Членский билет «Единой России» Константинов получил в апреле 2014 года. А до того состоял в украинской Партии регионов. И тоже был не на последних ролях: возглавлял крымских «регионалов». Уникальный, кстати, случай в российской — а возможно, и мировой — политической истории: человек, имеющий опыт руководства региональными отделениями правящих партий сразу двух стран.
Короче говоря, тему Владимир Андреевич знает досконально. Как никто другой. Идея крымского спикера — не досужая маниловщина дилетанта, а выношенные, выстраданные мысли профессионала. Основные аргументы таковы: «Либеральная многопартийная система Запада создана не для нашей ментальности... Она хороша только для того, чтобы рассорить между собой народы, рассорить людей внутри одного народа...
Жить вообще без партий, как это было при Романовых, — несовременно как-то. Тем более это легальных партий тогда не было, а подпольные организации в стране появлялись постоянно. Но главное — для осуществления современной политики нужна система приводных ремней между центром принятия решений и народом, которому эти решения исполнять. Вот почему проект под условным названием «КПСС» актуален сегодня как никогда».
Насчет Романовых, надо заметить, спикер несколько ошибается. Партий не было до Первой русской революции — после издания Октябрьского манифеста их появилось великое множество. Были и правые, и левые, и центристские, и либеральные, и консервативные, и националистические, и провластные, и оппозиционные... На любой вкус. Причем действовали они — во всяком случае, абсолютное их большинство — в легальном поле.
Но со следующим тезисом спорить трудно: ближайшая историческая аналогия — действительно КПСС. О деталях плана преодоления партийной раздробленности Константинов не сообщает, оговариваясь лишь, что «речь не идет о наделении лидерскими полномочиями какой-либо из существующих партий». Но есть достаточно прозрачное косвенное указание: «Те же большевики такой партией стали сами. Они были сплочены вокруг своей идеологии, боролись за власть. И свое лидирующее место в политической системе завоевали, можно сказать — выстрадали».
В общем, остаться должен сильнейший. Ну а кто в нашей системе всех сильнее, всех румяней и «вертикальнее»? Нет, теоретически можно, конечно, допустить, что Константинов имеет в виду не «Единую Россию» — и не суперпартию на базе «Единой России», — а какой-то иной, альтернативный вариант. Но вероятность этого вряд ли больше, чем вероятность перехода нынешней партии власти в оппозицию.
Вероятность осуществления константиновского плана на данный момент, понятно, тоже невелика. Есть сегодня у власти дела поважнее, чем перестройка существующей политсистемы. Безальтернативные выборы, на которых избирателям будет предложено голосовать за блок «единороссов и беспартийных», поймут, мягко говоря, не все.
Вместе с тем мысли крымского спикера нельзя назвать несвоевременными и абсолютно беспочвенными. Во-первых, они вполне вписываются в нынешний тренд: российские политики разных уровней и мастей соревнуются друг с другом в разоблачении «тлетворного влияния Запада», находя его признаки в самых неожиданных местах.
Но главное — полет фантазии Константинова не так уж сильно оторван от реальности. Да, партий у нас много: минюстовский список официально зарегистрированных политических организаций насчитывает 31 позицию. Однако на власть претендует — и успешно реализует свои претензии — лишь одна. Остальные, по сути, являются декорацией, гарниром к неизменному основному блюду.
Нельзя исключать, что когда-нибудь безнадежное для номинальных соперников «ЕР» положение будет зафиксировано юридически. Но риски такого сценария сознавали уже создатели советской политсистемы. «Самые большие армии в мире погибали оттого, что слишком увлекались, много нахватывали и потом, не будучи способны переварить занятое, разлагались, — говорил товарищ Сталин. — Самые большие партии могут погибнуть, если они увлекутся, слишком много захватят и потом окажутся неспособными обнять, переварить захваченное».
В принципе, ту же опасность интуитивно чувствует, похоже, и товарищ Константинов. «Общество так и не получило внятный ответ: что не получилось в Советском Союзе, почему он погиб», — зачем-то пишет он в своем панегирике однопартийности. Хотя ответ очевиден. Этот ответ включает в себя много пунктов, но самый верхний, причина краха №1, — КПСС, разложившаяся, не сумев «переварить захваченное».
