Ваш корреспондент был инициатором приглашения Сергея Васильевича для встречи с журналистами. Да и тема, вынесенная в повестку конференции - “Возможно ли участие религиозных конфессий России в политической борьбе” - согласитесь, давала право представителю «МК» задать гостю первый вопрос:
- «Как вы попали на недавнюю встречу религиозных деятелей с председателем правительства Владимиром Путиным?»
- Для меня тоже было необычным приглашение на встречу с премьером правительства России, я пытался уточнить — это встреча с председателем правительства Российской Федерации или все-таки с председателем координационного совета Общероссийского народного фронта? В самом приглашении, которое позже было, там было четко прописано, что речь идет о встрече с премьером Путиным и потом, как дополнение, уже вот... Я думаю, что это было сделано сознательно, потому что сам формат встречи религиозных лидеров с пусть даже фронтом, движением, он необычен и нетрадиционен в том понимании Конституции России, законов и так далее, что церковь отделена от государства и она является негосударственным институтом и, естественно, отделена от политики. И когда я выступал на этом совещании — он так и называлось «совещание» - я в первых словах своего выступления именно это и заявил. Что мы, как люди верующие, как церковь, не занимаемся политикой, не являемся частью политической системы. Тем не менее я понимаю, что церковь, вообще религия, не на обочине, и в известные моменты, моменты судьбоносные политики в ней нуждались, нуждались, может быть, в утешении, кто-то нуждался — есть хорошее православное слово «печалование», напомнить грехи, напомнить проступки, неверные решения - кто-то нуждался в поддержке — нравственной, моральной, духовной, молитвенной, и это ценности определенные, и премьер Путин, выступая в начале, он не приглашал никого войти во фронт, он просто сказал — ведь там присутствовали руководители культурно-национальных федеральных автономий — и не были одни религиозники, и сам формат встречи и его вступительное слово не подразумевало, что сейчас все будут записываться во фронт... Речь шла, наверное, о каком-то разговоре... о, скажем, понимании текущих процессов в обществе, в гражданском обществе, и, естественно, каждый из нас, который пришел туда, автоматически становился частью этой политики. Нравится это нам или нет, да? Сам факт прихода туда являлся частью некоего политического диалога. Тем не менее я говорил о том, что мы и не сильно-то нуждаемся в помощи, и наша главная помощь от государства — чтобы не мешали делать нам то, что положено по закону, по Конституции России. Вот если не будут мешать — это и будет самая лучшая помощь. И, естественно, я тоже упомянул об этом — и в публичном выступлении и потом, подойдя к премьеру. А затем и к вице-премьеру Володину. И на самом деле не хватает того органа — у нас есть советы консультативные, у нас есть комиссии, у нас много чего есть — которые как бы занимаются религией, но, с другой стороны, все решения данных советов, включая президентский — Совет по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте Российской Федерации — они не имеют, скажем, какой-то силы решать что-то. Они — рекомендательные! И главы субъектов федерации, министры, чиновники, представители любых ветвей власти — они вправе прислушиваться, вправе не прислушиваться. Поэтому того действенного инструмента, который был бы необходим для решения насущных проблем, которые испытывают многие конфессии и религии России, его, к сожалению на сегодня в том виде, который был бы наверное актуален, нет. И это не только я говорил... Владимир Владимирович говорил, что он понимает важность этого момента... И он подумает о возможности что-то создать — он почему-то с ходу не говорил о Минрегионразвитии РФ, потому что там была масса критики в адрес Минрегионразвития со стороны национальных сообществ, диаспор. Но где-то он больше уточнил, что неплохо было бы что-то создать при правительстве. Но пока непонятно что, непонятно как, непонятно какие полномочия, непонятно — будет ли это помощь, или, как сказал святейший патриарх Кирилл — я не дословно - о том, что он был на ста подобных совещаний и что их резолюции террористы не читают, а они бросают бомбы, и что он с таких совещаний ничего особенного не вынес. С тех совещаний — про то, о котором я рассказываю, он не говорил.
- Вы упомянули в своем выступлении «Народный фронт» в связи с формализмом госчиновников, которые, по вашей информации, не помогают, в частности, вашему религиозному объединению в решении социально-значимых вопросов. А по сути подталкивают к вступлению в эту организацию. Вот ваша цитата со встречи с Владимиром Путиным... А теперь вопрос — довольны ли вы положением вашего религиозного объединения в сегодняшней российской действительности и как вы, в связи с этим, оцениваете последние действия руководства правительства России по созданию так называемого «Народного фронта»? Помогут ли они, по вашему мнению, в благих делах, которые вы делаете?
- Вы задаете весьма сложный вопрос! У нас всегда что-то создается, потом закрывается что-то, эксплуатируется, потом ветшает от эксплуатации, видимо потом списывается... Я не знаю какая судьба будет «Народного фронта» после выборов в Государственную думу, затем президентских — видимо, какая-то судьба будет. Я думаю, что судьба некоего инструмента, который отработал и выдал на гора определенный продукт, скажем так. Верю я или не верю в его действенность — да, к сожалению, всегда перед выборами — за год или за полгода обостряются у чиновников некое вот такое ощущение... Знаете, вот я был в одном субъекте федерации — на Дальнем Востоке — и, используя свой статус члена Общественной палаты России, члена Совета при Президенте РФ, я договорился, что встречусь с губернатором, ему были сделаны определенные просьбы, чтобы принять, чтобы решать вопросы. Губернатор очень современный — я не буду называть регион — там всегда было хорошее отношение к нашим приходам, крупным церквам — и вдруг что-то поменялось, суды начались, еще что-то... То-ли какой-то пилотный вариант проигрывался — как отреагируют протестанты — я в данном случае буду говорить не только от имени своей конфессии — в силу своего представительства в Общественной палате я представляю все протестантские группы, которые есть в России, и для меня принципиально важно и представительство, и защита их прав, свобод, совести, веры и так далее. И каково было мое удивление — я взял нашего епископа в этом субъекте федерации на прием к губернатору — губернаьтор нас прекрасно принял, чай, все как положено — но мы не пьющие люди, поэтому нам никто не предлагает выпивать, мы принципиально не пьющие люди — и сразу идет такой разговор. Губернатор говорит: «Вы знаете, вот тут мне позвонили... А на самом деле правда — сказал губернатор — к вам, протестантам, меняется отношение? Неужели где-то пошло? Вы знаете я даже не поверил когда мне позвонили!» То есть где-то зомбирование какое-то было элиты, да? Правящей, региональной. Он потом он идет, берет телефон, набирает там одного высокого сотрудника и говорит: «Вот это надо решить, это пересмотреть!» Тот, видимому, ему что-то в ответ, на что губернатор: «Да-да! Отношение изменилось!» А я вообще не сказал ему, что оно изменилось — я просто приехал! Видимо, моим фактом приезда уже какой-то сигнал передан.
Но это же не нормально! Это же ручное управление страной! Сегодня я позвоню: «Принять!», а завтра позвоню - «Не принять!». Или решать - не решать. И вот это ручное управление, оно не прописано - ни в концепциях, ну, законы мы знаем как они исполняются... Поэтому, мне кажется, здесь не хватает какой-то составной части... Да, я могу сказать, что я последнее время слышал от некоторых высокопоставленных чиновников нашего государства, включая министров. И это в стенограмме встречи с премьером Владимиром Путиным, по-моему, есть, что... один просто мне так и сказал — «Вы хотите решать ваши вопросы? Вот инструмент вам дается: «Народный фронт», Путин. Вперед!»
А я его спрашиваю — а вы что же, не будете сейчас эти вопросы решать? Он: «Нет!»
Тогда я вас ставлю в известность, говорю — я ваши слова озвучу публично. В присутствии в том числе и премьера правительства.
Что я и сделал.
