Попробуйте найти отличия
- Чем вы - «справедливороссы» - отличаетесь от коммунистов? Не кажется ли вам, что программы ваших партий очень похожи?
Геннадий Гудков: Мы – социал-демократы, близкие к европейским левым силам. Кстати, мы вошли в Социнтерн, подписали соглашение о сотрудничестве со второй по численности и влиянию фракцией в Европарламенте, очень активно работаем в международной сфере. Словом, получаем европейское и мировое признание.
Программы наши действительно похожи, но коммунисты — более ортодоксальная партия. Они считают Сталина положительной личностью в нашей истории и всячески его оправдывают. А мы отвергаем сталинизм, как преступную доктрину. Другое различие между нами — в подходе к собственности. Обе партии за усиление роли государства в экономике, но здесь у нас с ними есть теоретические споры. Они хотят все сделать государственным, а мы считаем, что государство — неэффективный собственник. Мы занимаем более либеральную и современную позицию — считаем, что государство должно регулировать, а владеть отраслями экономики ему не обязательно. Мы за многоукладность. Передавать государству нужно только те отрасли, которые имеют общественно важное значение, но при этом являются убыточными. Только в тех случаях, когда другого способа их сохранить не существует. При этом государство должно работать в этих отраслях под очень внимательным общественным контролем.
При этом наши взгляды постепенно сближаются. КПРФ, пусть и очень медленно, но дрейфует в сторону социал-демократии.
- Чем вы – КПРФ – отличаетесь от «эсэров»? Не кажется ли вам, что программы ваших партий очень похожи?
Иван Мельников: Отличий много, выделю несколько основных. Начнем с того, что мы партия, а «Справедливая Россия» - политический проект. Чтобы читателям не показалось, что это голословное пропагандистское утверждение, поясню.
Наша партия, начиная с 1993 года, – воссоздавалась «снизу». В тот момент, когда представители корыстной номенклатуры КПСС сбежали туда, где было сытнее и теплее, стали растаскивать по углам собственность, - люди, верные идее социальной справедливости, объединились и появилась КПРФ. Это было сложное, опасное время: тогда Компартию в принципе хотели запретить. Поэтому все наши региональные организации образовывались из людей смелых и твердых в убеждениях. Это были коммунисты, которые и в 80-е годы боролись за реальное обновление политической системы и экономики Советского Союза, но проиграли тем, кто использовал лозунги демократии и перестройки только с одной целью: дорваться до власти. Конечно, впоследствии в разные периоды и в разных обстоятельствах и к КПРФ тоже «прилипали» те, кто хотел найти какую-то политическую выгоду для себя. Но наша партия живой организм, он очищается, со временем прилипалы отторгаются, это происходило, к примеру, в начале 2000-х годов, когда некоторые наши представители решили вписаться в систему власти единороссов. Однако избавление от такой шелухи делает нас только сильнее, а основное обновление партийных рядов идет за счет по-настоящему неравнодушных к происходящему людей. Сегодня мы значительно омолодили среднее звено. Это современное поколение коммунистов, прошедшее школу принципиальной пятнадцатилетней борьбы.
Совсем иначе я вижу дела в «Справедливой России». Откуда вдруг она появилась в 2006 году, результат чего она? Это реакция на стихийное появление каких-то новых идей или вызревание классов? Не вижу ничего подобного. Это результат политической «химии». А вот формула: власть выдавила из политики Дмитрия Рогозина и Сергея Глазьева, прилепила остатки их партии «Родина» к Партии пенсионеров и водрузила сверху своего представителя в лице третьего человека в государственной иерархии - Председателя Совета Федерации Сергея Миронова, который привел за собой своего малоизвестного карлика – «Партию Жизни». Такие процессы могут идти естественным путем? Есть кто-то, кто в это поверит? Это что, люди, активисты этих партий собирались, решали что-то? Нет, это все создано «сверху», создано с понятной целью: не оставить «Единую Россию» в прямой конкуренции с КПРФ на фоне принятия пачками антисоциальных законов. И совершенно не случайным было первое неопровержимое доказательство нашего тезиса: эсэры вместе с «Единой Россией» выдвинули единого кандидата в президенты, тем самым ясно показав, что политическая власть их не интересует, что власть кандидата от «Единой России» - это и их тоже власть.
И мы не случайно всегда подчеркиваем второе важное отличие: КПРФ – реальная оппозиция, а «Справедливая Россия» - карманные, удобные «левые». Кстати, понимая, что данный проект санкционирован и одобрен сверху, ряды «Справедливой России» моментально стали наполняться чиновниками, которые не попали в основную обойму «Единой России». Сейчас это фактически партия второго эшелона бюрократии.
Что касается программ, то это как раз третье и основополагающее отличие. Вы правильно ставите вопрос – «не кажется ли, что похожи». Так это естественно, ведь задача клона – быть похожим. Задача левого проекта власти – задача запутать. Иначе для чего они? Политическая платформа «Справедливой России» - это мозаика привлекательных левых лозунгов, неплохо изложенных и сформулированных. Большая часть просто переписана из нашей программы, а по таким назревшим и уже очевидным моментам, как необходимость вложения средств в реальный сектор экономики или введения прогрессивной шкалы налогообложения, мы сходимся.
Но в отличие от нашей программы, в их программе нет главного, того, что является сутью и содержанием социалистической платформы. Не раскрыт вопрос о собственности. Нет социалистического решения вопроса о собственности: а именно национализации природных ресурсов и стратегических отраслей, формирования принципиально иной экономики - без клана олигархов, умножающих свои состояния. Образно говоря, это партия, которая в многоэтажке с неработающим лифтом предлагает покрасить лестницу. А то, что они декларируют какой-то «новый» социализм в противовес «старому» – это все игра слов. В новой редакции программы КПРФ, принятой два года назад, прямо говорится, что в XX веке проиграл не социализм как общественный строй, а ранняя его форма. И, естественно, мы и сами давно учли все сделанные ранее ошибки и смотрим в XXI век.
Наскоком победить невозможно
- С кем вам проще найти понимание: коммунистами или «единороссами»?
Геннадий Гудков: В том, что касается социальной защиты населения, мы систематически голосуем солидарно с КПРФ. Здесь наши взгляды с ними совпадают чаще, чем с «Единой Россией». Когда речь заходит об имущественных вопросах — тут мы бываем ближе к «ЕР». На межличностном уровне у нас с коммунистами отношения хорошие, на уровне межфракционного сотрудничества — похуже, но контакт есть. Мы не можем избежать политической конкуренции, но вражды нет. Это скорее противоречия амбиций, наличие разделяющих нас пока идеологических взглядов на способы достижения цели – создание справедливого социального государства.
- С кем вам проще найти понимание: «эсэрами» или «единороссами»?
Иван Мельников: Сложный вопрос. Они как «добрый» и «злой» следователь олигархического капитализма. Понимание, конечно, проще найти со «Справедливой Россией». Тут две причины, которые объяснимы. Первая: «Справедливой России» иногда самой выгодно договариваться с КПРФ, так как тогда им удобнее бить себя в грудь, заявляя, что они тоже в оппозиции. Вторая: периодически такое сложение усилий просто необходимо, чтобы остановить каток произвола на выборах со стороны административного ресурса «Единой России». И в борьбе за честные выборы мы и дальше будем взаимодействовать.
Однако в решающие моменты они всегда проявляют свою сущность. Так было, к примеру, с Единым государственным экзаменом, когда они на каждом углу утверждали, что будут бороться до последней капли крови, а потом отозвали свои подписи из нашего совместного иска в Конституционный суд с просьбой проверить правовую основу ряда механизмов ЕГЭ. Затем они первые же дрогнули во время октябрьского «демарша трех фракций» в Государственной Думе, когда наши фракции вместе с ЛДПР покинули зал заседаний в знак протеста против фальсификации выборов. Я уже не говорю о том, что происходит в регионах. Там их отделения зачастую просто являются филиалами «Единой России», с ними вообще разговаривать не о чем.
- Фишкой левой оппозиции был призыв «Банду Ельцина под суд». Почему нет подобных призывов по отношению к действующему президенту?
Геннадий Гудков: Потому что нет «банды Ельцина». А новая «банда» еще не настолько достала. Если же говорить серьезно, то сегодня экономические вопросы становятся более важными, чем вопросы персональной ответственности отдельных людей. Мы не согласны с бюджетной политикой, с тем, что государство проводит интересы монополий, выступаем против роста тарифов, вздувания цен на жилье. Мы – за честные выборы и против монополии на власть. Наш избиратель против этих явлений. Но в принципе если все в стране будет и дальше так продолжаться, то когда-нибудь может дойти и до прямых обвинений первых лиц.
Иван Мельников: Я, конечно, понимаю, что и журналистов, и широкую публику, когда она зритель какого-то процесса – всегда тянет на «горяченькое». Вы же понимаете, что всегда найдется немало людей, которым приятно сидеть в сторонке и науськивать: поддай-ка ему посильнее, скажи пожестче, крикни погромче. Но каждому лозунгу – свое время, свое место. Лозунг ради лозунга не нужен, если он оторван от ощущения реальности значительной части населения. Когда мы говорили «Банду Ельцина под суд», мы понимали, что подавляющая часть населения лично ощутила, как ельцинская власть залезла к ней в карман и вынула оттуда все, что было накоплено в советское время. Люди видели, как ельцинская команда палила из танков по избранным народом депутатам. Как открыто торговала национальными интересами на международной арене. Все это резко ударило по обществу и государству. И родился этот естественный для всех лозунг. Сегодня несколько иная ситуация. Идет системная и хитрая либерализация социальной сферы, процессы реставрации капитализма, превращения страны из государства в финансовую корпорацию в интересах избранного круга лиц. Часто это скрыто от невооруженного глаза, обеляется грамотно выстроенной пропагандой. Такая ситуация требуют от нас более аргументированной политической борьбы, более детального диалога с обществом, большей идеологической насыщенности. Мы имеем дело с более изощренным оппонентом, где наскоком победить невозможно. Проводимый курс не остановить яркими эмоциями, только разбуженным разумом.
Обмен претензиями
- Как вы относитесь к предложениям об объединении всех левых сил, в первую очередь — КПРФ и «СР»?
Геннадий Гудков: Мы считаем, что в исторической перспективе в России возникнет объединение левых сил, в которое войдут и КПРФ, и «СР». Тогда левые станут по-настоящему влиятельной политической силой. Думаю, это произойдет через 5-7 лет. Сейчас такому объединению мешает то, что в КПРФ есть два противоположных течения, представленных влиятельными руководителями партии. Одно выступает за более широкое политическое объединение. Но второе считает, что нужно хранить чистоту рядов КПРФ и ни с кем не союзничать. Второе пока еще преобладает.
Совершенно очевидно другое: если в России не будет мощных левых сил, то не будет и самой России, ибо нынешняя власть, к сожалению, отражает «союз меча и орала» - союз новой бюрократической номенклатуры с олигархическим капиталом. Причем, многие члены этого альянса не связывают свое будущее с Россией. Они десятками миллиардов долларов выводят капиталы за рубеж, оптом скупая яхты, виллы, землю и тому подобное. Недавние «полеты» нашей золотой молодежи по Швейцарии на «Бугатти» и «Ферарри» - лишь одно из многих проявлений «патриотизма» нашей верхушки.
Иван Мельников: Поверьте, к объединению всех левых сил я отношусь просто отлично. Но еще раз подчеркну: нужно жить в нынешних реалиях, а не в выдуманном мире. Если бы вокруг нас толпилась масса «левых сил» с предложением об объединении, а мы бы воротили нос, было бы о чём говорить. Но когда разговор об объединении левых сил упрямо выталкивается к теме соединения КПРФ и «Справедливой России» - это несерьезно. Если вам показывают на стул и говорят, что это стол, это не означает, что на него можно постелить скатерть. Стул так и останется стулом. Вопрос заключается в том, от чего отталкиваться. Мы отталкиваемся от того, что КПРФ относится к «Единой России» последовательно непримиримо и имеет свою альтернативную программу развития. А «Справедливая Россия» совсем недавно заключила с единороссами политическое соглашение. И лидеры эсэров могут сколько угодно рассуждать, что это соглашение не ущемляет их прав на критику власти и тому подобное. Но там черным по белому написано, что они стремятся вместе с «Единой Россией» к «коалиционным действиям» и поддерживают «стратегический курс». Насколько я понимаю, экономика, подразумевающая олигархический клан вполне вписывается в проводимую сегодня стратегию, и политика Алексея Кудрина – это тоже не мелкие шажочки, а финансовая стратегия. Так как можно ставить вопрос о каком-то с ними объединении, если эта якобы левая сила поддерживает абсолютно правую стратегию, совершенно несправедливую стратегию?
А так, в целом, мы всегда готовы объединить усилия со всеми здоровыми силами, и делаем это. Напомню, в январе при поддержке КПРФ прошел Всероссийский Съезд трудовых коллективов, налаживаем взаимодействие с общественными активистами во многих регионах. Недавно обратились ко всему обществу с обращением «Путь России – вперед, к социализму!», пригласили всех желающих войти в Патриотический Фронт, в рамках которого усилия коммунистов сложатся с усилиями всех, кто реально готов бороться за идеалы справедливости и интересы большинства граждан.
- Есть ли шанс у левых когда-нибудь прийти к власти в России?
Геннадий Гудков: У левых появится шанс прийти к власти с той минуты, когда в стране будут нормальные возможности для политической конкуренции и нормальные демократические механизмы выборов. Пока это пространство серьезно ограничивается бюрократией, административным ресурсом и различными жульническими приемами. Когда препоны исчезнут — мы немедленно придем к власти. Конечно, для этого левые силы не должны быть разрозненными. Блоки у нас сейчас запретили, но такая невменяемость избирательного законодательства только стимулирует левые силы к объединению.
Левое правительство должно будет провести реформы в социальной сфере. Если отобрать у коррупционеров хотя бы половину того, что они воруют — а это примерно 150 миллиардов долларов в год — то на поддержку армии, науки, пенсионеров будут выделены очень серьезные деньги. Будем развивать инфраструктуру, ведь 1 рубль, вложенный в нее, дает экономике 5 рублей.
Иван Мельников: Россия – страна левых взглядов, и справедливость не абстрактная категория, это стержень нравственных законов нашего народа. Это мерило всего. Нужно понимать, что законы, по которым живет государство, ценны и оберегаемы обществом тогда, когда опираются на мораль и совесть нации, отражают и выражают ее. Не случайно сегодня идут атаки на историю страны, не случайно все насыщается и пропитывается ценностями капиталистического уклада – индивидуализмом, стремлением к выгоде, прибыли, личному успеху. Нам предлагается суррогат «американской мечты»: давайте, прыгайте из простых инженеров в чубайсы, из обслуги в элиту, найдите теплое место, а остальное неважно. Какое-то время это работает. Но со временем все больше появляется понимание того, что всё это лишь иллюзия. И то, что сегодня российский народ окунули в мир потребительской психологии, не означает, что всем это нравится, что народ принял это. Тут всего лишь долготерпение и созревание протеста. Тем более что развитие капиталистических отношений все больше и больше подстегивает развитие классового сознания и осознание своих классовых интересов. Проводимая сейчас в стране политика не отдаляет перспективу прихода левых сил, а на самом деле лишь ускоряет ее.
- Что вам больше всего нравится в коммунистах и каковы самые большие претензии к ним?
Геннадий Гудков: Больше всего нравится последовательность и твердость коммунистов. Нужно отдать им должное: они в своей оппозиционной борьбе идут дальше, чем «СР» и это дает им дополнительные очки. Мы не всегда проявляем такую твердость, наверно потому, что мы еще молодая партия, многого не умеем. Они здесь выглядят предпочтительнее. Но они не снимают тезис «отнять и поделить», их сталинизм, стремление к советской модели управления лишают их будущего. Думаю, они сами это понимают.
- Что вам больше всего нравится в «эсэрах» и каковы самые большие претензии к ним?
Иван Мельников: В «Справедливой России» есть неплохие специалисты. Достаточно назвать Оксану Дмитриеву или Галину Хованскую. Свое дело они знают. Другой вопрос, что не они определяют политику этой партии, а их самих просто используют в качестве макияжа. А претензии… Заключив коалиционное соглашение с «Единой Россией», они предали тех своих активистов, которые честно поверили их программе. А подобные предательства всегда вызывают неприязнь.
