Не так давно Башар Асад заявил, что в конфликте, который продолжается в его стране, заметен перевес в пользу правительственных войск.
– Это заявление Башара Асада вполне соответствует действительности, – комментирует «МК» старший научный сотрудник Центра арабских исследований Института Востоковедения РАН Борис ДОЛГОВ, – Мы наблюдаем в Сирии успехи правительственных войск, которые освободили ряд районов, противостояние в среде самих боевиков – настоящие бои между вооруженными группировками исламистов и Свободной сирийской армией (ССА), а также бои в среде самих вооруженных исламистов. Недавно мы принимали в нашем институте делегацию сирийский оппозиции от Национальной коалиции. Они подтвердили, что за последние недели погибло около 3500 боевиков из ССА. При том, они погибли в столкновениях с исламистскими группировками. И это, действительно, фактор, который способствует тому, чтобы сирийская армия освобождала районы и чтобы сирийский режим укреплялся. Несколько лет – начиная с 2011 г. – идет это противостояние. Если вначале какая-то часть сирийского общества, в том числе интеллигенция, возлагала надежды на оппозиционное движение, то сейчас эта поддержка ослабевает, и те лица, которых мы принимали от Нацкоалиции, не могут рассчитывать на поддержку даже части сирийского общества.
– Некоторые заявляли, что сирийская оппозиция уже не стремится не сместить Асада – она хочет бороться с террористами. Это так?
– Да, об этом идут разговоры. Но мы слышали, в частности, от посетившей нас делегации, что все равно ставится в качестве условия уход Башара Асада. Продолжаются нападки, критика якобы совершаемых преступлений сирийской армии. Да, сейчас происходит поворот в позиции тех оппозиционных сил, которые пытаются себя отождествлять с демократическим движением. Для них есть опасность со стороны исламистских группировок, но, если реально смотреть на вещи, то невозможно устранить террористические группировки и как-то оставить или, так скажем, легализировать ССА. Наши эксперты и наше руководство совершенно правильно говорили, что боевики этих группировок переливаются, как в сообщающихся сосудах. Там, где больше платят, туда они и идут, поэтому нельзя делать большую разницу между ССА и какими-то вооруженными группировками. Если часть оппозиции будет согласна пойти на диалог с сирийским руководством и объединиться с ним для борьбы с террористическими группировками, то да, это возможно. Но пока такого поворота событий не наблюдается.
– Грядущие президентские выборы могут что-то изменить?
Я не думаю, что что-то изменится. По крайней мере, от оппозиционных сил нет никаких заявлений, отличающихся от тех, которые они выдвигали раньше, – требование ухода Асада, продолжение критики власти. Сама реальность говорит о том, что сейчас возможен только какой-то консенсус между частью оппозиции и режимом, поскольку устранение режима или устранение его руководства – это невозможно, это нонсенс. Сейчас сирийский режим – это единственная сила, которая противостоит терроризму и которая более-менее поддерживает ситуацию в плане безопасности и экономики в Сирии. С уходом или со свержением этого режима совершенно очевидно, что к власти придут радикальные исламисты.
Здесь вопрос по поводу президентских выборов достаточно ясен. Если оппозиция согласна в них участвовать, да, это будет принято властями, но какие-то условия или ультиматумы со стороны оппозиции – неприемлемы.
Известный российский востоковед Гумер ИСАЕВ в своем комментарии «МК» заметил:
Сейчас, действительно, в информационном плане все внимание приковано к событиям вокруг Украины. С одной стороны, это позволило в каком-то смысле свободно вздохнуть сирийским властям, а с другой стороны – не будем забывать, что достаточно важные участники сирийского процесса так и остаются в него вовлечены. Я имею в виду оппозиционные группы. Противостояние продолжается. Но в то же время нужно признать, что ситуация в Сирии остается патовой по той причине, что ни та, ни другая сторона не стоит близко к победе.
Очевидно, что обе стороны на протяжении всего конфликта часто заявляли о своей почти близкой победе, но мы видим, что ситуация в Сирии продолжает оставаться напряженной, льется кровь, совершаются акты уничтожения людей с обеих сторон, к сожалению, и говорить о том, что сирийский кризис близок к завершению, не приходится. Пока что это вялотекущая пластинка под названием «гражданская война на Ближнем Востоке»...
– После событий в Крыму появилась гипотеза, что конфронтация США и России может перенестись на Сирию и что есть угроза ударов со стороны Запада.
В мировой политике все гораздо сложнее и существуют различные варианты уступок и противовесов. Тем более, если речь идет об отношениях между крупными государствами, сверхдержавами. При этом, мы не находимся в биполярной системе международных отношений. Действительно, СССР и США могли на разных фронтах давить друг на друга. Сирийский вопрос – это не только Россия и США, а это и Иран, это и Турция, это и страны Персидского залива, это и различные группы влияния. Понятно, что есть противоборство между Западом и Россией. Мы это четко видим на примере Украины, но сирийский вопрос гораздо сложнее, и я не считаю, что сегодня США так уж заинтересованы в свержении Асада.
Скорее всего, они заинтересованы как раз-таки в такой «иракизации», «сомализации» Ближнего Востока, превращении Сирии в болевую точку, которой она уже и стала. Как это ни парадоксально, иракский результат в Сирии достигнут и без свержения Асада. То же самое кровопролитие, тот же самый затяжной конфликт. То, что у определенных сил не получилось свергнуть Асада, тоже отчасти на руку тем, кто заинтересован в дестабилизации. А кто в этом заинтересован – это тоже вопрос неоднозначный.
– Изменилось ли что-то за последнее время в региональной расстановке сил?
Региональная расстановка сил меняется постоянно. Ближний Восток – одно из немногих мест в Евразии, где ситуация меняется почти каждую неделю, и здесь существует множество факторов, которые влияют на ситуацию. Это не только сражение на полях Сирии, где различные группировки, поддерживаемые силами региона, бьются за влияние в государстве.
Еще играет роль внутриполитическая ситуация в разных странах. Скажем, в Турции непростая ситуация складывалась и в контексте коррупционного скандала, и в контексте внутриполитического кризиса, и в контексте муниципальных выборов. В каждой стране есть масса факторов, которые влияют на ее внешнюю политику: внешняя и внутренняя политика достаточно сильно связаны. Наверное, речь не идет пока что о серьезной переконфигурации, но однозначно, что ситуация за последние месяцы изменилась.
Что касается Турции, ее активность, связанная и с поддержкой «Братьев-мусульман», которые были низвергнуты в Египте и ее попытка сделать ставку на успех оппозиции в Сирии, это все серьезно повлияло на турецкую позицию. И отношения Запада с Ираном – это тоже отдельный разговор. Как мы видим, Иран меняет свою позицию, и она меняется у Запада по отношению к ближневосточным странам.
Я бы не стал сводить все к каким-то глобальным противостояниям. Это шахматная игра, где много игроков и где каждый двигает свои фигуры, где каждый испытывает взлеты и падения и где каждый может достаточно быстро «провалить» игру, как это можно было представить с тем же Катаром, который был флагманом «арабской весны», информационным рупором и т.д. Конечно же, его позиции достаточно серьезно изменились по сравнению с тем, что было несколько лет назад. На Ближнем Востоке меняется все мгновенно. Нашим исследователям хотелось бы посоветовать держать руку на пульсе, потому что часто используются устаревшие конструкции – они говорят о Ближнем Востоке в том формате, в котором он находился еще несколько месяцев назад, хотя ситуация меняется стремительно. И что мы увидим по истечению лет, сложно себе представить.
