Предстоящая суббота 10 августа, возможно - именно возможно, а не гарантированно — принесет нам некоторую передышку: намеченные на этот день массовые акции протеста согласованы с мэрией. Но общий прогноз развития моей фобии, судя по моим беседам с высокопоставленными российскими чиновниками, может носить только отрицательный характер. Во власти уверены: тот размах уличного противостояния, что мы видим сейчас — это только начало.
«Россия вступила в зону неизбежной политической турбулентности, - сказал мне один из самых видных соратников Владимира Путина. - Судя по митингу 27 июля, они осознанно отрабатывают уличные технологии. Они не заинтересованы в содержательном разговоре. Они осознанно готовятся к 2021 (момент новых выборов в Государственную Думу) и 2024 годам».
Как власть намерена реагировать на эту «осознанную отработку технологий уличной политической борьбы»? Примерно так же, как она это уже делает.
«Если власть будет принимать решения, исходя из степени громкости крика на улицах, это конец, - продолжил разговор мой уже упомянутый собеседник.- Не даю бог, мы прогнемся! Лучше сейчас вступить в этот конфликт, чем сделать это потом по какой-нибудь другой теме.
Да, конечно, во время недавнего общественного конфликта в Екатеринбурге власть не принимала таких жестких мер. Но на старте этого екатеринбургского конфликта власть была не сильно права и нашла в себе силы исправить свои ошибки. В Москве ситуация принципиально иная. Не допущенных к выборам кандидатов в депутаты Московской городской Думы невозможно зарегистрировать, не нарушая при этом закон».
Кто на самом деле «не сильно прав» в ситуации в Москве? Возможно, когда-нибудь обществу будет представлен исчерпывающий и абсолютно убедительный для него ответ на этот вопрос. Но вот чего я боюсь больше всего: к тому моменту, когда нечто подобное произойдет, эта убедительная для всех правда уже будет никому не нужна. Политические процессы имеют свойство развиваться либо очень медленно, либо очень быстро. Летом 2019 года мы столкнулись именно со вторым вариантом. Вариантом, суть которого сводится к тому, что в информационном плане условная команда Навального сумела с весьма солидным перевесом переиграть власть. Если бы на месте этой команды Навального была бы, допустим, команда Явлинского, этот выигрыш значил бы не очень много. Типичный российский оппозиционер — это человек, который может очень долго, красиво и убедительно о чем-то вещать, но который при этом абсолютно беспомощен в плане практической борьбы за власть.
Типичность этой картины убаюкала путинскую вертикаль, заставила ее потерять бдительность. Власть совершенно упустила из вида, что в плане практической политической борьбы условный Навальный не имеет с условным Явлинским ничего общего. Команду Навального можно много в чем обвинять — но только не в отсутствии политической безжалостности и в неумении изо всех сил ударить по уязвимому флангу противника.
Команду Навального нельзя недооценивать, к ней крайне опасно поворачиваться спиной. Путинская вертикаль это сделала — и сразу же получила по полной программе. Несистемная оппозиция сумела убедить серьезную часть общества в том, что ее под надуманным предлогом лишили элементарных политических прав. Несистемная оппозиция сумела сломать очень важное общественное табу: участие в несанкционированных уличных акциях протеста стало восприниматься многими как нечто социально приемлемое и даже необходимое.
Значение этого факта в десятки раз превосходит значение того, кто в конечном итоге займет кресла в новом составе столичного городского парламента. Фактически речь идет о смене всей логики политической борьбы в России. Значение выборов как инструмента борьбы за власть снижается. Значение уличного противостояния как того же самого инструмента, напротив, резко повышается. Если эта тенденция не будет вовремя остановлена, то в горизонте нескольких лет при условии резкого ухудшения экономической ситуации и политических ошибок со стороны власти мы можем вернуться в темные времена начала 90-х, кульминацией которых стал кровавый октябрь 1993 года.
Это, конечно, крайний сценарий, который, к счастью, вряд ли осуществится. Но даже то, что происходит сейчас, вызывает самое серьезное беспокойство. Если схватки на улицах между силовиками и протестующими станут нормой и обыденной чертой нашей действительности, то нормой станет и взаимное общественное ожесточение. Общество как единое целое перестанет существовать. Общество распадется на «мы» и «они». И это уже совсем не теоретический прогноз, который может либо осуществиться, либо не осуществиться. Все эти процессы уже запущены — вспомним хотя бы юного блогера, призвавшего в целях «торжества демократии» к нападениям на детей сотрудников силовых структур.
Конечно, волна силовой уличной политической активности может сама собой схлынуть - выдохнуться, потерять запал. Иногда, как, например, после предыдущей инаугурации Путина в мае 2012 года, так бывает. Но я бы не стал сейчас особо сильно рассчитывать на повторение этого сценария. «Все перемелется, будет мукой» - в приложении к нашей сегодняшней реальности эта формула станет пророческой только в том случае, если кто-то — прежде всего российская власть — приложит значительные усилия для того, чтобы поменять траекторию нашего политического развития. Политическая борьба в России вновь должна стать преимущественно политической, а не силовой. Политическая конкуренция вновь должна вернуться в легальное поле.
Все эти общие принципы понятны. Не понятно другое: как конкретно их можно применить в тех совершенно новых политических условиях, которые нежданно-негаданно образовались в нашей столице к заключительному месяцу лета 2019 года? Закончу тем, с чего я начал: очень боюсь, что моя фобия по отношениям к московским субботам в ближайшее время никуда не исчезнет.
Читайте материал: "В Германии ответили на обвинения в участии в протестах в Москве"
