Все течет и все меняется, государства возникают, достигают могущества, приходят в упадок, а иногда теряют свое былое влияние, но становятся при этом гораздо более благоустроенными и комфортными для своих граждан. Это сложный процесс, который может идти как в одну, так и в другую сторону.
И очень важно вовремя понять, что происходит: временный спад перед новым подъемом или ты в начале длительного периода неотвратимого заката, и рациональнее обустраивать свое новое место в мире, нежели отчаянно и до последней капли крови, но без малейшей надежды на успех обреченно сражаться за ускользающее величие.
Судьбы стран можно сравнивать с человеческими. Если человек потерял высокооплачиваемую работу, лишился доходов, но уверен, что скоро может все вернуть, и продолжает ходить в дорогие рестораны и ездить отдыхать за границу, то он поступает как минимум рискованно. Какое-то время, конечно, можно пошиковать, надеясь на возврат былых доходов. Но, может быть, рынок труда изменился, и такие специалисты уже никогда не потребуются?
И если ради поддержания «роскошной жизни» человек продает дачу, закладывает квартиру и экономит на образовании детей, значит, что-то он делает неправильно. Россия сегодня ужасно напоминает такого человека: чьи доходы уже никогда не будут прежними, но ради «посиделок в ресторанах» (поддержания былого политического значения) мы жертвуем здоровьем наших стариков и будущим наших детей.
В начале XX века Российская империя была третьей страной по населению и третьей по размеру экономики. В этих условиях ее статус одной из великих держав был вполне оправдан.
СССР на пике своего могущества был второй экономикой мира, составлявшей 10,7% мирового промышленного производства, и третьей страной по численности населения. Именно эта экономическая база позволяла СССР быть одной из двух сверхдержав, осуществляя ядерный и космический проекты и поддерживая военное противостояние с США. Но даже эта мощная основа не справилась в конечном итоге с экономической нагрузкой «холодной войны».
Сегодняшняя Россия, по разным оценкам, — седьмая-десятая экономика мира и девятая страна по численности населения. Любые, даже самые благоприятные для нас прогнозы говорят о том, что в обоих данных рейтингах мы в ближайшие два десятилетия опустимся сразу на несколько ступенек. Наша экономика в 10 раз меньше, чем совокупная экономика стран НАТО, наше технологическое отставание нарастает, а мы все пытаемся играть с ними на равных.
США в процентах от экономики тратят на оборону в полтора раза меньше, чем мы, а в абсолютных числах в восемь раз больше. Наш сохраняющийся военный потенциал как большая дедова шинель на пятилетнем мальчишке, ходить тяжело и неудобно, но гордо, «прям как взрослый».
Население Бразилии сопоставимо с российским, а уровень нашего экономического развития примерно совпадает. При этом на оборону Бразилия тратит в три раза меньше, чем мы (1,3% ВВП против 4,5%) а на здравоохранение и образование — в 1,5 раза больше, чем Россия. Поэтому они развиваются, а мы деградируем. Теряем мозги, теряем капиталы, проедаем советскую инфраструктуру и технологический задел.
Не сможем мы долго бегать в дедовой шинели. Если хотим развиваться, придется рядиться в наряды поскромнее.
Но целью данной статьи является не столько критика наших сегодняшних действий, сколько оценка возможных альтернатив. Недавняя история знает множество примеров того, как в прошлом великие державы теряли свое былое значение. И современной России, чьи экономические возможности поддержания былого величия будут в обозримой перспективе лишь сокращаться, важно проанализировать, какие стратегии эти страны использовали в период сокращения своего международного значения и какие ошибки совершали.
Начну с поучительного примера не самой великой державы — Португалии. После Второй мировой войны колониальная система была в целом обречена, однако Португалия, страна с обширными колониями в Африке, не хотела признавать исторической закономерности.
Она стремилась сохранить все свои колонии любой ценой. Это потребовало войн, а войны потребовали призывов в армию и огромных расходов. На пике противостояния, в 1973 году, военные расходы достигали 43% бюджета страны (сопоставимо с расходами многих стран во Вторую мировую), экономика находилась в глубоком упадке, Португалия стремительно отставала от своих европейских соседей. Приходящие из далеких колоний гробы также не добавляли популярности режиму.
В результате в 1974 году в Португалии произошла «революция гвоздик», правящий режим рухнул, колонии, на удержание которых было потрачено столько денег и человеческих жизней, получили полную независимость. Установившиеся там режимы были враждебны Португалии, позиции португальского бизнеса в них были фактически ликвидированы.
Франция, которая в XVII–XIX веках иногда становилась мировым гегемоном по военно-политической мощи и никогда не выпадала из круга «самых великих» держав, столкнулась с проблемами постимперского синдрома еще в начале XX века. А после Второй мировой войны была вынуждена мучительно привыкать к своему второстепенному месту в новом биполярном мире.
В колониальных войнах французы потеряли всего лишь в два раза меньше человек, чем во время Второй мировой, колониальные проблемы привели к ряду острых внутриполитических кризисов, отставке 28 правительств и изменению конституции страны.
В результате Франция все равно лишилась подавляющего большинства колоний, но что характерно: в тех колониях, за удержание которых была заплачена самая дорогая цена (Индокитай), французское влияние было сведено к нулю, а в тех, которые французы отпустили с миром (Мадагаскар и Экваториальная Африка), французское политическое и экономическое влияние сильно и по сей день.
Англия, которая на протяжении столетий была одной из величайших мировых империй, продемонстрировала самый прагматичный подход к изменению своего статуса. После Второй мировой войны, когда стало понятно, что мир изменился и Англия больше не лидер, английская элита добровольно (по крайней мере, нигде не доводя до большой войны) предоставила независимость подавляющему большинству своих колоний.
Единственное серьезное исключение — война в Малайе 1948–1960 гг. и короткие войны 1956–1957 гг. с Египтом и в 1982 г. за Фолкленды. Учитывая то, что происходил распад империи в 1,5 раза большей по территории СССР и большей чем в 2,5 раза по населению, три войны с менее чем тысячей погибших англичан по совокупности — фантастически низкая цена.
При этом Англия в отличие от Франции и Португалии сохранила собственность английского бизнеса на территории большинства бывших колоний, во многих из них англичане до сих пор составляют часть правящей элиты, а в некоторых бывших колониях граждане Англии официально могут быть членами парламента и занимать другие государственные посты.
Вся история второй половины XX века демонстрирует, что чем активнее бывшая метрополия сопротивлялась независимости территории, тем вернее теряла там всякое влияние и получала враждебный режим. И наоборот, тот, кто не сопротивлялся течению времени, смог в конечном счете сохранить очень многое. Бессмысленно и разорительно спорить с объективными историческими тенденциями.
В этом плане взаимоотношения России со странами СНГ не нарушают общего правила: там, где мы потратили больше всего ресурсов и усилий на сохранение своего влияния (Украина, Грузия), мы получили максимально враждебные режимы, а там, где мы ничего не делали силой, российское влияние в значительной мере сохранилось.
У пловцов есть правило: если тебя захватило сильное течение, уносящее от берега, не надо сопротивляться ему, расходуя бесцельно последние силы и рискуя утонуть. Следует, экономя силы, дожидаться момента, когда можно будет сместиться в сторону и поймать встречное течение к берегу. Мы же в своих сегодняшних потугах «на равных» разговаривать с США расходуем последние экономические резервы, но нас все равно неумолимо относит все дальше в разряд стран третьего мира.
Против вышесказанного есть один аргумент: большинство населения России действительно не хочет расстаться с дедовой шинелью былого величия, даже если это делается за счет урезания расходов на социальную сферу. Мы же «за ценой не постоим».
Когда я слышу подобное, то в голову приходит такой образ: в семье денег не хватает ни на лекарства старикам, ни на образование для детей, да и квартиру пришлось заложить, а все потому, что папа хочет черный джип «не хуже, чем у пацанов». Папа говорит: «Если у нас не будет джипа, нас не будут уважать. Не купив джип, мы очерним память наших прадедов и нашей фамилии. Только джип сохраняет нашу семью».
А дети, лишенные благодаря этому джипу будущего, с гордостью рассказывают друг другу «Здорово! Какой у папки джип, почти как у настоящих крутых».
Что бы вы сказали таким детям?
Дмитрий НЕКРАСОВ, эксперт Комитета гражданских инициатив
