Что ни говори, а захолустье все-таки этот Хоккенхайм. И все же — именно он сейчас на слуху. На зависть всем остальным “хаймам”, коих федеральная земля Баден-Вюртемберг насчитывает едва ли не сотню. Кто ради кого существует — Хоккенхайм ради автогонок или наоборот, я так и не понял. А тем не менее в этот, извиняюсь, поселок городского типа ежегодно съезжается вся “Формула-1”, а вслед за ней — полмиллиона ее почитателей разных возрастов. Хотя не все они станут свидетелями зрелища (автодром не вместит такое число желающих), зато все будут рядом. Вот что приходит на ум в первую очередь, когда, съехав с автобана А6, вы попадаете на Гран-при Германии.
Красный цвет — не только символ победы, а еще и большой раздражитель для глаз. На тебя одновременно смотрят тысячи Михаэлей Шумахеров в форме Ferrari — с транспарантов, маек, флагов и даже, простите, дверей туалетных кабинок. Семикратный чемпион мира сейчас лишь третий в зачете, но это мало кого тревожит. Нисколько не задевает и француза с немецким именем Рико, приехавшего сюда из некогда спорной провинции Эльзас.
— Ну и что мне с того, что Шумахер (фамилию он произносит с правильной немецкой интонацией) проигрывает? Вот я скоро женюсь — на церемонию приду в куртке Ferrari!
Услышав это, я чуть не сполз под столик.
— А невеста?
— А это уж она решит.
— Прости, а как же “не сотвори себе кумира”?
— Есть люди, которые достойны восхищения. Вот ваш Гагарин...
— Ну ты сравнил...
— Гагарин — первый в космосе, Михаэль — первый в “Формуле”. Понял наконец?
Признаться, очень люблю спорить с европейцами, но на этот раз парня трогать не стал. Про маму вспомнил, которая как раз за Михаэля Шумахера и болеет.
Скромное обаяние спекулянтки
Здесь в Хоккенхайме помимо музеев автоспорта, табака и пожарной техники есть несколько парков. Раз в год они превращаются в таборы. Трейлеры, палатки, даже двухэтажные конструкции-времянки вырастают там, где все остальное время года бегают олени и зайцы. Как полагается, фанаты производят горы мусора и адские децибелы из динамиков. С трудом представляю кайф от такого туризма.
— Все просто, — объясняют мне в команде West McLaren Mercedes, по приглашению которой я сюда приехал, — в Хоккенхайме очень мало гостиниц. Можно жить, как мы, в соседнем городе, но, во-первых, все боятся пробок, а во-вторых, народ хочет не за руль садиться, а пить пиво. Хотя аренда клочка земли под палатку обойдется дороже, чем ночь в каком-нибудь гастхаусе близ штутгартского автобана...
Если вы приехали на гонку в воскресенье, на билеты уже не рассчитывайте. Кассы автодрома будут открыты только для вида. Можно, конечно, прибегнуть к помощи спекулянтов — обычно это миловидные девушки, трогательно сжимающие билетик в руках. Легально приобрести абонемент лучше в пятницу или субботу: на трибуну с неплохим обзором вы попадете, заплатив от 50 до 350 евро. Это по силам даже студенту-отличнику из МГУ.
Монтойя — фанат в памперсах
Заветная аккредитация в святая святых “Формулы-1” здесь считается круче дипломатического паспорта. В сумку не лезут, а только улыбаются — милости просим. Прислонив карточку к электронному турникету, проникаешь на главную аллею автогонок, именуемую Паддоком. Именно здесь можно встретить спокойно гуляющих Монтойю, Алонсо или братьев Шумахеров, а если повезет — взять автограф или даже сфотографироваться с ними в обнимку. Дворец McLaren — это двухэтажная просторная конструкция из стекла и металла, которую доставляют на каждый Гран-при на шести грузовиках. Здесь все выдержано в стиле команды — от кресел до салфеток.
И именно здесь, где всегда прохладно, трудится и отдыхает руководство и два боевых пилота — Монтойя и Райккёнен с семьями. Колумбиец повсюду таскает за собой грудного ребенка. И тот — представьте себе — еще ни разу не заплакал!
На проспекте Паддока — ни одной урны. Так было не всегда, эти меры приняты в свете последних событий в Англии и Египте. Мусор — пожалуйста, бросайте на пол, а мы уж подметем. Хорошо, бананы здесь никто не ест.
Тяжелый тыл гонщика
В пятницу и субботу бывают редкие минуты, когда простым смертным разрешен вход на Пит-лейн, то есть на ответвление, связывающее трассу с техническими зонами команд. Там в режиме гонки происходит дозаправка, а также в случае необходимости мелкий ремонт или замена покрышек. В одну из редких спокойных минут представитель McLaren Робин Фенуик приглашает меня в святая святых — гараж команды, где механики готовят болиды к старту. Хищные серебристые “пули” смотрят на меня с расстояния полуметра. А уши то и дело закладывает, когда кто-то из механиков заводит мотор от генератора.
Из года в год металла в этих машинах становится все меньше. Болиды West McLaren Mercedes на 85 % состоят из фиброкарбона. Изготовление идет в строжайшем секрете, и видеосъемка отдельных деталей машины грозит изъятием аккредитации. Впрочем, не все здесь является страшной тайной. Известно, что антенна носового обтекателя, к примеру, передает с трассы в команду информацию со 120 датчиков. Вес болида с пилотом должен быть не менее 600 килограммов, а в случае недовеса под сиденье гонщика укладывают специальные болванки-балласты. Температура тормозных дисков в режиме гонки достигает тысячи градусов, и с целью охлаждения к ним подводятся маленькие воздухозаборники. Чем больше поворотов на трассе — тем они крупнее. Видеокамера за спиной пилота — довольно крупная конструкция. Это не случайно: пусть сам объектив размером с монетку достоинством в евроцент, но камера оснащена системой стабилизации изображения, иначе мы с вами ничего толком не увидели бы — так трясет машину во время гонки.
Как Култхард дал течь
Рулевое колесо (называю по традиции, так как на колесо сей агрегат давно уже не похож) с обилием различных кнопок все больше тянет на игровую приставку, ценой в 50 тысяч долларов. Если не считать две педали, формулисты работают только с рулем. Всевозможные настройки, связь, переключение передач, даже задний ход (впервые слышу, что он здесь есть) — все делается при помощи кнопок. Если гонщик захотел пить, он лишь прикасается к синему рычажку.
— А бывало, что поилка засорялась? — интересуюсь у Робина.
— Никогда. Это важно, поскольку гонщик должен постоянно потреблять влагу. Однажды (мой собеседник заулыбался) наш прежний пилот Дэвид Култхард плотно поел и попил перед стартом и... уселся в кокпит. Он стоял на стартовой решетке, когда механики увидели, что из машины что-то льется. Решили, что утечка масла, но Дэвид всех утешил: “Да успокойтесь, это я пописал”. Вот смеху было! А вообще ничего зазорного в этом нет, формулистам это предписано — не останавливаться же у обочины.
Ест пилот незадолго до старта. Важно, чтобы углеводы были в изобилии — за Гран-при в жаркую погоду участник теряет от 3 до 10 килограммов живого веса. Познакомиться с кухней можно без проблем: что я, что Монтойя, что Райккёнен — все мы едим одни и те же шедевры шеф-повара “Серебряных стрел”. Здесь очень ценится паста (макаронные изделия) разных форм — обязательно с сыром пармезан и соусом песто на основе базилика, оливкового масла и орехов. Приветствуются супы, например, из протертого лобстера или луковый французский, всегда подают мясо. Как вам ягненок на кости, с фасолью, болгарским перцем и картофельным пюре со шпинатом? Еда — это лучшее воспоминание гонщика перед тем, как он устремляется на трассу.
Не буду, с вашего позволения, описывать перипетии немецкой гонки, тем более что вы все про нее знаете. Одно рекомендую: после финиша не ленитесь посмотреть церемонию награждения, когда счастливые триумфаторы поливают друг друга шампанским. Механики внизу, под балконом, тоже ловят капли драгоценного напитка. И мне тоже досталось. Хотя, может, это был просто дождь. Но в конце концов — разве это важно?
Хоккенхайм.
