— Без специального разрешения от погрануправления можете не приезжать, — инструктировал меня накануне командировки глава Чертковского сельского поселения Анатолий Нестеренко. — В противном случае, уж извините, придется мне сообщить куда следует. Вот не так давно мы съемочную группу домой отправили. А что вы хотите? Приграничная территория, особый статус, соответствующие меры безопасности.
— Так у меня же удостоверение, командировка — все официально, — недоумевала я.
— Вы поймите: в пятикилометровой зоне действуют свои правила. У нас даже если внук приезжает к бабушке погостить, он все равно оформляет пропуск. Если не я уведомлю, то кто-нибудь из местных обязательно доложит, что ходят по домам, фотографируют, народ опрашивают... У нас такое не проходит. Телефон участковых пограничников знают наизусть даже школьники.
«Пока идет война, сланцев не будет...»
Железнодорожная станция Чертково мало чем отличается от своих соседок. Нет здесь ни пограничных столбов, ни колючей проволоки. Об «особом» статусе напоминают лишь пограничники, стоящие на мосту, — он здесь что-то вроде нейтральной полосы. Но где — родное отечество, а где — самостийная, не разберешь: указателей-то нет.
Бегу за единственной оказавшейся на станции в столь ранний час старушкой. Бабушка подозрительно щурится.
— То — Россия, — машет она рукой в сторону станции. — После раздела вокзал достался нам. — А то — Украина. Но и там наших пол-улицы. Так что путь к родным у нас через два кордона. А вам куда?
В особенностях чертковско-меловской геополитики можно разобраться только на месте. Если предельно упростить, то граница проходит по железнодорожным путям. С одной стороны — российское Чертково. С другой — его «сиамский близнец» украинское Меловое. Но это объяснение, что называется, для туристов. На самом же деле граница проходит чуть левее железнодорожных путей. Так что идущая параллельно «железке» улица получилась как бы разрезанной надвое.
Сама женщина совершает заграничный вояж в соседнее Меловое за продуктами.
— Там все в несколько раз дешевле: помидоры на нашем рынке — 100 рублей. У них же можно за 50 взять. Молоко, творожок, яйца — все на треть дешевле. Вам на рынок? Так идемте за мной.
Женщина спокойно проходит мимо украинского погранца. Меня же тормозят.
— Москва? — служивый листает паспорт. — Це ж вам через погранзаставу. Здесь тилько для своих — спрощений пункт пропуска...
Поворачиваю в Чертково.
Здесь тоже есть свой рынок, прямо за станцией. Вдоль прилавков гуляют всего несколько покупательниц. Одна из них останавливается прицениться к сланцам.
— Такие 38-го есть? — женщина выуживает из шеренги самые яркие.
— Нет и не будет, — отвечает продавщица. — Пока война не кончится...
Покупательница понимающе кивает и переходит к другой палатке.
Связь между событиями на юго-востоке Украины и китайскими сланцами могут понять только местные. Здесь все знают: раньше за товаром предприниматели ездили в Луганск или Донецк. Там те же вещи дешевле в несколько раз.
— Теперь же боимся туда ездить. Не так давно у одного нашего машину отобрали. Слава богу, хоть деньги на билет оставили. Одни переключились на закупки в России. Мы же распродаем, что осталось. И ждем...
Ловлю такси до погранзаставы. Еще несколько месяцев назад такса за проезд доходила до 500 рублей. Хотя ехать всего каких-то пять километров. Теперь же первый встречный таксист соглашается везти и за 150. Причина та же: война. На Украину без нужды никто не едет. Узнав, что я журналист, водитель советует:
— Фотоаппарат и диктофон лучше в гостинице оставьте. Да и на той стороне особо не светитесь. Люди там стали подозрительнее, да и на пограничника нарваться можете запросто — они там часто по гражданке ходят. Врать, что приехали к родственникам, на погранпункте тоже не советую: могут проверить. В миграционной карточке в графе «цель визита» напишете «частная». Адрес я вам сейчас продиктую — это мои друзья.
От российской погранзаставы до украинской — метров 300. Взгляд цепляет надпись на опоре железнодорожного моста: «Пусть живет в веках дружба русского и украинского народов!» Краска на солнце выгорела — видно, не подновляли ее уже давно.
Вопреки предостережениям таксиста украинским пограничникам было явно не до меня. Всем пунктом они обсуждали последние новости из Луганска и Славянска. «Забаррикадировались в подвалах, бомбят...» — доносились отголоски диалога. Вяло поинтересовавшись целью визита, мне отдали паспорт с вложенной миграционной карточкой.
На работу — через два кордона
Знаменитая улица Дружбы народов начинается сразу за украинским пунктом пропуска. Как и рассказывали: по четной стороне — российские дома, по нечетной — украинские. С одной стороны магазин «Окна», с другой — «Вiкна».«Нiмецький профiль» — сообщает реклама.
Вроде бы простая арифметика. Но не все так однозначно. Петляющая граница то тут, то там заходит на территорию сопредельного государства. Поэтому, идя вроде бы по родной земле, внезапно можно встретить табличку: «Увага! Державний кордон Украiни. Прохiд заборонено!»
Иногда принадлежность к той или иной стране можно определить лишь по почтовому ящику. Вот, например, вроде бы заграничная земля, а ящик раскрашен в цвета триколора.
— Да, у нас свой анклав, Калининград, или, если хотите, Крымский полуостров в местных масштабах, — шутит Анжела Бондарева, одна из 15 обитателей дома на границе. — Соседи справа и слева по паспорту украинцы, а мы — россияне.
Для Анжелы каждый поход на работу — считай загранкомандировка. Чтобы проехать в поселок Чертково, где женщина трудится охранником на агрофирме, ей нужно пересечь две таможни. И это только в один конец.
— Времени много процедура не занимает — пограничники уже все меня знают. Но по 15 минут на каждый пункт пропуска уходит.
Она хоть и живет фактически в Незалежной, чтобы выехать в соседнюю украинскую деревушку, сперва отправляется на КПП — заполнить миграционную карту.
— А если наплевать на бюрократические формальности? — спрашиваю.
— Остановят — оштрафуют. Могут и машину на штрафстоянку забрать. У нас такие истории были.
Кстати, с коммунальными платежами в этом доме тоже путаница. За газ и свет, например, Анжела платит Украине, а за воду — уже России.
— Причем за воду мы платим больше, чем за свет и газ, вместе взятые, — замечает житель еще одного дома-анклава Денис Кириллов. Его двухэтажку виртуальная граница «распилила» напополам: спальня осталась в Незалежной, а зал и прихожая — в России.
— Раньше этот дом принадлежал мясокомбинату. Поэтому его статус, как и статус самого предприятия, долго не могли определить. Но сейчас вроде бы договорились, что он будет числиться за Россией, — объясняет молодой человек. — Кстати, Интернет я тоже подключил украинский: он быстрее и дешевле. А мобильной связью здесь все пользуются российской. На Украине за минуту придется выложить гривну. То есть больше трех рублей.
Памятники приграничной казуистике
Почему часть российской улицы осталась считай за кордоном, понять сложно. Местные жители лаконично объясняют: «Как поделили, так и живем».
Только один из обитателей Мелового разъяснил, как проходил «дележ территорий».
— Возле железной дороги были специальные колодцы, установленные еще в советские времена. С какой целью, до поры до времени никто не интересовался — один даже наши мужики распилили и сдали на металлолом, — рассказывает Сергей. — После распада Союза сюда пришли представители погранслужбы наших государств. Колодцы поочередно вскрывали, внутрь вставляли флагштоки. От одного до другого проводили виртуальную линию и зарисовывали ее на карту. Несколько колодцев располагались по разные стороны Дружбы народов. Поэтому граница такая «рваная».
В центре поселка виртуальный кордон прошел аккурат через здание парикмахерской. Теперь эта цирюльня — местная достопримечательность. Жители уверяют: мужской зал остался на российской стороне, женский — на украинской. Впрочем, по интерьеру «салона красоты» чувствуется: здесь до сих пор СССР. В воздухе витает знакомый с детства запах жженых волос. На стенах — плакаты будто из журнала «Работница». Но больше всего о советском прошлом напоминают цены: стрижка женская — 20 гривен (примерно 60 рублей). Окраска волос — 60.
— Да бред это все про границу, — отмахиваются мастера. — Мы специально уточняли по документам: у нас все здание на украинской земле.
Чертковский мясокомбинат — еще один памятник пограничной казуистике. Граница прошла прямо по цехам: убойный остался на Украине, а холодильный, колбасный и консервный — в России.
— Получалось, что скот мы везли на свое предприятие, но через территорию соседей, — рассказывает глава Чертковского сельского поселения Анатолий Нестеренко.
А у них — свои требования к продукции, свои ветеринарные нормы. К тому же, чтобы проехать по территории Украины, нужно было получить разрешение, в котором должно быть четко прописано: какой транспорт, кто водитель. В итоге предприятие начало хиреть и обанкротилось. Сейчас вроде бы признали: комбинат полностью принадлежит России. Но производство уже не вернуть.
Сейчас мало кто из местных помнит, как после Беловежского соглашения они, бывшие граждане Страны советов, проснулись уже иностранцами друг для друга. По крайней мере де-юре.
— На работе или по месту жительства собрали паспорта и проставили всем штамп «Украина», — рассказывает житель Мелового Валерий. — То же самое было и в Черткове.
Без абсурдных ситуаций не обошлось. Несколько человек хоть и прописаны были в Черткове, проживали в Меловом. Не вдаваясь в бюрократические тонкости, всем им проштамповали украинское гражданство. В родную страну им пришлось «возвращаться» через суд.
Чтобы ускорить процедуру, решили использовать экономический фактор.
— Продукты и товары тогда выдавали по карточкам. Тем же, у кого не было штампа о гражданстве, карточки решили не выписывать. Мол, жрать захотите — придете, — вспоминает Валерий. Сам он случайно оказался украинцем, хотя вся его семья получила российское гражданство.
— Штамп мне поставили на работе: предприятие, где я на тот момент трудился, осталось на Украине. Вот и мне предоставили выбор: либо увольняться, либо продолжить работать гражданином Украины. Я тогда только получил квартиру от предприятия. Если бы не согласился стать украинцем, квартиру могли бы и отобрать.
Приграничная экономия
Со временем местные жители приспособились к странному пограничному положению. Здесь все знают: постричься дешевле на Украине, за лекарствами же все стараются ходить в Россию. Даже отойти в мир иной — и то бюджетнее у меловских соседей. Поэтому памятники, оградки и прочую похоронную атрибутику почти всегда заказывают «за бугром».
А еще, признаются жители, граница стала для них машиной времени. Особенно для тех россиян, кто живет в Меловом, но работает в Черткове.
— Закончил работу в шесть, пока зашел в магазин, добрел до дома — опять шесть. В зимний же период у нас и вовсе разница в два часа. Так что приходишь домой ты раньше, чем уходишь с работы.
Правда, вакансий для украинцев на российской стороне особо не найти. Бывшие соседи теперь — иностранная рабочая сила, за которую нужно платить дополнительно. «Ходим к поездам, торгуем. Но там тоже гоняют...» — делятся наболевшим обитатели Мелового.
А вот украинские школьники, в отличие от своих родителей, могут выбирать, где им учиться больше по душе. В каждой из трех чертковских школ наберется по нескольку десятков «иностранных» учеников.
— Не секрет, образование у нас лучше. Правда, из-за разницы во времени ребятам приходится вставать раньше своих одноклассников, — рассказывает директор школы №2 Сергей Гармашев. — Многие не выдерживают и возвращаются за аттестатом домой.
Зато на Украине дешевле высшее образование. Поэтому еще недавно выпускники, стесненные в средствах, ехали поступать на платные в Луганск или Донецк.
— То есть у вас от приграничного положения одни плюсы? — спрашиваю у пенсионерки Анны Ивановны Крайвец. С женщиной мы столкнулись в очереди в банк. Сама она россиянка, прописана на Дружбе народов, в украинский же обменник зашла поменять рубли на гривны. Хотя в меловских магазинах принимают и российские дензнаки, гривнами расплачиваться выгоднее.
— Да как вам сказать... Вот в больницу, например, поехать — настоящая проблема. У меня у подруги мать — ветеран войны. Машины у них в семье нет. Так чтобы отвезти ее к доктору, приходится заказывать сразу два такси. Наши довозят ее до украинского КПП, потом надо как-то пройти «нейтральные» 300 метров. А на той стороне их уже встречают чертковские «бомбилы».
— А к меловской больнице она не может прикрепиться?
— Что вы — это другое государство. Хоть стационар и находится ближе.
Иностранцам здесь оказывают помощь лишь в экстренных случаях.
— Другая моя подруга пошла на рынок и упала — микроинсульт. Местные, естественно, ей вызвали украинскую «скорую». Первую помощь ей оказали, даже в больнице продержали некоторое время, пока состояние не стабилизировалось. А потом повезли на погранпункт — обменивать. Там ее уже ждал наш реанимобиль.
Умирать россиянам тоже лучше в Черткове. Хотя запретов на похороны на чужбине нет, но перевезти покойника через границу не всегда просто.
— Помню, год назад у одного моего соседа умерла теща. Хоронить, естественно, решили на Чертковском кладбище. Вот только катафалк с российской стороны к нам приехать не может: только до КПП. А в Меловом, как назло, машины не было. Зять тогда ходил на погранпункт, просил: пропустите. Иначе в одеяло положу тещу и на себе понесу.
Впрочем, говорит Анна Ивановна, все это пустяки. «Главное, чтобы спокойно было...»
Топливная гуманитарная помощь
— А еще Чертково — самый непьющий поселок, — шутит Анатолий Нестеренко. И объясняет: в местных магазинах спиртное почти никто не покупает. За водкой или коньяком все ходят в Меловое. У нас бутылки 40-градусной дешевле 200 рублей не найти. Там же можно купить и за сто — а качество будет даже лучше.
— И что, хоть ящик с собой вези?
— Ящик, конечно, нет. Но несколько бутылок можно — на таможне не придерутся.
Хотя так было не всегда. Первые годы действовали строгие ограничения: не больше одной палки колбасы и тушки курицы в одни руки.
— К нам тогда приехало польское телевидение снимать приграничную жизнь. Никогда не забуду: идет бабушка с двумя куриными тушками на базар, ее останавливают и отбирают одну: «не положено, бабка». Заграничные операторы все это фиксируют. Сейчас же до такого абсурда не доходят, — говорит Нестеренко. — Понимают: людям ведь тоже как-то выживать надо.
Если с российской стороны ходят на Украину за продуктами, в обратную сторону спешат с канистрами. Неужели с топливом в Незалежной перебои?
— Ни, просто в России соляра стоит 32 рубля, а через границу — уже 15 гривен, то есть 45 рублей. Вот и тягают... — объясняет таксист, согласившийся подбросить обратно от КПП.
— И что, не ловят?
— Ну за одну-две канистры, конечно, никто не посадит. Если больше — могут и оштрафовать. А что делать? Выживать-то как-то надо.
Для одних контрабанда — способ выжить. Для других — серьезная статья дохода.
— Обратила внимание, сколько по улицам ездит старых джипов? Народ покупает почти уже металлолом, главное, чтобы ездил и бензобак был большой — литров на 80. Заливают полный бак — и через границу. С каждой такой «ходки» навар рублей в 800. И главное, никто не придерется — все по закону.
Кстати, в работе приграничных полицейских тоже есть своя специфика. Ведь за путями уже иностранное государство, куда нашим стражам порядка путь закрыт.
— И что же тогда делают? — спрашиваю.
— Объявляют в международный розыск. Вот, например, некоторое время назад у нас на рынке крупная драка была. Пока приехала полиция, зачинщики уже через пути перебежали.
— И что, поймали?
— Может, уже поймали. Только первое время их видели гуляющими по Меловому. А некоторое время назад на путях около Зариновки — это километров 15 отсюда, сбили компанию подвыпивших граждан. По документам они украинцы, но пути-то считай наши. Приехали два наряда и начали делить: кто материал составлять будет.
Впрочем, все местные жители, что в Черткове, что в Меловом, признаются: здесь и правда дружба народов. И ни разница в пенсиях и зарплатах, ни законодательные нюансы, ни политические перипетии поссорить соседей не могут.
— Нет, у нас все тихо-спокойно. Усиления мы не чувствуем. Вот только пограничники наши раньше без автоматов ходили, а теперь с полным боекомплектом... — сообщают жители Мелового. «И без паспорта больше на ту сторону не пропускают», — соглашаются их соседи, уже россияне. Но это ведь все для нашего блага. Граница должна быть на замке.
Ростовская обл. — Москва.
