«Лукашенко появился в спортивном костюме советского образца: расстегнутая куртка-«мастерка», на штанах – пузыри на коленках. Он шел к буфету и увидел нас.
– О, Саша, привет!
– Здравствуйте, Александр Григорьевич.
– А чего ко мне не поднялся?
– Да мы тут беседуем. Вот, познакомьтесь. Валерий Цепкало. Уговариваю стать консультантом нашего штаба по внешней политике.
– Ну, и как уговоры? – кандидат обернулся к моему собеседнику.
– Уговорили, – ответил тот.»
Так белорусский политолог Александр Федута описывает первую встречу дипломата Валерия Цепкало и будущего президента Белоруссии Александра Лукашенко. В 1994 году Цепкало сделал ставку на Лукашенко и помог ему победить. Теперь же он сам участвует в предвыборной гонке и претендует на высший пост в стране. Никого из той первой команды не осталось рядом с «батькой». Судьба многих была трагичной. Сегодня Валерий Цепкало рассказал «МК», почему он решился бросить вызов Лукашенко.
Справка «МК»: "Валерий Цепкало родился в 1965 году в городе Гродно. С отличием закончил МГИМО, а затем аспирантуру этого же вуза. Получил степень кандидата юридических наук. На президентских выборах 1994 года работал в предвыборном штабе Александра Лукашенко. После его победы в 29 лет стал первым заместителем министра иностранных дел Беларуси. С февраля 1997 по апрель 2002 года занимал должность посла Республики Беларусь в США и Мексике. В 2005—2006 годах - полномочный представитель президента в Парламенте. 2005 - 2017 год - директор Парка высоких технологий".
- Вы были руководителем штаба Лукашенко на выборах 1994 года?
- Нет. Руководителем был Леонид Синицын.
- Хорошо. Но вы участвовали в предвыборной кампании Лукашенко?
- Да, участвовал. Правильно.
- А до этого были советником Станислава Шушкевича?
- Не совсем. Я был советником исполнительного секретаря СНГ Ивана Коротчени. А перед этим был, действительно, советником у Шушкевича. Когда началась первая предвыборная кампания Лукашенко, я работал в Исполнительном секретариате СНГ в Минске.
- Я к тому это веду, что вы все-таки поспособствовали приходу Лукашенко к власти?
- Ну да.
- А сейчас решили выступить против него. Вы его оппонент. Такая метаморфоза.
- Совсем нет. Вся команда 1994 года в разное время стала выступать против Лукашенко. Он оказался не командным игроком. Но тогда с его именем ассоциировались перемены, все надеялись, что мы сможем отстранить от власти изрядно надоевшую коммунистическую номенклатуру.
В той команде были и Виктор Гончар, и Юрий Захаренко, которые в 1999 году исчезли. Главой штаба был Синицын, который баллотировался в президенты в 2001 году, там были Александр Федута и Анатолий Лебедько, которые потом побывали в тюрьме за оппозиционную деятельность. Другие просто сошли с дистанции и канули в Лету. На самом деле из того штаба никого не осталось. Часть людей исчезла, часть перешла в оппозицию, часть отсидела. Сейчас я тоже стал в оппозицию, как и все остальные, кто тогда был с Лукашенко. Нас с ним познакомил, кстати, Федута. Он и убедил меня его поддержать.
- Почему же вы все-таки решили участвовать в выборах и бросить вызов Лукашенко?
- Я выступаю за перемены и считаю, что нельзя 26 лет находиться у власти одному человеку в принципе. Первые 10 лет я бы, скорее, занес ему в актив, хотя не совсем был согласен с тем, что он делал. Но, по крайней мере, тогда был экономический рост и можно было говорить о позитивных трендах в белорусской экономике.
Кроме того, я принципиально поддерживал его курс на сближение с Россией, что в то время отражало интересы большинства белорусских избирателей. Я провел в России 6 лет, учился, закончил МГИМО МИД СССР и аспирантуру этого вуза. У меня до сих пор там огромное количество связей, друзей, с которыми я поддерживаю постоянные отношения.
Но здесь надо говорить о факторе времени. Пришло время уходить. Страна последние 10 лет не развивается. Мы видим, как развивается мир вокруг. Как развивается Европа, Америка, Азия. А в Белоруссии 10 лет назад ВВП был 60 миллиардов, а в этом году, наверно, будет 57, в лучшем случае 58 миллиардов.
Мы - единственная страна, которая деградирует в экономическом плане. В Китае за 10 лет средние зарплаты выросли с 300 долларов до 800. А в Белоруссии 10 лет назад они были 500 долларов, а сейчас - 450. А Лукашенко ведь обещал, что в 2015 году будет тысяча долларов. И так по всем показателям. Население у нас катастрофически уменьшается, падает рождаемость. В прошлом году в Белоруссии родилось детей меньше, чем в 1946 году. Это не может так дальше продолжаться. Та экономическая политика и та экономическая система, которая у нас сложилась, должна быть полностью реформирована. В этом и состоит цель нашей кампании.
- А что вы можете предложить белорусам? Какую альтернативу? Чем вы лучше Лукашенко?
- У нас, безусловно, есть программа. Она основана на лучшем мировом опыте, да и на нашем отечественном тоже, я имею в виду создание Парка высоких технологий. Эта программа предусматривает реформы в сфере промышленности, предполагает акционирование предприятий, привлечение профессиональных инвесторов.
Реформы в области сельского хозяйства будут состоять в превращении колхозов и совхозов в акционерные общества с правом выхода из них с каким-то определенным участком земли. Формирование фермерских хозяйств. У нас пустует огромное количество земель. Огромное количество бесхозных объектов приходит в негодность. Таких объектов – свыше 10 тысяч. Всякие фермы, склады, базы, пионерские лагеря, дома отдыха и прочее. Все это должно быть приватизировано, должно быть вовлечено в хозяйственный оборот.
У нас основной ВВП до недавнего времени формировался за счет торговли нефтепродуктами. Примерно на 11-12 миллиардов долларов мы экспортировали нефтепродуктов, хотя страна вообще не имеет своей нефти. Часть этих денег изымалась и направлялась на поддержку неэффективных государственных предприятий. Вместо того, чтобы направлять их, например, в образование.
Я предлагаю сделать смешанную форму правления, когда президент является главой исполнительной власти, но правительство он может сформировать только на основе парламентского большинства из числа партий, которые победили в результате парламентских выборов.
У нас сейчас мажоритарная система выборов в парламент. Считаю, что две трети депутатов могли бы избираться по партийным спискам, одна треть – по мажоритарным округам. Выборы местных органов власти. Реформирование налоговой системы - тоже обязательное условие. У нас очень высокие налоги на зарплату препятствуют развитию технологических производств. А налог на прибыль и налог с продаж оставлять в распоряжении местных органов власти, что будет стимулировать их активность в привлечении инвестиций. Ну все менять надо!
- Все это очень напоминает программу российских либералов. Мы в РФ сейчас, честно говоря, находимся в состоянии похмелья после этого либерального пира…
- Это нельзя сравнивать. Российские либералы просто за бесценок распродали самые ценные активы, самые хорошие и интересные заводы. Конечно, это абсолютно не тот путь, по которому мы пойдем. Мы хорошо знакомы с российским опытом и не допустим ваших ошибок. Но есть и хороший опыт, в том числе опыт Польши, Чехии.
Сейчас уже нет необходимости в шоковой терапии. Чехия, Словакия очень успешно прошли модернизационный этап. Менее удачно его прошли страны Прибалтики. Но и то: Литва, которая в три раза меньше Беларуси - и по населению, и по территории, уже почти приблизилась к нам по объему ВВП. А у Чехии ВВП в четыре раза больше, хотя 25 лет назад у нас ВВП был практически на одном уровне.
- То есть вы считаете, что надо ориентироваться на чешский опыт?
- Есть много и других примеров успеха. Есть опыт азиатских стран. Китайский опыт мне тоже представляется довольно интересным. Я китайский опыт приватизации государственных предприятий изучал, там обошлись без шоковых терапий. Мне кажется, оттуда можно многое позаимствовать. В процессе приватизации мы будем использовать самый лучший опыт. И негативный опыт – тоже, чтобы избежать повторения ошибок.
Я считаю, что ваучерная приватизация в РФ, где чеки не были именными, и их могли запросто скупать, плюс залоговые аукционы – это привело к тому, что огромные богатства, которые были накоплены поколениями людей, просто перешли в частную собственность. Это не наш путь.
- И большого количества фермеров в РФ тоже после упразднения колхозов не появилось.
- На самом деле это вам так кажется. Но мы видим на примере Кубани, на примере других регионов РФ фермерские хозяйства, которые для Белоруссии – уже космос.
- В какой стадии находится у вас сбор подписей? Вы уже собрали необходимое количество?
- Да. Мы собрали около двухсот тысяч подписей. Будем представлять в ЦИК наиболее «чистенькие», чтобы там не было помарок. У нас все это собирается вручную, поэтому есть помарки, есть подписи, которые собирались во время дождя. Но я думаю, что тысяч 160 при необходимых ста у нас будет хороших, выверенных подписей.
- Ощущаете ли вы давление со стороны власти?
- Нет. Я не могу сказать, что есть непосредственно давление в ходе избирательной кампании. Есть давление моральное. Мы подвергаемся критике, иногда нелицеприятным высказываниям. Но к этому надо спокойно относиться. Мы понимаем, что у нас в республике Беларусь уровень политической культуры крайне низок. За годы после получения независимости у нас не вырабатывалась культура споров, умение оппонировать и уважать соперника. Всего того, что является нормой для любого плюралистического общества, у нас нет. Давление, естественно, оказывается на кандидатов, но не прямым, а косвенным образом.
- Какая судьба ждет Союзное государство России и Белоруссии, если вы станете президентом?
- У нас там есть очень хорошие моменты. Социальный блок прекрасный, отсутствие границ и то, что у нас фактически создана зона свободной торговли. Хотя формально у нас существует Таможенный союз, но реально он не работает. У нас есть где-то 400 позиций, по которым мы так и не смогли найти согласование по таможенным пошлинам. Но как зона свободной торговли мы вполне нормально работаем. Социальный блок у нас очень хороший, его надо сохранять. Свобода передвижения, возможность трудоустройства россиян в Беларуси, а белорусов в России, возможность получать медицинскую помощь на равноправной основе, поступать в вузы.
Что касается политического блока… Там есть создание общего парламента, общих судебных органов, но я не очень понимаю, для чего это надо. Мне кажется, что надо развивать собственную независимую от власти судебную систему и вовсе не надо иметь какой-то наднациональный судебный орган. Я не очень представляю, как это может работать.
Тот договор писался в 1994-1995 годах. Думаю, сейчас уже другая эпоха. Я бы все-таки провел определенную ревизию этого документа, оставив то, что у нас работает. И, может быть, отправив в архив то, где мы не можем найти общий язык.
Например, по единой валюте. У нас здесь нет общего понимания. Белоруссия против того, чтобы российский рубль был принят в качестве единой валюты, Россия против белорусского рубля. Стороны не смогли даже начать договариваться по этому вопросу. Кроме того, надо понимать, что структура экономики Белоруссии и России разная. В РФ экономика сильно завязана на сырьевой сектор, а Беларусь не обладает ни нефтью, ни газом, ни цветными и черными металлами, ни алмазами.
Для Беларуси объективно хорошо, когда падает цена на нефть и газ, а для РФ это минус. Поэтому найти какой-то общий знаменатель сложно. Тенденции, которые благоприятны для РФ на внешних рынках, плохо сказываются для Беларуси, и наоборот. Поэтому вопрос о единой валюте экономически непонятен.
- Вы признаете независимость Южной Осетии и Абхазии, Крым в составе РФ? Какой будет политика в отношении конфликта на Донбассе?
- Если бы от мнения Белоруссии хотя бы на одну тысячную долю процента зависело решение этих вопросов, то мы обязательно бы выработали свою позицию. Но мы просто являемся нейтральной площадкой для переговоров по этим вопросам. В частности, по Донбассу, равно как и по Нагорному Карабаху. Конечно, мы с болью относимся к тому, что происходит между двумя очень близкими нам братскими народами - русским и украинским, равно как и понимаем боль Азербайджанского народа в связи с Нагорным Карабахом. Мы очень переживаем за то, что в соседней Украине уже столько лет не заканчивается гражданская война. Мы очень надеемся, что у руководства двух стран хватит мудрости решить этот вопрос на двусторонней основе. Кроме России и Украины, этот вопрос не решит никто. А Беларусь в данном случае может быть только нейтральной площадкой, мы можем только призывать стороны сесть за стол переговоров и найти приемлемый вариант решения.
- Вы считаете конфликт на Донбассе гражданской войной?
- Да. Если мы считаем Донецк и Луганск частью Украины, то я рассматриваю то, что там происходит, как гражданскую войну, как внутренний конфликт Украины.
- Допустим, прошли выборы. Победителем объявлен Лукашенко, вам «нарисовали» 2%. Но ваши сторонники вели параллельный подсчет голосов, и у них совсем другие данные. Если будут основания полагать, что выборы сфальсифицированы, вы будете звать людей выйти на улицы?
- Я не хочу сейчас забегать вперед. Пока у нас этап сбора подписей. Отвечать на вопросы гипотетического характера мне бы не хотелось.
- А как вы будете защищать голоса избирателей?
- У нас есть некоторые инициативы. Но в данном вопросе мы больше рассчитываем на активность гражданского общества, которая сейчас в Беларуси высока, как никогда. Мне кажется, что люди сами смогут создать инструменты, при помощи которых их голоса будут защищены.
- Вы уверены, что вас зарегистрируют?
- Посмотрим. Я не вижу оснований, по которым нам можно отказать в регистрации.
- Возможна ли сейчас в Белоруссии цветная революция?
- Я считаю, что в Беларуси нельзя говорить о цветных революциях в связи с тем, что у нас идет сейчас конституционный процесс, который предполагает возможность для граждан избирать власть в результате голосования. Цветные революции происходили вне конституционных рамок. Я не могу провести знак равенства между тем, что происходило на Украине или в странах арабского востока, и тем, что происходит у нас.
- Как вы относитесь к официальным данным, которые озвучиваются по эпидемии коронавируса в Белоруссии? Как вы оцениваете ту тактику, которую избрал Лукашенко в связи с эпидемией? То есть просто ее не замечать и ничего не делать?
- Я не верю, что белорусы являются богоизбранным народом. И если болеют коронавирусом поляки, россияне, украинцы, литовцы, латыши, а белорусы не болеют и не умирают в таком же процентном соотношении, то не думаю, что здесь дело в особом складе здоровья или наличии какой-то божьей благодати. Тут, скорее, проблема с белорусской статистикой по заражениям и смертности по COVID-19.
Что касается избранной тактики, то мне кажется, что она была обусловлена отсутствием каких бы то ни было экономических возможностей у страны. У нас пустой бюджет, огромный внешний долг, почти истощились валютные резервы, которые позволили бы государству хоть как-то поддержать людей или бизнес.
Государство, когда сталкивается с неизвестным вызовом, должно действовать ответственно, применяя общепризнанные методы борьбы с эпидемиями. И брать на вооружение мировой и исторический опыт.
Впервые механизмы противодействия эпидемиям были выработаны еще во Флоренции во время чумы. Были те, кто возмущался, не хотел введения карантина. Больше всех возмущались посетители кабаков и борделей. Тем не менее власти ввели жесткий режим изоляции, и начиная с 14 века это работает на протяжении всей истории.
Есть еще шведский опыт. Я - специалист по Северной Европе, я изучал Скандинавию и очень хорошо знаю Швецию. И я понимаю, что они действительно имели экономическую возможность проводить ту политику, которую проводили. Каждая шведская семья имеет собственный дом, каждый молодой человек или девушка с 19 лет живут в отдельной квартире. Поэтому для них режим самоизоляции действует естественным образом.
Бизнес в Швеции получил помощь порядка 26 миллиардов крон. Стюардессы национальной авиакомпании переобучались, чтобы помогать врачам. На каждого пациента у них в 12 раз больше выделяется финансирования, чем в Беларуси. Они очень серьезно мониторили ситуацию на предмет того, может ли их система справляться с ковидом. У нас таких возможностей не было, мы чрезвычайно бедная страна, за 25 лет стали вторым по бедности государством на Европейском континенте. Поэтому я думаю, что наша тактика, вернее, ее отсутствие, была выбрана, исходя из нашей бедности.
- То есть люди просто оказались брошены на произвол судьбы?
- Да. Но люди сами организовались, начали шить маски, переводить деньги через специальные платформы на помощь врачам. Магазины сами установили антисептики. Люди не ограничились лечением баней, водкой и трактором, как советовало руководство страны.
- На рейтинге Лукашенко эта ситуация сказалась?
- Думаю, прежде всего сказалось то, что вместо слов поддержки и рекомендаций людям, как себя вести (что мы видели в Швеции, где эти рекомендации постоянно шли на экранах ТВ), мы слышали какие-то оскорбительные комментарии, непонятные советы. Лукашенко говорил, что от коронавируса ни один человек не умрет, что умирают только от лишнего веса, старости, хронических заболеваний.
- Шведская модель, тем не менее, провалилась.
- Верно. Там люди критически к себе относятся и умеют признавать ошибки. Но там на самом деле много чего делалось. Да и с точки зрения технической оснащенности медицины нельзя сравнивать Швецию и Беларусь - здесь разрыв просто колоссальный.
- Вы упомянули пропавших в Белоруссии политиков. Не опасаетесь ли вы за себя, своих близких, вступая в эту схватку?
- Мы понимаем, в какой стране живем. Если бы боялся, в политику бы не пошел.
