Эта треть определяется с тем, как голосовать, в последнюю пару недель перед выборами. В случае в местными и региональными выборами, где личность кандидата всегда значит больше, чем партийный бренд, доля определяющихся в последний момент — еще больше. Вот эти-то люди и определяют в сущности итог любых выборов.
В какую же сторону повернулись их предпочтения в этот раз? Главной неожиданностью мартовских выборов стала довольно высокая явка. Она повысилась практически везде, где люди голосовали. А в Иркутске, где выбирали мэра города, вообще выросла чуть ли не в два раза по сравнению с предыдущими выборами.
Что заставило людей прийти на выборы? Ведь не секрет, что россияне считают: все у нас решают в Кремле, а власть местная и региональная — не “существительная”, а “прилагательная”… И тем более люди не горят желанием голосовать за депутатов, которых представляют скорее исполнителями решений президента и губернаторов, чем самостоятельными политическими единицами. И тем не менее в этот раз люди на выборы пришли и проголосовали.
Политолог сказал бы, что на явке сказалось расширение полномочий законодательных собраний регионов (теперь они представляют президенту кандидатов в губернаторы, а те отчитываются перед депутатами минимум раз в год).
Но социолог заметит, что большинство людей об этом пока просто не знают — роль и соотношение властных полномочий в их головах пока не изменились. Так что скорее мы имеем дело с “законом Токвиля”, гласящим, что люди становятся более требовательны к власти не когда им хуже всего, а когда ситуация начинает улучшаться. В том случае, если реальная опасность уже позади, а быстрых перемен к лучшему не происходит, избиратели начинают строже спрашивать с власти и активнее прислушиваются к обещаниям оппозиции.
Что-то подобное и происходит сейчас в России. Острая фаза кризиса закончилась еще прошлым летом, ни один из важных социально-экономических показателей больше не падает — но и видимого, ощутимого улучшения не происходит.
“Оживление” экономики, фиксируемое статистиками, не переходит в экономический подъем. Не стала лучше и ситуация с занятостью: зарплаты не растут, а предприятия, вместо того чтобы набирать новых работников, часто даже сокращают персонал.
Бизнесменов можно понять: им нужно повышать производительность труда, а в кризисном, 2009-м это было сложно — власть очень плотно их опекала, не позволяя проводить массовых сокращений. А теперь, когда кризис отступил, работодатели наверстывают упущенное…
Особенно проблемная ситуация сложилась в моногородах. А где их много — там это непосредственно сказалось и на выборах.
Лидер по количеству моногородов в России — Свердловская область. Там правящая партия набрала около 40%, солидно выступили коммунисты и жириновцы. И напротив — там, где экономика не понесла тяжелого урона, результаты “Единой России” более впечатляющие. Аграрная Воронежская область перенесла кризис легче, чем другие регионы, и под водительством нового губернатора Алексея Гордеева отдала единороссам более 60% голосов.
Еще одной причиной повышенной явки стала ситуация в сфере ЖКХ и тарифов на услуги МУПов, ЖЭКов, ДЕЗов и прочих водоканалов. В целом ряде регионов их повышение стало главным предметом обсуждения людей, далеко превзошедшего по накалу сугубо политическую тематику. Альянс самодовольных коммунальщиков и вороватых администраторов решил привычным образом взыскать с людей все потери и убытки нашего неэффективного жилищного хозяйства. Их аппетиты превратились в настоящую политическую проблему и на региональном, и на федеральном уровне, где “Единая Россия” была вынуждена даже создать специальную комиссию по этой теме во главе с вице-спикером Госдумы В.Пехтиным. А как иначе, если люди стали возлагать ответственность за все дорожающие, но при этом отвратительные по качеству услуги ЖКХ на партию власти?
Обострившаяся политическая конкуренция — еще одна причина повышенного внимания избирателей к мартовским выборам. Смотреть на игру с заранее запрограммированным результатом не слишком интересно. Другое дело — если выбор не предрешен. В этот раз оппозиция не понадеялась на то, что кризис сработает за нее и победневшие и приунывшие избиратели “автоматически” отдадут им свои голоса. Именно такой расчет был сделан на октябрьских выборах и… привел к обратному результату! В большинстве регионов оппозиция тогда со свистом пролетела мимо депутатских мандатов. Устроила скандал, добилась внесения изменений в избирательное законодательство — в общем, отпиарилась по полной программе на теме нарушений и фальсификаций. Но и выводы для себя сделала: чтобы получать мандаты, надо работать не только в телевизоре, но и “на земле”.
Это и произошло в марте: практически везде парламентские партии сумели преодолеть минимальный выборный барьер. А в некоторых городах — даже получить посты мэров. Вероятно, тут сработала установка президента на повышенное внимание к чистоте подсчета голосов. Административная конкуренция стала терять значение, уступив место конкуренции политической. В которой, как сейчас видно, все равно побеждает “Единая Россия”.
Но ее положение у власти — отнюдь не монопольно. Для того чтобы проводить свой курс, ей придется прислушиваться к мнению оппозиционеров. А возможно, и вступать с ними в коалицию. А это — уже новое качество политической системы, новая политическая культура — более толерантная, менее жесткая, скорее “горизонтальная”, договорная, чем “вертикальная”, доминирующая.
Точно так же как партии с серьезной региональной поддержкой — это другие партии, чем те, к которым мы привыкли, — опирающиеся только на своих федеральных вождей, фракцию в Думе и медийный ресурс.
Возможно, если развитие партий в России — как оппозиционных, так и правящей — пойдет по этому пути, через какое-то время мы сможем преодолеть такую всеобщую у нас нелюбовь к институтам партий вообще.
Впрочем, полученные от избирателей авансы еще предстоит отработать. Как партии власти, так и оппозиции. Главный общественный запрос, который продемонстрировали эти выборы, носит социально-экономический характер. Люди хотят от властей возобновления быстрого экономического роста. Хотят, чтобы прибавку к жалованью или пенсии не приходилось тут же отдавать хищным коммунальщикам. Хотят, чтобы лучше становилось жить — хоть по чуть-чуть, зато каждый день.
Сделать это будет трудно. Но в этом, вероятно, и состоит природа демократии: люди ставят перед политиками трудновыполнимые задачи. А потом с них спрашивают. Примерно как на этот раз.
