Про российских музыкантов существует такой устойчивый стереотип, что они, закончив Московскую консерваторию, немедленно уезжают в сладкую заграницу и там, отгрохав особняк, живут припеваючи.
Как пример приводится жизнь Ростроповича.
Да, Ростропович был небеден, но он был в первой когорте, а таких музыкантов мало, да и когорта неширока.
На самом деле за границей не все так блестяще.
Мой друг, очень приличный музыкант, рассказывал мне, как в Англии берут музыкантов на проект, а потом вышвыривают, не дав доработать до конца. И немедленно набирают новых, благо рынок музыкантов огромен. А вышвыривают под надуманным предлогом, как несправившихся, чтобы не заплатить всю сумму по контракту: ведь музыка — это дело субъективное, не так ли, сегодня ты мне нравишься, а завтра уже нет. И в этом смысле, сказал мне мой знакомый, работа музыканта похожа на работу обычного «офисного планктона» — тебя берут, потом вышвыривают и берут нового, чтобы сэкономить деньги. Но «офисный планктон» не учится играть на инструменте всю жизнь!..
Однако жизнь музыканта определяют не только скупердяи торгаши. Есть еще и чиновники.
Я занимался совсем недавно довольно громкой историей дирижера Тихоокеанского оркестра Михаила Аркадьева. Ему не понравилось, что Союз композиторов решил массово вступить в путинский Народный фронт. И он, Аркадьев, об этом громко сказал и написал даже. И тут же как-то так получилось, что его немедленно поставили на общий конкурс. И когда я в прямом эфире разговаривал с чиновницей филармонии, то она сказала, что к Аркадьеву много претензий: он не представил перспективный план работы оркестра на новый сезон, часто отлучался по своим делам и прочее.
Обратим внимание: тут ни слова о творчестве — стал лучше играть оркестр при дирижере Аркадьеве или хуже. Каков был репертуар эти годы, какие проекты удалось или не удалось осуществить, поднялся ли престиж оркестра — про это ничего не говорится.
Просто позиция такая: есть тут у нас человек, машущий палочкой. Он не сдал перспективные планы и часто отлучался. Поэтому филармония объявила конкурс, и весьма успешно объявила — «в течение трех месяцев на ее адрес поступило свыше двадцати заявок из разных уголков РФ и зарубежья» — это из письма директора филармонии в «МК».
Вот так! Теперь у нас есть двадцать других претендентов махать палочкой. И если они вовремя будут сдавать перспективные планы, то будут работать.
Конечно, во Владивостокской филармонии будут с возмущением читать эти строки, но по факту получается именно так. И то, что с Аркадьевым несколько лет филармония последовательно заключала годовой (!) контракт, говорит о том, что владивостокские филармонические чиновники считают главными себя, а не дирижера. И чтобы доказать это, нужно просто проверить — а они сами тоже на годовом контракте? То-то!
История с Аркадьевым и невмешательство в нее Министерства культуры говорит не столько о самом дирижере — он-то себе работу найдет, а об общем подходе к культуре, которую принято называть классической.
Давайте замолвим слово о бедном музыканте!
На скрипке играть — это не электриком быть. Электрик взял отвертку и сам пошел провода крутить — этим и живет.
Скрипач (виолончелист, контрабасист, трубач) сам заработать денег не может — трудность в том, что он не только должен найти заработок, но еще найти его коллективно, в составе хотя бы маленького оркестра. В Москве это еще возможно — бесчисленные записи дают подработку, да и в крайнем случае в ресторане сыграешь. Но в регионах — какие там записи...
Безусловно, есть исключения. В Перми, как говорят, в оркестре Теодора Курентзиса зарплаты за 70 тысяч. Но, во-первых, Курентзис — это раскрученный бренд, а во-вторых, понимаю, что этот оркестр — как проект. И вряд ли с Курентзисом заключили контракт на год. Видимо, в Перми понимают, что нужно играть на перспективу.
Когда некоторые ностальгически вздыхают по СССР, то в сфере классической музыки и правда есть по чему вздыхать. Конечно, рассказы Галины Вишневской о том, как их с Ростроповичем в советские времена гоняли выступать в неотапливаемых коровниках, впечатляют, но приходится с грустью констатировать: с тех советских времен мало чего придумали. Сделали элементарное — свалились в рынок. И для музыкантов «лихие
Другой мой приятель-музыкант собрал оркестр и сам как администратор ведет переговоры об организации концертов. Рассказывает: звоню в Брянскую филармонию, в Калининградскую или, например, в Липецкую. Говорю: мы выпускники такие-то, лауреаты такие-то, репертуар такой-то, хотим гонорар такой-то. Ответ: мы лучше возьмем оркестр из Литвы или Польши с тем же репертуаром и тем же гонораром. Но это будет импорт — люди пойдут! То есть говорят другими словами, но смысл такой.
Кто-то скажет: это рынок, ребята, что поделать? А я скажу: это безобразие! И если Минкульт считает филармонии аналогом супермаркета, то я, по этой аналогии, хочу потребовать законодательно защитить отечественного производителя. Потому что получается, что российский музыкант должен поехать в Литву или в Польшу, устроиться в местный оркестр — и лишь тогда попасть в концертный зал на Родине.
Это правильно? Это рынок?
В Китае сейчас массово строят огромные залы для «окультуривания» своей публики. Конечно, это китайцы. Давайте скажем прямо: наши залы при филармониях, удобные и уютные, на 300 человек, во время филармонических концертов заполняются в лучшем случае на треть. Потому что слушать классическую музыку «не модно» и «не престижно».
Вы когда-нибудь видели наших лидеров на концерте классической музыки? В церкви видели, в лагере «Наших» на Селигере видели. На концерте классической музыки — никогда. Потому что не электорально.
И поскольку государство так и не нашло стратегический подход к филармонической работе, рынок взял свое — расцвело то, что называется «Барвиха лакшари вилледж». Тут каждое слово важно, ибо это не просто название — это нынешняя российская культурная идеология!
И вот в «Барвиха-холле» выступает скрипач Ицхак Перельман и билеты стоят 30 000 руб. Потом его же концерт в Большом зале консерватории — там билеты тысяч по шесть. И музыканты звонят мне и говорят: слушай, ты же работаешь на «Эхе Москвы», у тебя связи, достань входной — у нас нет таких денег. И еще жалуются: вот он приехал, а мастер-класса для музыкантов нет. А где нам повышать квалификацию?..
Конечно, Перельман, Доминго и прочие не обязаны давать мастер-классы для российских музыкантов — они приехали косить бабло в Барвихе. И владельцы этой «Барвихи» не обязаны раздавать входные.
Но, скажите мне, кто позаботится о том, чтобы свои музыканты получили мастер-класс? Этим вообще кто-то озабочен? Есть стратегическое понимание этого вопроса? Есть стратегический подход?
Говорят, что в любом деле самая тяжелая проблема — это проблема «последней мили». К примеру, возле вашего дома идет оптиковолоконный кабель Интернета, но он не заходит в вашу квартиру. Причин может быть миллион, но результат один — современного Интернета в доме нет.
Как ни парадоксально, но с музыкантами та же проблема — они заканчивают консерваторию, но... до вас не доходят. Ибо им для этого нужна тонкая организация процесса.
На Западе есть артистические агентства — они собирают деньги со спонсоров, потом вкладывают в музыканта — то есть умеют делиться.
У нас агентства берут деньги от спонсора, а потом выкидывают музыканта — делиться никто не хочет. И нет у них перед государством никаких обязанностей.
Так и живем — и музыкантов много, и фестивали вроде есть, и телеканалы классику передают — и свои, и зарубежные, да вот нет ее, классической музыки в нашей жизни, потому что так уродливо устроена последняя миля, что эта музыка к нам просто не доходит.
Не модно, долго, дорого.
Так что это только на первый взгляд история дирижера Михаила Аркадьева в Тихоокеанском оркестре является случайной. На самом деле тут случайность, как принято говорить, не более чем частный случай закономерности.
Все чиновники сидят на местах, и всех их устраивает происходящее.
Аркадьев — с одной стороны. Успешный Курентзис — с другой.
Посередине чиновники — и никакого стратегического видения.
А вокруг них хорошие музыканты, брошенные в рынок.
О бедном музыканте замолвите слово!
