Вконце жизни люди обычно итожат сделанное, пытаются для себя и для потомков определить ценность вклада в общечеловеческое движение к лучшему, к счастью и процветанию. Как в этом ракурсе должны прозвучать завещательные признания, к примеру, лесоруба, китобоя, палача?
— Смотри, внучок, вот эти пустоши на месте некогда зеленевших и радовавших глаз дубрав — моих рук дело. Это я под корень извел тысячи гектаров леса, уничтожил миллионы елей, дубов, осин и берез, оставил бездомными сотни семей зайчишек, лис и ежей. Обрек на гибель красавцев-оленей и лосей…
— А я извел сотни и тысячи безобидных, добродушных китов и их детишек…
— Ну, а я казнил: несогласных и непокорных, отсекал головы, сажал на электрический стул, пихал в петлю, отправлял в газовую камеру. Иногда просто стрелял отщепенцам в затылок. Попадались среди них и настоящие, заслуживающие кары преступники… Бессчетное количество особей исчезло благодаря мне с лица земли. Многих из них потом реабилитировали, но это не умаляет моего трудового подвига, ведь правда?
Сколько подобных признаний мы могли бы услышать от представителей других, смежных профессий! Страшно вообразить, какими личными достижениями каждый из нас обогатил и обогащает движение по пути прогресса…
l l l
До недавнего времени писатели-фантасты видели главную угрозу будущему в том, что техника получила неограниченную власть над сконструировавшим ее изобретателем — и рисовали восстания роботов, бунты вышедших из повиновения неуправляемых киберов, которые подводили человеческую популяцию к грани исчезновения. Второе место среди угроз роду двуногих занимали инопланетяне.
И вот оказалось: проблема выживания носит вовсе не технический характер. Во всяком случае, тема машинизации не столь животрепещуща, как представлялось пару десятков лет назад. Напротив, именно техническая вооруженность способна предотвратить сползание к первобытному варварству. Защитить культуру. Оказалось: человечество недоучло такой малости, как собственное разноуровневое развитие, мешающее разобраться в противоречиях внутри собственной популяции. Вроде бы ясно: путь к счастливому существованию очевиден, наличие схожих нравственных постулатов и единой системы моральных ценностей безусловны. Ан нет: тут-то и коренится непримиримое разногласие и противоречие. У громадных групп населения — разные мнения и представления об идеале Бога и общественного устройства. Вечные, добытые и оплаченные кровавым опытом ценности отнюдь не являются безусловным аргументом. Так что на грань выживания человечество поставило себя само, роботы и марсиане ни при чем.
l l l
Я принадлежу к поколению, которое привыкло знать: фирменные тавро на приобретенной задорого вещи — гарантия ее качества — будь то джинсы, автомобиль или видеосистема. Речь не о подделках, которые заполонили рынок. Речь о том, что изменилась концепция существования наипрестижнейших фирм. Если раньше их девиз был: надежность произведенного товара, и ставку они делали на то, что клиент, приобретя их продукцию, гарантирован от быстрой ее поломки (слух о надежности товара множится, репутация фирмы крепнет, клиентура ширится), то сейчас настрой иной: для чего производить вечное, не портящееся, не ломающееся, ведь можно дополнительно заработать на приобретении взамен быстро вышедшего из строя старого, на ремонте и запчастях! То есть каждая новая партия производимого — хуже предыдущей.
В каком же направлении — неуклонно ухудшающегося сорта жизни? — мы, выходит, движемся?..
l l l
Рабочие-озеленители с воодушевлением корнали столетний тополь. Дерево имело очертание рогатки: ствол раздваивался мощной развилкой, ветви двух отрогов формировали густую крону. Один рог пильщики отсекли, после чего посчитали свою миссию завершенной. Конечно, этому тополю повезло — в сравнении с его собратьями, которые были спилены под корень или остались торчать корявыми столбами — обреченными самостоятельно искать способ выживания. Но и судьба изувеченного тополя тоже казалась незавидной. Он ведь рос целый век, участь удерживать равновесие, выпуская новые побеги, призванные сбалансировать тяжесть ветвей противоположной развилки, и вот остался без противовеса. Как теперь устоять? И не рухнуть при первом порыве ветра?
Для чего люди чинили этот эксперимент? С какой целью? В соответствии со своими представлениями о красоте и эстетике? В мегаполисе, где нечем дышать и каждый зеленый листок на счету… Большая самонадеянность, скажу я вам, совершенствовать природу…
Ну а теперь вообразите: деревья начнут перекраивать людей в соответствии со своими представлениями — отхватят этому руку, тому — ногу, а кому-то — голову? Придут в семью и скажут: ведь вы, человеки, вырубаете кусты сирени, оставляя один-единственный самый толстый побег, не считаетесь с тем, что сирень — куст, вот и мы порешим сейчас всех домашних, кроме какого-нибудь одного… самого толстого.
Почему люди не хотят задумываться ни о чем?
