В рядах ропот, а в строю разговорчики: это депутаты жалуются на жизнь. Когда они шли в Думу, то на такое не подписывались. Сидеть от забора до обеда, а потом и до самого ужина, пока голодные мужья и жены страдают без борща. Дума работает до 7–8–9 вечера, сокращает перерывы, стоит в очередях в лифты и буфет, а в качестве утешения депутатам предлагают зарядку на рабочих местах.
Впрочем, понять депутатов можно. Самая скверная работа — бессмысленная. У Сизифа была хотя бы надежда, что однажды он закатит на гору свой камень, а депутаты лишены и этой надежды. Ни горы, ни камня, только кнопка, на которую надо жать, как старший приказал.
Парламент он ведь в идеале для чего? Для споров, для обсуждений, в которых рождается если не истина, то демократия. И сидеть в зале заседаний имеет смысл лишь тогда, когда ты можешь на что-то повлиять. Пусть не на результат голосования, это в последние годы непозволительная роскошь, но хотя бы на общественное мнение. Ну так ведь и этого уже нельзя.
Депутаты, причем далеко не из последних, жалуются в приватных разговорах: ладно кнопку нельзя нажать, какую захочешь, так ведь и слово взять — нужно просить разрешения. И вот 450 взрослых, богатых, казалось бы, добившихся успеха в жизни людей сидят целыми днями в душном зале и скучают. Они бы и рады если не уйти, так хотя бы выступить — но нельзя. Это называется «фракционная дисциплина», а в просторечии — казарма номер семь.
Последняя отдушина (да и то не для всех) — утренние выступления перед заседаниями. Там можно взять слово (заранее, впрочем, согласовав тему) и сказать все, что накипело. Но понятно, что накипеть может в рамках очень ограниченной повестки. Главное правило в нынешней Думе — никакой политики. Проблемы в стране? Кризис? Митинг? Пенсии? Война? Депутат выходит на трибуну и говорит: «Коллеги, сегодня я хочу обсудить с вами безвременную кончину Фиделя Кастро».
Другой депутат, известный в прошлом вольнодумец, позволяет себе более решительный шаг: «А не перейти ли нам на юлианский календарь?»
Третий, воспользовавшись возможностью взять слово (все не так скучно будет потом сидеть), мучительно уже второй день ищет тему и в итоге выдает нудный отчет, суть которого сводится к тому, что «жить в России хорошо, а хорошо жить еще лучше, озимые колосятся, а яровые… Ой, простите, коллега».
На этом думская дискуссия кончается и начинается штамповка законов. Безропотно, подряд, даже самые зверские вещи проходят при молчаливом согласии. Отправить срочников в Сирию? — За. Принять дефицитный бюджет? — За. Перекрасить Мавзолей в зеленый цвет? — За. А вы не слышали, за что мы сейчас голосовали?
Конечно, по сравнению с предыдущей Думой мало что изменилось. И там дискуссия была редким инцидентом, а брать слово приходилось с боями и хитростями. Но все же иногда удавалось. Теперь — нет. Новый спикер, Вячеслав Володин, выстроил депутатов по линейке, рассчитал на первый-второй и тем самым убил остатки парламентаризма, которые еще теплились на Охотном Ряду.
Я понимаю, что с первого взгляда это не очевидно и, казалось бы, даже хорошо: теперь за народные деньги все эти пиджаки и галстуки регулярно отбывают наказание. Но вот в чем проблема: работа депутата — это далеко не только (а в нынешней России даже и не столько) сидение в Думе. Разобраться в десятках технических документов, принимаемых каждый день, все равно большинство не способно, да и голосовать можно только по решению фракции. Между тем депутат должен прежде всего представлять своих избирателей. Это значит — бывать в судах и на митингах, ездить на всевозможные собрания, совещания, конференции. Значит — встречаться с людьми (на это по широте душевной оставлена в месяц целая неделя).
И в итоге ни один, с позволения сказать, политик не поехал в карельскую колонию, где заключенные уже второй месяц жалуются на пытки (а депутаты могут в нее попасть безо всяких разрешений от ФСИН). А вдруг лишат зарплаты за прогул?
Страх сковал Думу, хотя дело здесь даже не в заветных 300–400 тысячах: но теперь за «прогулы», а по факту — за выполнение своей работы — могут и выгнать, отчислить неподдающегося. Эти уроки прошлого созыва усвоены хорошо, даже слишком.
Хотя, какой мог бы быть красивый жест: демонстративно перевести всю зарплату в детский дом, не приходить пару дней и посмотреть, как ее будут отнимать у сирот. Мог бы быть, но не будет.
А ведь, к примеру, в третьем созыве, в начале двухтысячных, явка и сама по себе была на высоте: знаете почему? Потому что депутаты на самом деле могли влиять на принимаемые решения. Им было важно присутствовать, интересно спорить, заниматься политикой, а не кнопкодавством. Но теперь из хладного трупа дух политики улетучился: приходится наводить дисциплину административными методами.
И тут возникает самый интересный вопрос: а кому это нужно? Кому нужен такой парламент, который во имя ложно понимаемой эффективности сбросил за борт даже самых заслуженных тяжеловесов-единороссов, прокатив их на выборах как неудобных и слишком самостоятельных? Лояльных — но не готовых, как говорил Суворов в пересказе Поклонской, прислуживаться, а не служить.
Президента, для которого нынешняя Дума и работает, она лишь лишает легитимности. Депутаты сколько угодно могут утешать себя «возросшей поддержкой общества», но в реальности она — в районе 20%, да и то по привычке. Избирателям такая Дума не нужна и задаром.
И это плохой вывод для Вячеслава Володина. Именно им, по словам моих источников в гулких властных коридорах, с его дрессированной Думой могут пожертвовать после 2018 года. Кто виноват в кризисе? Кто принимал плохие законы? Ату его!
От правительства президент не откажется: где он еще найдет такого безропотно надежного Медведева? За ним — как за мягкой подушкой, ничего не страшно. А вот Дума вполне сгодится на заклание. И ни один депутат так и не промолвит последнего слова: запрещено. Вы ведь обратили внимание, что все одиозные златоусты вдруг замолчали? Милонов забыл об ЛГБТ, та же Поклонская — о посадках, Федоров — о пятых, шестых и седьмых колоннах. Дисциплина — она такая: требует подвязать языки. Они так и останутся подвязанными до последнего момента, когда кричать будет уже поздно.
Впрочем, если и есть в этом чья-то заслуга, то только самих парламентариев. По мощам и елей.
