— 15 февраля совет глав МИД стран Евросоюза принял решение о частичном снятии c Белоруссии санкций. Некоторые лидеры оппозиции высказывались против такого решения. По их мнению, санкции нельзя было отменять до парламентских выборов, которые должны состояться в сентябре. Вы одобрили снятие санкций. Почему?
— Сегодня Белоруссии для того, чтобы успешно развиваться, нужны сбалансированные международные отношения. Белоруссия — это страна, находящаяся в центре Европы, но у нее до сих пор нет базового договора с ЕС, очень низкий товарооборот, вообще очень мало связей и контактов со странами Евросоюза. Мы считаем, что для нашей страны очень важно развивать эти отношения. Но мы считаем, что если снимать или приостанавливать санкции, то очень важно делать это обусловленно. А самое важное условие — чтобы в стране начались экономические и политические реформы, которых не было последние 20 лет.
— В чем должны состоять эти реформы?
— Сегодня очень нужно изменение государственной экономической политики: уменьшение роли государства, создание условий для развития частного бизнеса, создание стабильного инвестиционного законодательства. Надо сделать так, чтобы страна начала зарабатывать, и люди, которые в ней живут, почувствовали это по своим кошелькам. Чтобы они поняли, что получают не «пособие по безработице», как сейчас, а достойную зарплату. Кроме того, что экономика Белоруссии стремится к нулю, есть еще и политическая сфера, которая тоже стремится к нулю. Вообще не слышна альтернативная точка зрения, нет ни дискуссий, ни разговоров, ни споров. Необходимо, чтобы в 2016 году выборы в парламент прошли наиболее прозрачно, чтобы в парламенте зазвучала альтернативная точка зрения.
— Вы будете принимать участие в этих выборах?
— Мы участвуем в этих выборах: и лично я, Татьяна Короткевич, и движение «Говори правду», которое я возглавляю. И со мной еще около 30 кандидатов.
— Что представляет собой движение «Говори правду»?
— «Говори правду» возникло в 2010 году. Мы участвовали во всех политических кампаниях: в президентской в 2010 году у нас был свой кандидат Владимир Некляев. Мы участвовали также в местных и парламентских кампаниях и во второй президентской.
— Почему вы решили выставить свою кандидатуру на президентских выборах?
— Решение было очень сложным, мотивов было много. Один из самых важных мотивов для меня — это то, что я являюсь представителем того большинства населения, которое хочет перемен. Я была преподавателем вуза, работала в социальной сфере, а потом стала политическим и гражданским активистом. Для меня это было закономерное решение.
— Почему вы решили, что у вас достаточно сил, чтобы бросить вызов Лукашенко?
— В 2010 году мы с кандидатом Владимиром Некляевым официально набрали около 10%. В этом году, согласно социологическим исследованиям, нашу деятельность одобряют около 20% граждан.
— Как вы оцениваете прошедшие президентские выборы, их честность?
— Все, что касается сбора подписей и агитации, было достаточно либерально. Мы могли проводить сбор подписей, открыто проводить агитационные мероприятия. Но было очень много ограничений. Мы не смогли в достаточной степени выдвинуть своих представителей в участковые комиссии, где считают голоса. Мы также не смогли проводить свои агитационные мероприятия там, где мы хотели. Основной пик нарушений законодательства был в неделю голосования. Я подала жалобу в ЦИК, в которой было зафиксировано около тысячи случаев нарушения законодательства. Официально я не признала результаты этих выборов.
— Эти нарушения могли ухудшить результаты Лукашенко. Но ведь в целом он, видимо, все же победил: он достаточно популярный лидер.
— Этот политик уже 22 года у власти, и, конечно, он популярен. Тут спора нет. Все его знают. Но служба Гэллапа и наши собственные исследования показали, что Лукашенко набрал чуть больше 50%. То есть он мог бы победить и в честных выборах. Но сегодня из-за нарушений мы этого уверенно сказать не можем.
— Возможен ли в Белоруссии Майдан?
— Нет. На сегодняшний день это абсолютно невозможно. И в 2010 году был не Майдан — это был мирный протест. Люди вышли для того, чтобы сказать, что вот они есть и они голосуют по-другому. Но мы сделали работу над ошибками, и сегодня наша стратегия — это эволюционное развитие. Мы понимаем: чтобы добиться того, чтобы и голоса считали верно, и чтобы люди, граждане, влияли на принятие решений, нам нужно вырастить этих граждан, дать им инструменты, дать идею. И над этим мы работаем. Сегодня белорусы поддержали Татьяну Короткевич, ее программу мирных перемен именно потому, что они учатся на уроках наших соседей. Сейчас у нас уровень социального напряжения минимальный. Я сужу об этом на основании моего опыта общения с избирателями: я проехала более ста городов Белоруссии, разговаривала с людьми. Белорусы — это люди, которые стараются не идти на конфликт. Они стараются во всем разобраться и принять верное решение. Нашу ситуацию никак нельзя сравнить с украинской.
— Как вы думаете, будущее Белоруссии — в союзе с Европой или с Россией?
— У нас внутри страны сейчас такие настроения: мы хотим жить в своем доме и дружить с соседями как с запада, так и с востока. Наша страна независима вот уже 25 лет. Белорусы очень ценят те отношения, которые у них есть с Россией, но хотят развивать отношения и с ЕС.
— Существуют ли, на ваш взгляд, проблемы во взаимоотношениях Белоруссии и России?
— У нас есть проблемы с РФ, но я считаю, что они все решаемы. Белоруссия подписала соглашение о Евразийском экономическом союзе, оно вступило в силу год назад. Для Белоруссии результаты этого года были не очень хорошие. Мы многих российских партнеров потеряли. Многие соглашения, договоры остались невыполненными. Моя позиция такова: российская сторона должна понять, что Белоруссия — это партнер. Мы также хотели бы понимания со стороны России, что кто бы ни был руководителем Белоруссии, он все равно должен и обязан отстаивать национальные интересы страны. Так есть и так будет, и в этом нет ничего плохого и конфликтного. Мы в центре Европы, у нас очень много соседей.
— В вашей программе есть пункт о безвизовом режиме с ЕС. Насколько это реалистично?
— Это очень далекая перспектива. Мы сегодня очень заинтересованы в том, чтобы развивалось приграничное движение между Белоруссией и ЕС. Но даже в этом для нас пока нет послаблений. Первый шаг, который возможен в этом направлении, — это сделать так, чтобы белорусы могли делать визу в ЕС хотя бы по той же цене, по которой делают ее россияне. Это возможно после заключения базового стандартного договора о сотрудничестве с ЕС. У нас сейчас нет даже этого.
— Несмотря на то, что наши страны считаются стратегическими партнерами, сегодня Белоруссия поддерживает не все важные для России решения. Например, Минск не поддержал Москву по вопросу о признании Абхазии и Южной Осетии. Если вы станете президентом, признание этих республик произойдет?
— Здесь нужно очень тонко разграничивать: есть экономическое сотрудничество, а есть политическое взаимодействие. Все-таки мы разные страны и имеем право на свою точку зрения. Сегодня Белоруссия занимает нейтральную позицию в отношении международных конфликтов за ее пределами. И это очень хорошо, потому что выгодно, чтобы Белоруссия была источником мира, донором мира в нашем регионе. Нейтральность была также и частью моей программы. Как хороший и ответственный сосед я была бы заинтересована в том, чтобы помогать в разрешении конфликтов.
— Но ведь стратегическое партнерство подразумевает все же поддержку партнера по ключевым для него вопросам?
— Конечно, мы являемся стратегическими партнерами, но это не отменяет того, что у нас могут быть по некоторым вопросам разные позиции.
— Ваше отношение к тому, что происходит на Украине?
— Я очень переживаю. Очень важно, чтобы в Украине и в России был мир. Потому что многие белорусы примеряют украинскую ситуацию на себя. Примеряют по-разному. Иногда собираешь подписи за свое выдвижение и слышишь: «Вы оппозиция, значит, хотите Майдана». Хотя на самом деле мы просто хотим говорить об альтернативных подходах к развитию Белоруссии. Некоторые боятся другого: что РФ увидит в нас врага и тоже нападет. Некоторые боятся НАТО. Позиций много разных. Мы выступаем за нейтралитет. Мы говорим, что в Белоруссии не должно быть иностранных военных баз. Ни российских, ни натовских. У Белоруссии долгая история, она часто становилась полем боя.
— А вы считаете, что это Россия напала на Украину?
— Сложно сказать даже о том, что там произошло на Майдане. Разные версии выдвигаются. Но я считаю, что Россия вмешалась в дела Украины. Начиная с крымской истории. Я поддерживаю позицию территориальной целостности Украины.
— То есть вы считаете, что РФ совершила аннексию Крыма?
— Да. Так считает международное сообщество, и мне сложно спорить с экспертами, которые делали свои заключения и выводы.
— Вы сомневаетесь, что большинство людей в Крыму хотели жить в России?
— Я не была на крымском референдуме. Я ориентируюсь на международные оценки этих событий. Но сегодня по факту Крым русский. Мы это знаем.
— В вашей программе говорится о необходимости «подлинного нейтралитета» Белоруссии. Что это значит?
— В конституции республики Белоруссии есть статья 18, в которой говорится, что наша республика должна устремляться к нейтралитету. Это приоритет. Если Татьяна Короткевич становится президентом, это не означает, что сразу же в один момент мы становимся нейтральной страной. Это означает, что мы к этому стремимся и должны для этого сделать ряд шагов. Один из них — это сделать так, чтобы на нашей территории не было иностранных военных баз и объектов. Это вполне реально. Потому что сегодня есть два российских объекта на нашей территории, договоры о нахождении которых действуют до 2020 года. И если Татьяна Короткевич — президент, то она говорит: «Уважаемый и дорогой партнер, у нас заканчивается договор, мы считаем, что мы не будем его продлевать». И мы ведем на этот счет долгие переговоры, дискуссии, но ориентируемся также и на общественное мнение, которое тоже заинтересовано в том, чтобы Белоруссия была нейтральна. Есть второй очень важный момент — это Договор о коллективной безопасности, который мы подписали. Мы также считаем, что можем выйти из ОДКБ в ближайшем будущем. Конечно, это не решения одного дня.
— А почему вас не устраивает ОДКБ?
— Он не совсем работает, и он не создает для нас целостной региональной безопасности. Согласно этому договору мы подвергаем некоторой опасности белорусов, которые сегодня понимают нейтральность очень просто: «на нашей территории нет иностранных военных, мы никому не являемся угрозой, и наши молодые люди не едут воевать за чужие интересы на чужой территории».
— А сегодня они едут?
— Договор о коллективной безопасности подразумевает, что если в стране подписания договора происходит конфликт, то мы обязательно должны помочь и участвовать.
— Договор — это часть интеграционных процессов на постсоветском пространстве, вы против интеграции?
— Нет, я не против интеграционных процессов, наоборот. Просто нужно называть вещи своими именами. У нас есть Евразийский экономический союз, есть Единый таможенный союз, есть договоренности в сфере безопасности. Мы должны их просто соблюдать и усовершенствовать эти отношения. Мы говорим о том, что Белоруссии нужны соседские отношения со всеми странами, и мы бы хотели развивать полноценную многовекторную политику, внешнеэкономическую в том числе. Мы также хотели бы развивать отношения с ближайшими странами, например, со странами Вышеградской группы — это Польша, Чехия, Словакия, Венгрия. С Украиной тоже.
— Вы можете привести хоть один пример успешного подлинного нейтралитета на постсоветском пространстве?
— На постсоветском — нет. Но есть хороший пример — Швеция.
— Судя по опыту других республик постсоветского пространства, нейтралитет и вывод российских военных объектов может стать только первым шагом. За ним последует появление других военных объектов и вступление в НАТО.
— Позиция белорусов, и моя в том числе, очень четкая: мы так же против баз НАТО, как и против российских баз. Но давайте посмотрим правде в глаза. У нас есть радиолокационная станция и объекты морского флота РФ. Мы думаем, что у РФ есть сегодня и ресурсы, и возможности не поддерживать эти неэффективные старые базы. Потому что мы знаем, что и в Калининграде уже есть РЛС, которая в принципе берет на себя все функции объекта, который находится в Белоруссии. То же касается и объекта военного флота: он не несет важной стратегической функциональной нагрузки. Поэтому мы считаем, что можно вести переговоры, чтобы этих объектов после 2020 года не было.
