«Судьбоносный», «эпохальный», «жизненно важный» — один из неформальных законов политической журналистики гласит: ставить эти слова рядом со словом «саммит» — демонстрировать всему свету свой дурной вкус. Нет, я не спорю, иногда «эпохальные саммиты» действительно бывают. Вспомним, например, про Тегеран в 1943 году или Ялту в 1945 году. Но случаются подобные «эпохалки» не часто — раз в десять лет, если не реже.
Может ли встреча Владимира Путина с западными лидерами в Нормандии претендовать на ранг «саммита десятилетия»? В английском языке есть такое выражение — «too close to call» — все слишком зыбко, чтобы можно было пытаться что-либо предсказывать. Но именно поэтому я настроен следить за событиями в Нормандии с замиранием сердца. Бог с ней, с «эпохальностью». Но результаты диалога во Франции — или отсутствие таких результатов — прямо повлияют на нашу жизнь.
Или Россия и Запад найдут формулу, которая позволит нам начать вместе тушить пламя военного пожара на Украине. Или Европа продолжит скатываться к чему-то дикому и первобытному. От чего зависит, в какую сторону склонится чаша весов? С моей точки зрения, от того, насколько гибкой, прагматичной и разумной окажется позиция американцев и европейцев. Ведь к пределу своей гибкости Владимир Путин подошел уже почти вплотную.
В книге Екклесиаста написано: «Время разбрасывать камни и время собирать камни. Время обнимать и время уклоняться от объятий. Время искать и время терять. Время сберегать и время бросать». В мае 2014 года Путин, похоже, пришел к выводу: наступательный курс по отношению к Западу на данном этапе исчерпал свою полезность. Проявив в нужный момент агрессивность, Москва получила максимум возможного в виде Крыма. Теперь настало время сменить курс.
Все последние недели Кремль вел себя по отношению к Западу примирительно. В российских коридорах мне дали понять: фраза Путина о нашем «уважении к выбору украинского народа» еще не означает юридического признания легитимности украинских президентских выборов. Но посланный Москвой политический сигнал все равно прочитывается однозначно.
Я помню свое состояние на стыке апреля и мая. Я вполне допускал возможность ввода российских войск в Донецкую и Луганскую области. И мысль об этом наполняла меня ужасом. Но материализовался противоположный сценарий. Путин продемонстрировал свою готовность иметь в будущем дело с официальным Киевом.
На Западе примирительный настрой Москвы, естественно, заметили. Но в международной политике не принято горячо благодарить партнера за шаги навстречу. Здесь принято принимать к сведению такие действия и тут же требовать новых уступок. И сегодня от РФ требуют того, на что она не может пойти ни при каких обстоятельствах: нашего фактического участия в военной операции Киева против мятежного украинского юго-востока.
В заявлении лидеров «Большой семерки» по итогам их саммита в Брюсселе написано: «Мы едины в осуждении продолжающихся действий Российской Федерации, направленных на нарушение суверенитета и территориальной целостности Украины... Мы призываем РФ признать результаты выборов, завершить отвод своих вооруженных сил от границы с Украиной, остановить поток оружия и боевиков через границу и использовать свое влияние среди вооруженных сепаратистов, чтобы убедить их сложить оружие и отказаться от насилия».
Красивые слова — красивые, но однобокие и нереалистичные. На юго-востоке Украины бушует полноценная гражданская война — война, которая может закончиться либо безоговорочной победой одной из сторон, либо их примирением на каких-то компромиссных условиях. Победить военным путем у Киева пока не очень получается. На компромисс он тоже не идет.
Требовать в такой ситуации от ополченцев одностороннего разоружения — это абсурд. Москва может и должна использовать свое влияние, чтобы подтолкнуть бунтующий украинский юго-восток к диалогу. Но это возможно только в случае встречных шагов со стороны Киева и Запада. А и Порошенко, и США с ЕС пока лишь притворяются, что они делают такие шаги.
В декларации лидеров G7 содержатся помимо всего прочего следующие дивные строки: «Мы приветствуем желание украинских властей продолжать всеобъемлющий национальный диалог». Сомневаюсь, что Обама или Меркель прочитают эти мои гневные вирши. Но я все равно не могу удержаться от риторического восклицания: помилуйте, дама и господа из G7, где это вы разглядели на Украине «всеобъемлющий национальный диалог»?
Да, в этой стране проводятся разные «круглые столы». Но это диалог согласных с согласными, откровенная подделка и фикция. Точно так же в иных российских городах устраивают потешные «общественные слушания», а потом с честным видом объявляют: жители данного района сами согласились с тем, чтобы на месте сквера или детской площадки затеять точечную застройку.
Но довольно риторических изысков. Означает ли заявленная позиция лидеров G7, что продуктивного диалога с Путиным у них в Нормандии не получится? Не факт. Позиция сторон перед переговорами и после их окончания — это обычно далеко не одно и то же. Россия по максимуму сделала шаги навстречу Западу. Теперь дело за США и Европой.
