– Комментируя в свое время теракты в Париже, Вы отмечали, что для редуцирования террористической угрозы необходимы общие усилия (в том числе, и с участием России), нужна политическая воля. Сейчас, по прошествии времени, есть ли, на Ваш взгляд, сигналы того, что такая воля вырабатывается в рамках ЕС?
– Тенденции противоречивые. С одной стороны, понятно, что для формирования широкой коалиции необходимы, прежде всего, подвижки по американской линии. Надо, чтоб менялся подход Вашингтона, и, чтобы в результате этого были достигнуты некие российско-американские, а затем и российско-европейские договоренности. Со стороны США, однако, подвижек пока нет и ожидать, видимо, не приходится. Недавний визит Франсуа Олланда в Вашингтон показал, что Соединенные Штаты едва ли будут в скором времени менять свою линию поведения и тактику в Сирии и Ираке.
С другой стороны, наметились линии для развития сотрудничества с Россией. Франция в этом отношении, по понятным причинам, пошла первой. Были ожидания, что за ней пойдут и другие европейски страны, но они не оправдались – по многим причинам. После терактов в Париже у Франции появились все основания быть более настойчивой в отношениях со своими партнерами по коалиции — в первую очередь, с теми же США, – требуя создания более широкого и устойчивого фронта в Сирии, с учетом позиции России. Но, к сожалению, этот момент был упущен.
И партнеры Франции по ЕС будут учитывать это отсутствие подвижек — особенно Великобритания. Не нужно забывать, что в военно-техническом плане, в вопросах реагирования на кризисные ситуации, именно связка Париж-Лондон является ключевым элементом для безопасности Евросоюза.
Сильно изменил ситуацию и инцидент со сбитым российским Су-24. Потому что по поводу отношений между Турцией, Россией, НАТО принимать взвешенные, серьезные решения придется всем. И только потом надо принимать решения по Сирии.
– Вы упомянули о связке Париж-Лондон, а как в целом можно оценить уровень взаимодействия стран ЕС в предотвращении терактов? Достаточен ли он с учетом тех вызовов, что встают перед Евросоюзом?
– Это все очень относительно. Достаточным этот уровень не будет никогда и ни у кого. И, выступая с критикой в этом вопросе, надо быть очень аккуратным. Терроризм ведь развивается, методы меняются, терактов все больше. И вопрос в данном случае не только в том, поспевают за этими изменениями спецслужбы, или нет.
Конечно, проблемы в этой сфере есть, и европейцы пытаются их решать. Это серьезный вопрос, касающийся европейской интеграции. Во-первых, национальные государства должны более тщательно и умело работать на национальном уровне — только после этого можно начинать разговоры о какой-то координации.
Во-вторых, сама эта координация возможна лишь в достаточно ограниченных пределах – это связано с такими понятиями как национальный суверенитет, государственная тайна и т. п. Именно поэтому обмен разведывательной информацией, если он происходит, не ведется в рамках широких сообществ. Даже в НАТО этого не существует. Такой обмен ведется, как правило, на уровне межгосударственных соглашений, двусторонних, трехсторонних, и предполагает не стратегическое партнерство, а меры, которые принимаются в случае необходимости.
Сейчас европейцы хотят создавать специализированные агентства для борьбы, например, с киберугрозами; возможно, будут идеи и по другим направлениям, связанным с обеспечением внутренней безопасности. Но само по себе это проблем не решит. Достаточно вспомнить пример Интерпола — хорошая, работающая система, которая, тем не менее, лишь координирует деятельность уже имеющихся элементов. И главный вопрос в том, как работают сами эти элементы и насколько они готовы координировать свою деятельность друг с другом.
– Не секрет, что многие увязывают рост террористической угрозы в ЕС с так называемым миграционным кризисом Поможет ли ужесточение антииммиграционных мер снизить эту угрозу или же нет? Ведь, как мы видим, речь часто идет об уже имеющихся в ЕС «спящих» ячейках террористов.
– На самом деле, здесь два вопроса. Во-первых, надо ли принимать меры по ограничению миграционного потока? Разумеется, надо. Если идет волна миграции в Евросоюз, если ИГИЛ ведет войну с Европой, то только наивный человек может предполагать, что «Исламское государство» не воспользуется этим каналом, дабы достигнуть своих целей. Многие говорят о том, что, собственно, не игиловские боевики совершали теракты в Париже. Возможно, это и так, но у террористов существуют различные методы – мы знаем о координаторах, о «спящих агентах». Все это есть, это надо принимать во внимание и ни в коем случае не закрывать глаза на данную проблему.
Второй вопрос – если принимать меры относительно миграции, снизится ли угроза? Я бы ответил так — чтобы опасность хотя бы не росла, нужно в любом случае предпринимать серьезные действия. И тот факт, что теракты в Париже совершили представители второго-третьего поколения мигрантов, лишний раз доказывает: идеология терроризма развивается. И в этом смысле сама миграционная волна из очагов напряженности несет в себе именно идеологическую угрозу. Это не обязательно боевики, – это молодые люди, которые приедут, как до них приезжали другие, поселятся, но это будет среда, крайне восприимчивая к идеям исламского радикализма.
– После терактов меры безопасности в Европе были усилены, достаточно вспомнить Брюссель, где на несколько дней были закрыты школы, метро, — как бы Вы оценили эти шаги?
– С точки зрения проведения конкретных антитеррористических мероприятий ясно, что подобные меры необходимы. Даже для того, чтобы успокоить население. Представьте, если бы детям было разрешено идти в школу — как бы их отпускали родители? Естественно, слишком долго это продолжаться не может, улицы не должны вымирать из-за подобного рода угроз. Но внешнее восстановление нормальной жизни не означает снижения уровня контроля, оно должно быть сопряжено с сохранением мер безопасности, с тем, чтобы держать спецслужбы в тонусе. Нужно исходить из того, что теракты в Париже — не последние.
– Насколько велика вероятность повторения чего-то, подобного парижской трагедии? Логично, если террористы на фоне усиления мер безопасности решат затаиться, но логика в данном случае едва ли работает...
– Да, логики здесь вообще не существует. Если ее включать, то можно представить два сценария: затаиться-отлежаться или же продемонстрировать бессилие Европы, нанеся новые удары, в других точках. И, кстати, эти сценарии могут совмещаться. Конечно же, хотя недавние события затронули, в основном, Францию и Бельгию, нельзя исключать, что подготовка терактов ведется во многих странах.
– Можно ли выделить страны, находящиеся, скажем так, в группе риска?
– Я бы не стал показывать пальцем, это достаточно неприятное дело. Исключать нельзя никого, это Европа, и, как Вы сами сказали, логика в случае с террористами едва ли работает. Джихадисты воюют не только с Францией или Бельгией, они ведут борьбу со всей Европой. Другое дело, что в разных странах существуют разные возможности для осуществления терактов. Но сейчас, в свете произошедшего, ранжировать страны по таким критериям едва ли можно. Террористы рассчитывают на наибольший эффект. А эффект связан и с событиями — общественно-политический событийный ряд очень важен, надо смотреть, где происходят значимые встречи, крупные мероприятия. И, как мы понимаем, география здесь самая разнообразная.
