Насчет терминов, правда, можно поспорить. Ведь если считать, что выборы сфальсифицированы - а оснований считать там хоть отбавляй, - то главным революционером является сам Александр Григорьевич. И в таком случае он бывший президент, незаконно захвативший власть. Совершающий попытку государственного переворота.
Развитие событий, кстати, порой весьма напоминает августовский путч 29-летней давности. По этой политико-временной шкале сейчас в Минске раннее утро 21 августа 1991-го: первая кровь пролилась, и члены ГКЧП размышляют, не лучше ли вывести из Москвы войска. Впрочем, трудно спорить с тем, что Лукашенко куда решительнее этих людей с трясущимися руками.
Те, кто говорит сегодня, что фальсификации на выборах сперва нужно доказать (в суде, естественно), что никто не отменял, мол, презумпцию невиновности, - таких очень много и в нашей стране, намного больше, чем в самой Белоруссии, - похоже, очень неровно дышат к Александру Григорьевичу и построенному им государству. Что само по себе не грех. Но эта любовь, увы, застилает им глаза и разум.
Репутация у режима и до того была, мягко говоря, не ахти, а после того, что произошло в последние дни, понятия "суд" и "Лукашенко" совмещаются лишь в пространственном смысле. На скамье подсудимых. Вот к этому кейсу презумпция невиновности применима: приговор, разумеется, должен быть вынесен лишь после тщательного изучения фактов. А к лукашенковской избирательной системе, извините, нет.
Режим сам поставил себя в такое положение, когда ему требуется доказывать чистоту победы Лукашенко. При этом никаких доказательств Александр Григорьевич и его присные представить так и не смогли. Где они, эти 80 с гаком процентов, проголосовавших за него по официальной версии? Где народная любовь? Ни одного митинга в его поддержку. Да что там митинги - захудалого пикета и то не было! Улицы и площади по всей стране заняты противниками Лукашенко.
Ну, если не считать, конечно, терроризирующих их силовиков. Если судить по этой картинке, Батька - кандидат не народа, а ОМОНа. Это единственная на сегодняшний день поддерживающая его сила. А завтра может исчезнуть и она.
Активность карателей явно идет на спад. Задержанных тысячами выпускают из застенков. Министр внутренних дел извиняется "перед случайными прохожими, которые были задержаны". Мэр Жодино - города, где делают знаменитые БелАЗы, - идет на встречу с протестующими рабочими и говорит, что будет хлопотать о выводе из города ОМОНа. Министерство здравоохранения республики обращается на своем сайте "ко всем соотечественникам", призывая остановить "раскручивание спирали насилия на улицах наших городов"...
Трудно пока сказать, что это: признаки начинающегося распада режима или санкционированная самим Батькой "смена вех" - уступки с прицелом на некий приемлемый для него компромисс. Однако с точки зрения последствий большой разницы на самом деле нет.
Лукашенко не случайно, не прихоти ради "нарисовал" себе 80 процентов, хотя разумнее, казалось бы, было дать чуть меньшие, не такие скандальные цифры. Автору уже приходилось прибегать к этому образу: для режимов такого типа власть, как езда на велосипеде. Нужно постоянно жать на педали, усиливая впечатление о своей могучести.
Остановиться нельзя - тут же упадешь. Остановка, а тем более сдача назад, будет воспринята как слабость - прежде всего теми, на кого опирается самодержец. Верными, как еще недавно представлялось, слугами. И система власти пойдет вразнос.
Тут то же самое. Уступки, сколько бы значительными они ни были, заведомо не удовлетворят противников власти. Лишь раззадорят - дадут понять, что режим "потек" и надо еще чуть-чуть поднажать. А для присных это будут означать, что "Акела промахнулся". И "шакалы табаки" начнут разбегаться, как крысы с тонущего корабля.
Собственно, уже побежали. Правда, самых первых перебежчиков - чиновников и офицеров милиции, пишущих рапорты об увольнении по причине нежелания выполнять преступные распоряжения и приказы, журналистов, покидающих госСМИ, - сравнивать с этими малопочтенными животными не поворачивается язык. Правильнее все-таки назвать их первыми ласточками. Они еще рискуют. Они еще могут подвергнуться и нередко подвергаются репрессиям за свой выбор.
Тем же, кто рассчитывает соскочить с поезда власти в последний момент, стоит вспомнить диалог из бессмертной пьесы Шварца:
Генрих. Но позвольте! Если глубоко рассмотреть, то я лично ни в чем не виноват. Меня так учили.
Ланцелот. Всех учили. Но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая?
Тот же вопрос рано или поздно - и скорее рано, чем поздно, - будет задан и многим белорусским "генрихам". Тем, кто не успеет убежать.
