Фестиваль NET продолжает эксперименты. Радикальные сменяют трогательные и социально важные. Один из таких играют на сцене “Под крышей” в Театре им. Моссовета. Называется “Я думаю о вас…”. Эпизод 20-й.
Именно в двадцатый раз француз Дидье Руиза реализовал свою идею, осенившую его девять лет назад. Только тогда это случилось во Франции, гулким эхом прокатившись по городам страны, затем в Чили, а теперь вот в Москве.
В спектакле нет ни одного профессионального актера. Ни одного молодого лица. На пустой сцене — десять венских стульев перед экраном, к которым выйдут десять очень пожилых людей — от 70 до 85. Встанут шеренгой лицом к залу и представятся — имя, фамилия… Сядут на стулья. По очереди будут выходить вперед и рассказывать истории из своего раннего детства.
Высокий мужчина, седой и в очках: “Мне было пять лет, когда мы с родителями уехали на стройку в Узбекистан. Была удушающая жара”.
Женщина в клетчатом пиджаке: “На столе у мамы стояла коробочка с духами “Красная Москва”. Я до сих пор помню этот запах”.
Седая женщина, слегка прихрамывает: “Тогда очень популярным был фильм “Свинарка и пастух”. Я здорово пела и танцевала”. (Поет песню свинарки.)
И так далее и так далее. Мизансцена практически одна и та же — группа сидит, один выходит и рассказывает. Из выразительных средств — далеким планом музыка. Но постепенно, рассказ за рассказом, вырисовывается общий портрет поколения детей войны. Война, арест родителей, военнопленные — главное, что запомнилось.
Интересный эффект от этих коллективных историй — если бы не театральное пространство, которое делает их выпуклыми, то в суете, на бегу, это мало кого бы интересовало. А здесь зрители, буквально затаив дыхание, слушают какие-то простые истории про мышей, порванную юбку, японских офицеров в плену на Дальнем Востоке. Лишь один раз каждый возьмет в руки предмет из прошлой жизни и предъявит залу: серебряная ложка дедушки, фарфоровая скульптурка, лорнет бабушки. Овеществленная история — трогательная до слез, нежная, как состарившаяся фотография… В финале группа стариков замрет на фоне экрана, и режиссер светом скадрирует их в фоторамку.
После спектакля выясняю подробности этого российско-французского проекта. Главное условие режиссера — на сцене должны быть не актеры и даже не те, кто когда-то работал в театре. С каждым из участников спектакля он встречался три раза, записывал их истории, выбирал, ни в коем случае не редактировал. Потом было несколько совместных репетиций в течение четырех недель. Результат заставил многих в зале шмыгать носом.
— Дидье, а о чем рассказывают старики, например, в Чили?
— Почти все вспоминают осень 1972 года, когда в Сантьяго были массовые расстрелы хунтой Пиночета. Вообще я должен сказать, что в принципе многие истории, рассказанные в разных странах, по сути своей похожи.
— Заставляя людей оглянуться в прошлое, часто тяжелое, вы не боялись, что кому-то станет плохо?
— Наоборот, пожилые люди (в московском спектакле трое живут в доме престарелых) очень довольны, что участвуют в каком-то общем деле, что им оказывают такое внимание, к которому они не привыкли. Это очень важно.
А в это время в гостинице “Волга” идет совсем другой как бы театральный проект под названием “Калькутта в офисе”. Здесь, если вы знаете английский язык, имеете возможность в течение 40 минут вести деловой телефонный разговор. О чем? Узнаете на месте.
