все эти годы и спорим.

Убеждаем или нет — я точно не знаю. Но на всякий случай поздравляю всех своих коллег и читателей с днем рождения хорошей газеты. За что-то же вы нас любите...

Алексей МЕРИНОВ, русский художник конца ХХ— начала ХХI века:

Какие только опасности не поджидают человека, решившего связать свою судьбу с этим наисолиднейшим изданием. То с парохода, на второй день праздника “МК”, упадешь в воду с загипсованной ногой. То на ...дцатый год пребывания в газете совершенно случайно узнаешь на следующее утро, что вход в редакционную библиотеку платный. Полторы тысячи рублей. Правда, не для всех. А только для тех, кого ближе к полуночи потянуло к прекрасному. А дверь, увы, закрыта. И стоит как раз названную сумму. Но для духовного обогащения никаких денег не жалко. То зайдешь в местный буфет, буквально на чашечку чая, а проснешься с группой коллег на крейсере “Аврора”, в неутолимой жажде возжелавшей осмотреть “колосник, обгорелый и ржавый” и другие механические части боевого некогда корабля. Хотя это скорее досуг. Приходилось отличаться и в труде.

Как-то довелось мне ваять коллаж для рекламы подписки на “МК”. Сие полотно представляло собою изображение кораблика, сотворенного из газеты, гордо реющего по волнам бытия (весьма глубокая по смыслу картина). Мятые газетные кусочки, с разными текстами и шрифтами, брались произвольно и склеивались на листе бумаги в виде суденышка. Получилось весьма смело и ободряюще. Напечатали. Приехал на следующий день в родную редакцию с тайным желанием услышать от коллектива и руководства мнение о своей творческой удаче. Желание мое было удовлетворено очень быстро. Секретарша несмелым голосом предложила зайти в кабинет главного редактора. В краткой, но полной емких образов речи Павел Гусев объяснил молодому художнику, что ожидает того на тернистом пути к признанию и славе, закончив спич набившей оскомину у всего коллектива фразой: “Штраф! Ползарплаты!”

Затем главред предложил мне внимательно рассмотреть свою тонкую и полную неброской красоты картину, загадочно добавив: “Ну прочитай, что ты там наклеил”.

Читаю. Надо же-е-е, и впрямь... по борту корабля, словно его название, причудливо сложившись из нескольких случайно подобранных кусочков газеты, красуется гордое слово “ПЛОХОЁБ”. Оп-паньки!

Очень долго после этой трагической, но светлой истории я старался рисовать и клеить коллажи так, чтоб ни одного словечка, ни единой буковки, самой завалящей запятой не попадало на картинки.




Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру