Какими средствами достигаются показатели майских указов на местах — ни для кого не секрет. Взять, например, тот же указ о повышении зарплаты педагогических и медицинских работников до средней по регионам, а врачей, преподавателей вузов и ученых — до вдвое выше средней. Указ еще 2012 года, но из всех регионов страны отчитались о его выполнении считанные единицы. И за счет чего? Оказывается, что в немалой степени за счет увеличения нагрузки, принудительного перевода людей на полставки или в менее оплачиваемую категорию работников при сохранении объемов и функционала работы.
Указ о стопроцентном обеспечении детей местами в детских садах постигла похожая судьба. Новые детские сады действительно строятся, но если стопроцентный показатель недостижим, чиновники снова прибегают к циничным ухищрениям — группы раздуваются, достигая местами трех и более десятков детей. С родителей при этом берут расписки, что они согласны с такими раскладами. А иначе ребенку места в садике не видать. Что ж, если так «творчески» подходить к решению проблем, то никакие указы не страшны. Правда, толку от их выполнения для страны не будет. Это вынуждает настороженно отнестись и к указу об аграрном экспорте.
Вернемся к продовольственной программе. В принципе, поставленную цель в виде 45-миллиардного аграрного экспорта не назовешь недостижимой. Особенно если проследить динамику роста этого показателя в долларовом эквиваленте за последние годы. Выглядит она следующим образом: 2015-й — 16,2 млрд долл., 2016-й — 17,45, 2017-й — 20,5, 2018-й — 25,8. Как видим, рост впечатляет, но что с перспективами? А с перспективами не очень.
Дело в том, что львиная доля нашего аграрного экспорта приходится на зерно — в районе 40% всего объема. И прежде всего — на пшеницу. И объем экспортируемой сельхозпродукции по итогам 2018 года значительно вырос именно за счет увеличения поставок на внешние рынки зерновых.
Тут еще следует напомнить, что сельскохозяйственный год отличается от календарного. Он длится с июня по июнь. В 2017/18 сельскохозяйственном году Россия продала на внешних рынках 44 миллиона тонн зерна. В 2018/19 году экспорт, по словам главы Минсельхоза Патрушева, составил «почти столько же». А на самом деле несколько меньше — 43,3 миллиона. На 2019/20 год ведомство Патрушева сначала прогнозировало около 45 миллионов тонн, но само же спешило оговориться, что это не окончательные показатели и они будут пересмотрены. Потом «подкорректировало» их, резко снизив на три миллиона тонн. Я же, проехав в июле по нашим основным зерновым регионам, уже сейчас могу сказать, что показатели, скорее всего, будут пересмотрены в сторону дальнейшего уменьшения. Поскольку урожай будет не только меньше позапрошлогоднего, но и меньше прошлогоднего. Почему так?
Потому что урожай 2017/18 года стал невиданным в нашей истории. Впервые Россия побила рекорд, поставленный СССР в 1978 году. Однако большой урожай обернулся для сельхозпроизводителей кризисом перепроизводства и большими проблемами. Поэтому повторения рекорда в ближайшее время ждать не стоит даже при очень хорошей погоде. А она в эту уборочную таковой не была. И не в погоде дело.
Рекордный урожай ударил по ценам на внутреннем рынке, быстро обвалив их на 27–30%. В результате упала доходность сельскохозяйственных предприятий. Они не смогли позволить себе вложиться в покупку новой сельхозтехники, удобрений, оплачивать хранение урожая в элеваторах и нести прочие расходы, необходимые для развития производства. И это при том, что российский парк сельхозтехники, по оценкам президента Российского зернового союза Аркадия Злочевского, устарел на 70%.
Потом подоспел еще один закономерный итог. Флагман нашего сельхозмашиностроения останавливает производство с 1 августа по 1 октября. Ситуацию могли бы спасти прямые субсидии для производителей сельхозтехники, но весной они были отменены. В результате цены на технику выросли и стали неподъемными для аграриев. Спрос на продукцию упал, хотя никак нельзя сказать, что упала востребованность. На время простоя производства работников отправляют в оплачиваемый отпуск, а с 1 октября предприятие обещает возобновить производство, хотя и в минимальном режиме.
Сложно отследить структуру экспорта российского зерна по регионам-производителям, учитывая, что нередко крупные экспортеры, владеющие зерновыми полями в сельхозрайонах, любят регистрироваться в Москве или Санкт-Петербурге. Однако и экспорт — дело сложное. Для начала нужно вписаться в рынок и прочно занять там свое место, несмотря на конкуренцию.
В мире больше всего зерна продают США, мы занимаем второе место, ниже идут Украина и Аргентина. Среди основных покупателей российского зерна с большим отрывом лидируют Египет (8,7 млн тонн) и Турция (7,1 млн тонн), далее следуют Иран (2,5 млн тонн), Саудовская Аравия (2,1 млн тонн), Вьетнам (2,1 млн тонн) и Судан (2 млн тонн). Другие тоже берут, но меньше.
Еще одна проблема — на чем вывозить. 35% судов, задействованных в этом бизнесе, эксплуатируются свыше 30 лет, более 80% морально устарело. Они постоянно останавливаются для ремонта. А на строительство каждого нового судна уходит минимум девять месяцев.
И в освоение новых рынков и в логистику необходимо вкладываться. И это было бы делать проще, если бы не невнятная политика государства. Дело в том, что правительство никак не может определиться с экспортной пошлиной на зерновые. Ввели ее с 1 июня 2015 года, потом несколько раз меняли ее размер, а с сентября 2016 года обнулили. С тех пор нулевую экспортную пошлину несколько раз продлевали. Но при этом не ликвидировали. Эта неопределенность является тормозящим фактором для инвесторов отрасли.
И кстати, любой рачительный хозяин, обладающий государственным подходом, скажет вам, что нельзя наращивать экспорт зерновых до бесконечности. Вместо этого нужно бороться за увеличение в структуре экспорта продукции с добавленной стоимостью. Та же Турция, которая покупает у нас зерновых немногим меньше, чем Египет, является крупнейшим импортером пшеницы. Затем она перерабатывает весь импорт и часть собственного урожая в муку, а муку уже экспортирует. А у нас экспортный «пылесос» втягивает все, ставя под угрозу закрытия отечественные мукомольные предприятия.
Так что главный вопрос для руководителей нашей аграрной отрасли должен заключаться не в том, реально ли любой ценой добиться цифр, обозначенных в майском указе главы государства, а в том, как это сделать, чтобы принести стране больше пользы, чем вреда.
