Основные выводы по итогам евровыборов следующие. Во-первых, основные — «мейнстримные» — политические силы старой Европы уже традиционно, но постепенно уступают свое место на политическом олимпе. Чуть быстрее процесс идет у «умеренных левых» (социал-демократов), чем у «умеренных правых». Происходит поляризация настроений — от условно правых — правее, от условно левых — левее. Так, например, французские социалисты упали по сравнению с 2014 годом в два с половиной раза, немецкие социал-демократы — практически вдвое. Как результат фракция «соцдемов» в Европарламенте уменьшилась на четверть, тем не менее пока что оставшись второй по величине после правых «народников». Зато вследствие таких катастрофических падений рейтингов сменилось руководство Социал-демократической партии Германии, и снова встал вопрос жизнеспособности коалиционного право-левого правительства Ангелы Меркель. Очевидно разуверившись в своих левых вождях, все это время занимавшихся защитой чужого мигранта и прав гей-лесбийского движения вместо своего человека труда, социально ориентированный избиратель предпочел уйти вправо. Отсюда заметный рост «зеленых» без какой-либо конкретной политической повестки — в чистом виде выбор протестного электората и, конечно, представителей «евроскептиков».
Стоит отметить, что, хотя «евроскептики» и не разгромили старую политическую систему ЕС, как им многие предрекали, их главный результат на этих выборах — выход из состояния случайно победивших маргиналов и вход в поле общественно признанной легитимности (пресловутый «мейнстрим»). Преимущественно сохранив при этом имидж борцов с истеблишментом (особенно в Германии и Франции), они активно и успешно в этот самый истеблишмент собираются входить. А где-то, как, например, в Италии и Австрии, даже нахождение евроскептических партий в правительстве не помешало их представителям эффективно использовать антиистеблишментную волну. В Италии так вообще конкурс на звание лучшего евроскептика — из пяти прошедших барьер партий три («Лига» вице-премьера и главы МВД Маттео Сальвини, «5 звезд» другого вице-премьера Луиджи ди Майо и «Братья Италии» Джорджио Меллони) представляют в известной мере антибрюссельские (в смысле критичные по отношению к институтам ЕС) силы. Однако же, ради справедливости, это пока не сильно сказывается на официальной позиции Рима по вопросу продолжения антироссийских санкций.
Складывается ощущение, что внутри Европы должна накопиться критическая масса для преодоления негативного опыта санкций и бессмысленной поддержки антироссийских действий Украины. В любом случае новый созыв главного европейского собрания будет существенно более договороспособен с Россией, чем предыдущий. Даже будет из кого выбирать — фракции «Европа наций и свобод» («Национальное объединение» Ле Пен и «Лига» Сальвини) и «Европа за свободу и прямую демократию» («Партия Брекзита» Фарраджа и «5 звезд» ди Майо) могут конкурировать между собой за симпатии Москвы.
Отдельного упоминания заслуживает представительство нормальных (не умеренных) левых. Их фракция в ЕП также сократилась — знаменитые чешские коммунисты получили всего 1 мандат (зато пиратская партия Чехии чуть было не заняла второе место), немецкие левые получили вместо 7 только 5 мандатов, «Непокоренная Франция» Меланшона, равно как и испанская «Подемос», и греческая «Сириза», сохранили по 6 мандатов каждая. Видимо, молодежь, пришедшая к урнам на пике «антифашистской волны», решила по приколу выбрать пиратов или «зеленых». Что характерно, зачастую левый электорат делят с действительно социалистическими партиями правые антисистемные силы, например, «Альтернатива для Германии», вторым номером в евросписке которой шел в недавнем прошлом социал-демократ с 26-летним стажем. Но левые почему-то крайне боятся это признать в открытую.
С какими вызовами столкнется новый евросозыв?
Не секрет, что уходящий состав Еврокомиссии за последние годы не смог чем-либо отличиться. Очевидных побед не было совсем, да и неочевидных тоже. После включения Хорватии в состав ЕС в 2013-м и «евромайдана» на Украине 2013–2014 гг. у Евросоюза накапливались одни проблемы без решений. Здесь и положение на Ближнем Востоке, ставшее следствием миграционного кризиса 2015–2016 гг., и чуть было не случившийся выход Каталонии из состава Испании в 2017-м, и нежелание или невозможность убедить Киев реализовать Минские соглашения, и неконтролируемая Брюсселем ситуация на Балканах, где в очередной раз грозит взорваться, согласно известному выражению Черчилля, «пороховой погреб Европы». Нынешние переговоры вокруг Косово наглядно демонстрируют: Берлин просто-таки боится снова менять административные границы в Европе, наотрез не желая соглашаться на обмен территориями между Белградом и Приштиной. Озвученное уже на уровне президента Сербии Александра Вучича предложение состояло в том, чтобы забрать из-под власти террористического образования в Приштине районы с пока еще не сбежавшими оттуда сербами на севере Косово, в обмен (а что делать?) отдав два населенных албанцами района Южной Сербии, к Косово примыкающих. Почему так упорна фрау Меркель? Она прекрасно понимает: сразу после подобного соглашения добиться «исторической справедливости», перелицевав «лицемерные границы» захотят Шотландия и Северная Ирландия в Великобритании, уже упомянутая Каталония в Испании, Фландрия в Бельгии, Южный Тироль и регион Венето в Италии. А совсем скоро (2020–2021 гг.) Шотландии предстоит второй референдум о независимости от Лондона, на котором, в отличие от прошлого, голосов может и хватить…
Плюс ко всему изменившиеся после победы Дональда Трампа отношения между Старым и Новым светом обостряют нежелание Германии и Франции продолжать действовать в фарватере политики Вашингтона. И это, пожалуй, главный вызов для политически обновляющейся Европы: как выстраивать отношения с США уже не в качестве партнера, а в качестве оппонента? Ведь именно оппонентом президент Трамп видит европейский бизнес, а вместе с ним и весь Европейский Союз.
На этом фоне Совет Европы уже готов вернуть право голоса российской делегации в своей Парламентской ассамблее и даже внести изменения в Устав ПАСЕ, сделав невозможным впредь исключение делегаций любой страны из работы.
За скобками осталось отношение новых-старых евроэлит к Владимиру Путину, но его можно наиболее точно охарактеризовать одной фразой: президенты, правительства и парламенты в Европе часто меняются, а Путин остается. Уже нет Герхарда Шредера и Жака Ширака, Жозе Баррозу и Николя Саркози, Сильвио Берлускони и Хосе Мария Аснара, Франсуа Олланда и Жан-Клода Юнкера. А Владимир Путин есть и будет еще Президентом России как минимум до истечения полномочий только что избранного созыва Европарламента. Плохо или хорошо — это факт стабильности, с которым проще считаться, глядя извне, чем изнутри.
