Мне, трудовой женщине, политика ни к чему. И не только мне.
По-моему, она уже всем по барабану. Что там творится в верхах, кто кем командует, куда ведет? Никого не волнует. Не наше дело.
По-научному это называется социальная апатия. Полнейшее равнодушие ко всему, что исходит от властей. Если они себе штаны на голову наденут — и то, наверное, никто не удивится.
Неделю назад в нашей газете начальник Главного следственного управления Довгий признался, что возбуждал и закрывал уголовные дела по приказу своего босса, председателя Следственного комитета при прокуратуре. В материалах не было ни оснований, ни состава преступления, но босс “требовал “возбудиться” любой ценой”. Довгий не мог ему отказать и, находясь на государственном посту, творил беззаконие.
Он бы, конечно, не стал об этом рассказывать публично. Но случилась беда. Несмотря на то что он послушно исполнял приказы, его выперли из Следственного комитета. По навету врагов. Они нашептали про него гадостей начальнику, и тот его прогнал.
Довгий считает, что с ним поступили незаконно, и стремится восстановить свое доброе имя. Именно поэтому он пошел к Хинштейну, депутату Государственной думы от партии “Единая Россия”, и рассказал все как есть. Вынес сор из избы. Теперь вся страна и весь мир знают, что в России уголовное преследование заказывается сверху, по линии высшего начальства. Будет приказ — посадят всех.
Для меня, трудовой женщины, это не очень большая новость. Примерно так я и представляла себе нашу правоохранительную систему на страже закона и порядка.
Но мое мнение не авторитетное. Другое дело, когда о творимом беспределе говорит официальное лицо высокого ранга, знающее ситуацию изнутри.
Если бы замдиректора ФБР сказал в интервью американской газете, что возбуждал уголовные дела на замминистра и генералов по приказу директора, не имея на то законных оснований, в стране разгорелся бы грандиозный скандалище. Второй Уотергейт, не меньше. Всю верхушку ФБР президент тут же отстранил бы от работы и назначил полномасштабную проверку.
У нас — никаких отстранений. Вообще ничего. Ноль внимания, фунт презрения.
На другой день после ошеломляющих признаний начальника Главного следственного управления Путин встретился с французскими журналистами и рассказал, как они с Медведевым уважают закон: “В любом случае мы — и когда я был президентом, и он сегодня — должны руководствоваться российским законодательством. Медведев, как и я, окончил тот же университет. У нас были хорошие учителя, которые сделали нам замечательную прививку — уважать закон”.
Государственная правоохранительная структура творит лютое беззаконие, а премьер с президентом в это же самое время дружно уважают закон. Им сделали замечательную прививку, они не могут иначе.
Как мне склеить одно с другим в своей бедной голове?
Я поискала в Интернете ссылки на разоблачительное интервью. Может, его комментировали политологи? Может, депутаты пообещали разобраться или Генеральная прокуратура проявила интерес?
Ничего не нашла. О беспределе, творимом от лица государства, рассказало одно только Осетинское радио и телевидение, о чем теперь, вероятно, жалеет. Центральные телеканалы благоразумно промолчали. Ничего не видим, ничего не слышим, ничего никому не скажем.
Довгий, по всей видимости, теперь будет наказан по-настоящему. Он же дискредитировал и страну, и премьера. Путин убеждал французов, что правовой нигилизм в России существует только в общественном сознании. А Довгий на весь мир заявил, что правовой нигилизм у нас не только в сознании, но и в следственных органах, причем такой, что дальше ехать некуда.
Интересно, что в отношении него самого тоже возбуждено уголовное дело — за то, что он якобы “всосал” четыре миллиона долларов за развал двух других уголовных дел. Вполне вероятно, что обвинение — облыжное, но суть не в этом, а в масштабе расценок. Я, трудовая женщина, простодушно полагала, что у них цена вопроса измеряется десятками тысяч. А в ходу, оказывается, миллионы, во как…
Впрочем, это не мое дело. Мне по барабану, что там у них творится в верхах, кто сколько берет и кого дерет. Не волнует. И вообще у нас социальная апатия. Пусть хоть штаны себе на голову наденут — никто не удивится.
