"В Погостье останки солдат лежат в шесть слоев": исповедь поисковика

Отряд «Победа» ежегодно находит останки сотен бойцов, павших в Великой Отечественной

Война не закончена, пока не похоронен последний погибший на ней солдат. Так что Великая Отечественная еще продолжается. И это несмотря на то, что сотни поисковых отрядов по всей стране заняты восстановлением справедливости в отношении тысяч и тысяч наших соотечественников, погибших в 1941–1945 годах и все еще не погребенных. Благодаря поисковикам цифровой ресурс «Мемориал» пополняется новыми именами людей, которые десятилетиями числились пропавшими без вести.

Между тем мало кто знает, с какими трудностями и даже лишениями сопряжен труд поисковиков. О некоторых из них «МК» рассказал командир поискового отряда «Победа» Московской поисковой организации «Поиск» Сергей Щербинин.

Отряд «Победа» ежегодно находит останки сотен бойцов, павших в Великой Отечественной
Поисковый отряд ежедневно получает инструктаж.

Станция Погостье

— Сергей Николаевич, часто поисковики обнаруживают важные находки?

— Когда найденное касается судьбы конкретного человека, оно по определению не может быть не важным. Вот 26 октября в Ржевском районе Тверской области, в районе деревни Филькино, один из наших поисковиков Руслан Чебан обнаружил останки военнослужащего Красной армии и рядом знак «Отличник социалистического соревнования НарКомТекстиля СССР». Сохранился номер — 1141. Там же обнаружены две звезды-нашивки. Такие политруки и замполиты нашивали на рукава. Документов не было. Впереди сложнейшая задача — установить личность человека.

— Известно, кто там воевал?

— Это Калининский фронт. Он с севера наступал на Ржев. При слове «Ржев» обычно вспоминают Мончаловские леса. Там в жестоких боях погибла 29-я армия. Это было в начале 1942-го, в феврале.

Сегодня основные районы поиска — это места боев периода взятия Ржева — с августа 1942-го по март 1943-го. Самые кровавые были именно августовские бои. Мы там потеряли огромное количество солдат.

— А где еще в районе Ржева есть места, где до сих пор много непогребенных?

— Не совсем подо Ржевом. Есть такое жуткое для поисковиков место — станция Погостье в Ленинградской области. Я там в свое время со своей командой отрыл шесть слоев, понимаете? Там в шесть слоев лежали, да и сейчас все еще лежат наши солдаты.

— Шесть? В голове не укладывается.

— У меня часто тоже. Наверху погибшие в 1943-м лежат, мы слой подняли, забрали, а там под слоем земли в 10–15 сантиметров — второй слой! А под ним еще один. Мы когда вокруг поискового лагеря начали «поднимать» первые воронки, потом оказалось, что они двойные, тройные. Вот такое жуткое место — эта станция Погостье.

5000 побед

— Да и название под стать. Что же там было во время Великой Отечественной? Многие, уверен, не знают.

— Да мясорубка там была! Страшная и беспощадная. Там и у соседней станции Мга было две попытки прорыва обороны Ленинграда. Неудачных. 1941-й, 1942–1943 годы.

Когда туда в первый раз попал, представить не мог, что мои деды вот так лежат там, не похороненные. С тех пор поиском и занялся, и хороню до сих пор.

Наш поисковый отряд «Победа» с 2001 года нашел останки более пяти тысяч солдат. Установлены имена 181 человека. Только в этом году шестнадцать опознаны. Прибавьте сюда еще 30–40 медальонов, которые пока не можем прочитать.

— Получается, в среднем только каждого пятидесятого удается опознать?

— Верно! И это считается хорошей статистикой.

— Кто в вашей команде?

— Поисковый отряд «Победа» работает с 2001 года. Я и до этого занимался поисковой работой, но именно в том году я сколотил из молодежи добротную команду.

— Какой средний возраст?

— Это подростки лет 14–15. Сознательные и правильные. Но их надо было обучить, показать и подсказать. Так и начался поисковый отряд «Победа». Детишки росли. Сегодня им по тридцать лет и более. Сейчас к поисковой работе приобщаются их дети.

— В этом году тоже были экспедиции?

— В «ковидном» году мы нашли и эксгумировали останки 283 военнослужащих Красной армии. Шестнадцать имен установили. Всего обнаружили 52 солдатских медальона. В прошлом году нашли 113 павших. Самым рекордным, кстати, оказался 2007-й. Тогда в местах боев обнаружили останки 331 человека.

— Это обычно братские захоронения?

— В последнее время мы большие захоронения находим редко. Хотя в январе–феврале 2020 года нашли две большие ямы с захоронениями. Но в основном находим останки одного, двух или трех человек. Например, там, где нашли знак «Отличник НарКомТекстиля» и звезды политрука, там были останки двух погибших. Воронка или ячейка, я не скажу — все лесом уже поросло.

Люди помнят

— По захоронениям можно сказать о характере боев? Наступление ли это было, жестокая оборона, сильный артобстрел…

— Везде по-разному. Мы часто используем следующий прием: берем аэрофотосъемку того времени, обычно это немецкая, и накладываем на топографическую карту тех лет. С высоты отлично просматриваются воронки или ямы. Вот в тех местах и начинаем поиски. Почему именно там? В этих ямах должны были кого-то похоронить. Во время артобстрела кого-то убило или когда в атаку ходили, солдат погиб, куда его? В воронку от снаряда.

— А кроме аэрофотосъемки на какие источники еще опираетесь?

— Во-первых, опрашиваем местное население. Да, часто бывает, что люди ничего не знают о здешних боях — они могли и не жить тут еще тогда. Да и много деревень тогда сгинуло в огне войны. Но бывает, что кто-то из старожилов еще жив. Вот с ними и работаем.

Опрашиваем охотников, грибников. Они иногда находят какие-то кости непогребенные, предметы. Потом нам рассказывают: там снаряды видели, там останки. Вот так, из рассказов местных жителей, мы узнали о «высоте-200», где оказалось очень много непогребенных.

— Что это за район?

— Место очень значительное. Мы как-то приехали в Тверскую область, начали поиски. Но нам местные грибники сразу подсказали: идите вдоль местного газопровода, много находок вас ждет. И не обманули! Идешь вдоль трубы, а там траншеи кругом, и видишь кости, следы обстрелов.

— У поисковиков есть конкуренция? Например, может кто-то сказать: это наше место — тут не копайте?

— Да вы что! Наоборот, обмениваемся информацией с другими поисковыми группами. Те же тверские группы нам помогали, подсказывали много раз. Например, кто-то нашел в архиве информацию, материал, но выйти «на землю», в поиск пока не может. Тогда информация передается, кто-то подхватит, начинает работать.

— Штабными картами времен войны пользуетесь? Они остались?

— Осталось-то много, но доступ к ним нам заказан.

— Почему?

— Потому что хорошие карты из архивов изъяты. Органы почему-то до сих пор считают, что это секрет. А те, что доступны нам, — увы! В них мало ценного, неинформативные они. Поэтому в своей поисковой работе не опираемся на карты. Их просто нет.

От саперной лопатки до GPS-навигатора

— Что входит в арсенал поисковика? Какое ваше главное оружие?

— Поисковый щуп и лопата!

— И все?

— Разумеется, нет. Есть еще умные металлоискатели, GPS-навигатор, газовая плита, теплая палатка. Ну и, конечно, достаточно комфортная машина, чтобы все это «добро» перевозить.

— Как-то очень прагматично выглядит набор для работы.

— Это работа и есть. Причем тяжелая. Да, сейчас много инструментов и приспособлений, которые значительно облегчают процесс поиска. Тут и бензопила, и генератор, простой металлоискатель, глубинный металлоискатель. Естественно, саперные щупы. Вместе со всем этим стараемся устроиться на месте максимально удобно. Если это весенние или осенние вахты, то натягивается тент шириной в шесть метров и длиной в четырнадцать. Под ним у нас столы расположены, отдельная палатка под склад продуктов.

— Похоже на профессиональное оборудование для археологических раскопок.

— Это почти так и есть. Но начинали 20–30 лет назад скромнее: шомпол да лопата. Еды на две недели и — вперед, на питерские болота.

— Детей много приходит в поисковый отряд?

— В последнее время нет. Массированный информационный вал — одна из причин, почему сейчас молодежь меньше интересуется Великой Отечественной.

— Как же так? Должно быть наоборот.

— А на деле именно так! Поток информации сегодня огромен, и ребенок не может разобраться в ценностях этого потока. Не объясняют доступно, мало рассказывают на понятном для современной молодежи языке о том времени, о подвигах.

— Раньше не так было?

— Например, я в 2001-м, когда начал набор, отобрал сорок подростков! А желающих было больше. И все хотели быть поисковиками. Это были ребята 1987–1988 годов рождения. Все были воспитаны на истории Великой Отечественной войны.

Я в 2001-м выступал в школах, рассказывал детям о поисковой работе. Я и сейчас хожу на встречи со школьниками. Приглашаю, например, на поисковую вахту на несколько дней. Присматриваюсь к ним, учу. Например, разжигать костер, готовить пищу, технике безопасности, рубить дрова. Различать сухое дерево и сырое, подходит ли для костра. Всему этому я должен научить, и только потом специфичному — самому поиску. Это уже следующий этап, по возрастающей. Потому что, возможно, человеку не понравится соприкосновение с историей, и такое бывает.

Ржев — место самых кровопролитных боев за всю Великую Отечественную.

«Черные копатели»

— Давайте поговорим о «черных копателях».

— А что такое «черный копатель» в вашем понимании?

— Тот, кто самовольно, незаконно проводит раскопки…

— Правильно! А если, допустим, тот же грибник нашел останки, предметы, награды?.. Заинтересовался, взял с мыслью — передам местному школьному музею. Он в этом случае кто? Или другой пример: молодой человек посмотрел фильмы о Великой Отечественной, проникся и решил: буду искать непогребенных героев! Он садится в машину и едет в тот же Мончаловский лес.

— Но почему не обращается к легальным поисковикам?

— Да потому что у нас есть требования: тот же курс молодого бойца надо пройти, документы предоставить о здоровье физическом и так далее… А тут — прыгнул в машину и поехал. Он тогда кто?

— Получается, и он «черный копатель».

— Думаю, тут другая градация. Все зависит от того, что движет человеком — благородное желание отдать долг памяти предкам или злой умысел, жажда наживы.

Есть в Москве Измайловский вернисаж, рынок. Там продаются многие предметы, имеющие отношение к Великой Отечественной войне. Корпуса мин, снарядов выгоревшие, еще какая-то «ржавчина». Как она оказалась на Измайловском? Явно не от поисковиков.

Для поисковиков главная цель и ценность — солдат, а не артефакты войны. И это большая проблема — как различить этих «черных копателей». Но я одно знаю: если идет от сердца, то начинающий все равно придет к легальным поисковикам.

Впрочем, часто и в нашем деле благими намерениями дорога в нехорошее место вымощена. Сколько раз у меня было: идешь по лесу, там стоит могилка, крест, каска. Наша, советская. Делаю зарубку в памяти: еще вернусь! Но через какое-то время там нет ни каски, ни креста, ни могилки! Оказывается, кто-то из доброхотов передал останки в мемориал, и павшего похоронили!

— Что ж тут плохого? Павший получил упокоение.

— Вот! Казалось бы, сделал доброе дело. Даже — богоугодное! Но на самом деле только навредил. Эти останки еще можно было как-то идентифицировать, возможно, опознать. Но теперь это уже невозможно, и павший записан как безымянный герой…

Земля выталкивает снаряды

— Есть такая тема — эхо войны. Не так давно в Лобне парнишка принес в школу снаряд времен войны и подорвался. Есть ли у поисковиков с этим проблемы? Наверное, мальчишкам очень трудно удержаться от соблазна прихватить найденный артефакт?

— Нет, у нас с этим строго. Я всегда предупреждаю и прошу: не прячьте, если запрятали чего в карманы — лучше выкладывайте. Иначе может быть опасно. И это не пустые угрозы. Взял и припрятал, например, парнишка пару патронов в карман. Никто же не заметит, правда? Подошел к костру близко и — патроны начали произвольно рваться. И — все! Трагедии точно не избежать.

У меня в команде все это понимают. А где тот снаряд или мину парень в Лобне раздобыл — непонятно… Вообще, наша земля еще полна мин, снарядов и бомб с тех времен. В том же Ржевском районе землю до 70-х даже не возделывали — боялись подрывов! И до сих пор находят. Земля выталкивает боеприпасы. Она, земля, вообще все инородное отторгает.

— Мистика какая-то…

— Мистика — не мистика, но в прошлом году, допустим, вроде с одного поля всё собрали, металлоискателем дополнительно прошлись. Разве что пальцами землю не перебрали. Через год возвращаемся, и будто мы там и не были: опять металлоискатели верещат от железа.

— Часто ли приходилось находить оружие?

— Редко. Обычно как было? После боев, если была возможность, все оружие ведь собирали. Но, бывает, попадаются образцы — наши винтовки-«трехлинейки», но они проржавевшие уже, совсем неприглядные. Музейной ценности от них часто никакой. А вот мины и снаряды попадались частенько. Мы тогда вызываем специальные службы МЧС. Они обезвреживают. Впрочем, находки — это не только оружие и амуниция, это еще и необычные предметы быта.

— Например?

— Курительная трубка. В августе нашли прекрасно сохранившуюся курительную трубку. Я ее законсервировал для сохранности.

— А медальоны, крестики, фотографии?

— Сохранившиеся фотографии — это огромнейшая редкость и удача. Бумага же недолго сохраняется. Медальоны тоже редки — время и к ним безжалостно. А вот кресты мы находим. Нечасто, но находим. Бывает, большие, с белой и синей эмалью.

— А нательные крестики?

— И нательные тоже находим. Но меньше, агрессивная среда — земля, болотистые почвы — быстро их губят. Треть сохраняется — не больше.

Нелюди

— Случалось находить так называемые расстрельные ямы?

— Конечно! И не раз. В том же самом Погостье. Помню, наткнулись на глубокий провал. На краю огромная береза стояла, со времен войны. Мы начали работу, и там нашлись останки, проложенные бревнами. То есть это явно расстрельные ямы. Один слой лежит, доски, потом еще слой, опять доски, и все просыпано карболкой. Мы спустились на полтора-два метра глубины, а там… мертвые неразложившиеся тела, болото их сохранило. Вернулись к ним весной, в итоге откопали 286 человек.

— Удалось выяснить подробности?

— Да. Недалеко от тех мест когда-то располагался Макарьевский монастырь. В 30-е годы монастырь закрыли, на его месте разместили лепрозорий. Монахи остались, вместе с врачами помогали больным. В итоге всех в этой яме и расстреляли… Было это в 1941-м. Этот эпизод, кстати, звучал даже на Нюрнбергском процессе.

Недалеко от той же станции Погостье тоже была яма. На найденных черепах отчетливые пулевые отверстия в затылок, у всех. А там было человек двенадцать. А вообще в Ржевском районе было много зверств. Например, мы нашли группу павших в шинелях. Но перед тем как их закопали, по ним ездили танки — все косточки красноармейцев раздроблены, перемолоты…

В ЦК стыдились Ржевской битвы

— Во времена СССР на многострадальной ржевской земле не поставили ни одного мемориала. Почему?

— Стыдились, не хотели признавать очевидного — больших потерь и бездарного в то время руководства. Ведь Ржев в начале войны сдали без боя. Зато потом большой кровью три года пытались выбить оттуда немцев. За это время от постоянных бомбежек и артобстрелов города-то уже и не было.

Героизм советского солдата здесь неоспорим, но и просчеты высшего руководства — они тоже неоспоримы. Не мне судить, но все же мне душу другое бередит — многие солдаты там десятилетиями оставались непогребенными. Прошли годы, вокруг Ржева не обрабатывалась земля, потому что невозможно было — вся снарядами нашпигована. И трупы как лежали, так и оставались лежать, будто о них забыли. Я тут наши находки вспоминаю. В тех же Мончаловских лесах, в четырех километрах от места, где сейчас памятник, нашли целый санитарный обоз.

Солдаты, на носилках деревянных, с бинтами, наложены на них шины. Ноги-руки перебиты... Очевидно, в лесу замерзли, погибли. И только спустя столько лет их нашли! Мхом покрытые, брошенные. Мы их нашли, собрали, предали земле. Вот таких солдат сначала отыскать и похоронить, а уж потом можно и памятники справлять…

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №28413 от 12 ноября 2020

Заголовок в газете: «Погребены в шесть слоев»

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру