На этот вопрос есть не один, а много ответов. На уровне большой политики. На уровне бизнеса. На уровне личных, маленьких планов и интересов.
Потому что для всего этого альтернатива - останется ли Эрдоган у власти в Анкаре или его сменит 74-летний оппозиционный кандидат Кемаль Кылачдароглу - имеет огромное значение.
Назвать Эрдогана другом России можно лишь с большой натяжкой. Как и его политического соперника – врагом России. Наша страна для обоих этих политиков в нынешних выборах – дело, скажем так, десятое. Как и Соединенные Штаты или, скажем, Швеция. Они решают будущее своей страны. Прежде всего, ее политики и экономики. И свое, само собой.
Внешнеполитические аспекты не так уж волнуют турецких избирателей, сталкивающихся с инфляцией и переживающих последствия катастрофических февральских землетрясений.
Но, как бы то ни было, мы знаем, чего можем (примерно, конечно) ждать от Эрдогана. А вот возможная победа его противника – это terra incognita, неизведанная земля. Тем более, что Кылычдароглу пользуется репутацией политика проевропейского и прозападного. И нет никакой гарантии, что в случае его успеха коллективный Запад не продавит присоединение Анкары к антироссийскому санкционному фронту.
А ведь на сегодняшний день Турция остается единственным государством-членом НАТО, которое не ввела санкций против России. И это не только потому, что она – так же, как наша страна – остается одной из немногих держав, которые не идут по предписанному Западом во главе с США фарватеру, а порой резко конфликтует и с Вашингтоном, и с Брюсселем (благо, взаимных претензий накопилось хоть отбавляй).
Просто турки раз за разом демонстрируют прагматизм, которому можно только позавидовать. И формула этого прагматизма проста: «Хорошо то, что хорошо для Турции». Поэтому они, когда им выгодно, поставляют Киеву свои «Байрактары» и говорят «правильные» слова о поддержке территориальной целостности Украины. Но и все по тем же причинам не рвут связи с Москвой, а напротив, участвуют в совместных проектах. Потому что все это приносит дивиденды – как сугубо денежные, так и политические. Тем более, что заодно Анкара и зарабатывает имиджевые очки, примеряя на себя роль если не миротворца, то медиатора в украинском кризисе.
Но и Россия, ведя дела с Турцией, тоже включает прагматизм. Что с того, что это натовская страна, если с ней можно «сварить кашу»? И да, нам нужен берег турецкий. Ведь Турция – это двусторонняя торговля с немалым оборотом. Это сотрудничество в энергетической сфере. Это хаб, благодаря которому желающие попасть из России в Европу (и наоборот), могут летать через турецкие аэропорты. А Стамбул становится «нейтральной территорией», где разбросанные по свету друзья и родственники, оказавшиеся по разные стороны сотворенного Западом «железного занавеса 2.0», могут повидаться вживую. В конце концов, курорты Антальи, Бодрума и Мармариса – несмотря на возросшую стоимость отдыха там – худо-бедно сохраняют остатки славы «всероссийской здравницы». Лишиться всего вышеперечисленного было бы очень и очень неприятно. Вот почему те же молодые блогерши так обеспокоились электоральным процессом.
Так что интерес россиян к турецким выборам – это не удел пикейных жилетов, рассуждающих на тему «Эрдоган – это голова» или положили бы они палец в рот Кылычдароглу. А вопрос «Что там у турок?» в нынешнем мире имеет совсем не абстрактное, а вполне осязаемое звучание.
Читайте также: Выборы в Турции: лидирующему Эрдогану посулили поражение во втором туре
