*Я смеялся, плакал и снова смеялся. Примечание: в оригинале был не нос...
Ночь. Маневровый тепловоз на маленькой станции. В правом кресле унылый машинист Аркаша, в левом — болтун-хохотун помощник Шурка. Все светофоры — синие и красные. Ночь. Нет работы.
Аркаша, страдальчески сморщившись, держится рукой за правую щеку и, покачиваясь, тихонько подвывает. У Аркаши болит зуб. Пока таскали вагоны, было еще ничего, а сейчас хоть голову на рельсы клади.
Шурик, наконец, не выдерживает:
— Аркаша, да хватит уже выть!
— Сурик, не могу, сил больсе нет, — шепелявит Аркаша.
— Ну, давай, я тебе его выдерну пассатижами!
— Себе выдерни, стоматолог фигов!
— Аркаша, ну, хочешь, я тебе заговор прочитаю?
— Хоросий? Подействует?
— Ты что! Я тебя когда-нибудь обманывал?
— Да постоянно! Сутник, блин...
— Аркаша, зуб даю!
— Ага, мой зуб, наверное, даесь?
— Короче, слушай. Вставай на кресло, гляди на лампочку.
— Засем?
— Вставай, говорю, а то заговор не подействует. Повторяй за мной: зубы мои, зубы...
Аркаша, упираясь головой в потолок и старательно таращась на лампочку, грустно повторяет:
— Зубы мои, зубы...
— Корни мои, корни...
Аркаша тяжело вздыхает и произносит:
— Корни мои, корни...
— За нос меня дерни! — торжествующе кричит Шурка и готовится бежать в сторону двери. Собственно, глядение на лампочку нужно было для того, чтобы Аркаша не смог быстро догнать Шурку в темноте...
Аркаша опускает слезящиеся от яркого света глаза на Шурика. Молчит. Потом недоуменно спрашивает:
— Сурик! Ну, ты сам подумай, как зе я тебя дерну, если ты внизу сидис, а я под потолком стою? Ты бы хоть с кресла зопу свою поднял!
Ночь кончается, уже светает. Светофоры загорелись ярче — переключились на дневной режим. Аркаша тихонько подвывает. Шурка время от времени глядит на Аркашу и в голос ржет. До конца смены два часа.
