Можно поздравить себя с очередной победой: российский фильм отобран в конкурс старейшего и серьезнейшего кинофестиваля мира. К тому же — юбилейного — 65-го Венецианского. О своем фильме-конкурсанте под названием «Бумажный солдат» «МК» рассказал режиссер Алексей Герман-младший.
— Мой фильм об интеллигенции начала 60-х прошлого века, — говорит Алексей. — О врачах, которые готовили космонавтов. О любви. Вообще я в него закладывал много смыслов. Не хочу пересказывать сюжет, чтобы не получилось, что режиссер пытается завлечь зрителей. Мы старались сделать кино живое, про невероятно хрупкого, тонкого человека, про его судьбу. Конечно, мы ориентировались на грузинское и итальянское кино тех лет. И хотелось соблюсти золотую середину: сделать кино, близкое мне, и не уйти в спекулятивно-социальный арт-хаус. Чтобы не было такого насупленного фильма, как у братьев Дарденнов.
— Где вы снимали картину?
— Под Питером, а потом в Астраханской области, недалеко от границы с Казахстаном.
— Над вами довлеет кинематограф вашего отца, Алексея Германа или вы свободны от его влияния?
— Невозможно быть свободным от своих родителей — от папы, мамы, от дедушек. Я не считаю, что любовь, уважение, восхищение тем, что делает отец, что делали мои деды, может как-то довлеть. Я ищу что-то свое, пытаюсь придумать свой способ рассказа.
— Ваш отец снимает фильмы по шесть-восемь лет. Не всякий ли Герман означает долгострой?
— «Бумажного солдата» мы сняли дней за восемьдесят — по-моему, это нормально.
— В вашем первом фильме «Гарпастум» играла Чулпан Хаматова. Она же исполнила главную женскую роль в «Бумажном солдате»…
— На мой взгляд, Чулпан — выдающаяся, крупнейшая атриса. А потом, она лучше всех прошла пробы. Мы сразу договорились, что будут пробы, а не так: «Давай, ты у меня уже снималась». Я ее просил — и ей это блестяще удалось — быть непохожей на прежнюю Чулпан Хаматову, сыграть другой возраст и другую глубину. Более тонкого, мудрого и интеллектуального человека, чем, допустим, в «Стране глухих» или замечательном фильме «Время танцора». Это не означает, что прежние ее фильмы и роли были хуже, просто она играет человека с другим жизненным опытом.
— А главную мужскую роль вы отдали прекрасному актеру Мерабу Нинидзе, известному по фильму «Лунный папа» и снимающемуся сейчас, в основном, за рубежом.
— Мы долго искали в Москве, в Питере, по регионам — искали актера тонкого, ранимого. И нашли в Австрии, где Мераб сейчас живет. Кстати, Чулпан нам подсказала попробовать именно Нинидзе. Он точно встал на свое место, другого актера здесь уже и не представишь. А то, что Мераб — грузин… Тогда это не имело значения, в 60-х мы жили в едином пространстве и, при всех противоречиях, не собирались стрелять друг в друга. Помните, как любили грузинское кино, какие очереди выстраивались на эти фильмы?
— Что для вас значат 60-е годы?
— Прошло всего семь лет после смерти Сталина, и люди дышали иначе. Казалось, можно сделать еще несколько шагов, и все получится, настанет прекрасная жизнь. А закончилось все в 1968 году, когда наши войска вошли в Чехословакию, когда погибли Гагарин, Ландау. В начале 60-х все пели «Куба — любовь моя». А через несколько лет песня переменилась, народ другие слова придумал: «Куба, верни нам хлеб, Куба, возьми свой сахар, нам надоел твой косматый Фидель». Мы вошли в брежневские времена, страна покатилась вниз. А наш фильм про время надежд, когда казалось, что все преодолеем. Не преодолели, до Луны так и не долетели. А надо было долететь.
— «Гарпастум» был о времени Первой мировой, так что только специалисты по эпохе могли поймать вас на неточностях. 1960-е многие помнят. Вы стремились быть точным в деталях?
— В «Гарпастуме» меня можно было поймать на многом, заметить массу ляпов. Но это не был документ времени, я к этому и не стремился, а снимал сказку, по сути. Главное поймать пульс времени. Если это получается, то неважно — какие ботники и прически. В «Бумажном солдате» нам удалось нащупать пульс времени, овеществить это ощущение. Мы очень тщательно работали с цветом — не только красили каждую деталь декорации, у нас не было даже платочка не подобранного по цвету.
— Название фильма связано с песней Булата Окуджавы «О бумажном солдате»?
— Конечно, тогда она была всем известна. Да и вообще название для фильма хорошее. А главное — картина не занудная, не такая, что на пятой минуте хочется пойти покурить, а на десятой — повеситься.
— В 2005 году «Гарпастум» участвовал в конкурсе Венецианского фестиваля. Какое осталось впечатление?
— Я помню, как ребята, игравшие в «Гарпастуме», плакали, когда им аплодировал зал. Это ведь были их первые роли. Помню, как прекрасный актер Евгений Пронин, который сыграл одну из главных ролей, очень старался быть похожим на итальянца. Он из города Климовска, никогда до этого за границей не был. Не знал ни слова ни на одном иностранном языке, кроме, пожалуй, «хэнде хох». Евгений надел какой-то костюмчик, который по его мнению подходил для Венеции, и все принимали его за гондольера. При этом в него сразу влюбилась какая-то итальянка. Она — ни слова по-русски, он — ни слова по-итальянски. И Женя старался русские слова говорить с итальянским акцентом, надеясь, что так она его лучше поймет. Показывал на море и говорил: «Мо-ора». А я, глядя на него, думал: «Насколько уместен этот человек в кино! Абсолютный актер». Каждый фетиваль — это соревнование, притом, достаточно нечестное. Это не футбол, где ясно: кто больше мячей забил, тот и победил. Здесь же дело субьективное, лотерея. Побывав на достаточно большом количестве фестивалей, я ко всему этому отношусь вполне спокойно. Считаю, что основную победу мы совершили: сняли кино о поколении моих родителей, о времени надежд. И это кино нашло понимание у членов отборочной комиссии Венецианского фестиваля, людей достаточно образованных. Многие иностранцы до сих пор уверены, что в России в каждой подворотне медведь, литр водки и все беспрерывно танцуют вприсядку.
— Соперники у вас в конкурсе серьезные.
— Да будь что будет! Фильм в конкурсе — это уже победа. А там посмотрим.
