Новый “красный день календаря” может появиться в нашей стране с подачи партии власти “Единая Россия”. Благодаря “руководящей и направляющей силе” мы уже отмечаем столь знаменательную дату, как годовщину победы над поляками в 1612 году. А теперь один из “медвежьих” вице-спикеров Думы Владимир Пехтин предлагает объявить праздником 2 сентября — день победы над милитаристской Японией в 1945 году.
Стремление Токио отобрать у нас четыре острова Курильской гряды не может не раздражать каждого уважающего себя россиянина. Но в таком стремлении нет ничего нового. Стоит ли нам сейчас идти на обострение? Возможно ли замирение России и Японии без ущерба для наших интересов и территориальной целостности? И нужно ли вообще такое замирение?
Как мы попали в курильский капкан
В самом центре правительственного квартала в Токио высится огромная каменная стела с надписью “День возврата северных территорий станет днем мира”. Мы так привыкли к перманентному тупику в российско-японских отношениях, что нам кажется: он возник ровно в тот момент, когда Москва в 1945 году забрала спорные земли у своего поверженного соседа. Но в действительности все более закручено.
“У Токио территориальные споры не только с нами, но и со всеми своими другими соседями: с Китаем, Тайванем, обеими Кореями. Я убежден, что контролировавшие Японию после окончания Второй мировой войны американцы создали такое положение преднамеренно”, — сказал мне бывший посол России в Японии, ректор Дипломатической академии при МИД РФ Александр Панов. Мы привыкли сваливать на янки ответственность за все мыслимые и немыслимые прегрешения. Но в данном случае “теория заговора” полностью подтверждается фактами.
Когда мы воевали с Наполеоном в 1812 году, британские войска ворвались в Вашингтон и дотла сожгли Белый дом. С тех самых пор континентальная часть США ни разу не подвергалась атаке со стороны серьезной иностранной армии. Но в декабре 1941 года японская авиация совершила неожиданный и очень успешный налет на главную базу американского тихоокеанского флота в Перл-Харборе на Гавайских островах. И многим янки показалось: вторжение полчищ самураев в их страну — лишь дело времени.
Америка погрузилась в состояние паники и истерии. Самым популярным сувениром на Тихоокеанском побережье стала “Лицензия на охоту за япами”. “Их расовые характеристики таковы, что мы не можем доверять даже гражданину японцу!” — заявил военный министр Генри Стимсон. 110 тысяч местных японцев, 62% из которых составляли полноправные граждане США, были тут же брошены в особые лагеря. Президенту Франклину Рузвельту преподнесли нож для открывания писем, сделанный из костей мертвого японского солдата. Уже ближе к концу войны популярнейший журнал “Лайф” под заголовком “Хороший яп — мертвый яп” опубликовал следующее милое фото: юная красотка на фоне присланного ей бойфрендом с фронта черепа японца пишет ему письмо благодарности.
К осени 1945 года некогда могучая японская империя была полностью разгромлена с помощью Советского Союза. Янки оккупировали большую часть территории своего поверженного противника. И перед ними встали две новые задачи: как сделать так, чтобы Япония больше никогда не представляла военной или геополитической угрозы для Америки? И как максимально ограничить свободу маневра для Москвы, которая из союзника стремительно превращалась в потенциального противника?
Постепенно до американцев дошло: легче всего эти две проблемы решать в комплексе или, вернее, дать одной проблеме решить другую. Вступить в войну с Японией СССР согласился только в обмен на американское согласие на возвращение нам южной части острова Сахалин и передачу Курил под управление Москвы. А теперь Вашингтон стал использовать Курилы, чтобы исключить даже теоретическую возможность блокирования между Москвой и Токио.
Впрочем, план янки никогда бы не сработал, если бы мы ему не “помогли”. Первый судьбоносный просчет Москва допустила еще при жизни Сталина — в 1951 году. Япония тогда заключила в Сан-Франциско мирный договор со всеми своими многочисленными противниками по Второй мировой войне. Вторая статья договора предусматривала в том числе и отказ Японии от притязаний на Курилы.
А теперь — внимание. По свидетельству знатока Японии, известного австралийского дипломата и журналиста Грегори Кларка, на мирной конференции в Сан-Франциско главного американского переговорщика Джона Фостера Даллеса попросили определить границы Курил. Будущий госсекретарь США заявил, что из четырех спорных территорий под понятие “Курилы” не подпадает только архипелаг Хабомаи.
19 октября 1951 года тот же самый вопрос был задан в японском парламенте начальнику договорного управления местного МИДа Кумао Нисимуре. Дипломат во всеуслышание заявил: острова Итуруп и Кунашир входят в Курильскую гряду.
Почему это важно? Потому, что СССР отказался подписать договор в Сан-Франциско — главным образом из-за того, что коммунистический Китай не пригласили на конференцию. Догадываетесь, что произошло потом? Сегодня Япония претендует на Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи на том основании, что они не входят и никогда не входили в Курильскую гряду.
Но тот просчет еще не был фатальным. Когда в 1955 году крупный спец по Японии, посол СССР в Лондоне Яков Малик начал в британской столице переговоры с японской делегацией о нормализации отношений, у нас было полно козырей.
“На тот момент в советском плену все еще находилось около 2,5 тысячи японских военнопленных, включая видных генералов. Япония очень хотела вступить в ООН. Еще они очень хотели получить право заниматься рыболовством в нашей экономической зоне. Вопрос вполне можно было бы решить на основе мирного договора в Сан-Франциско”, — напомнил мне дипломатическую диспозицию тех дней Александр Панов.
Но тут случилось нечто невиданное: Москва не стала использовать козыри и почти сразу сдала все свои позиции. Вот как об этом пять лет тому назад вспоминал член советской делегации, будущий академик РАН Сергей Тихвинский: “После десятка заседаний Яков Малик во время неофициальной беседы в саду японского посольства неожиданно спросил у главы японской делегации Санъити Мацумото: “Как вы думаете, сможем мы с вами быстро завершить переговоры, если в нашей позиции будет некая подвижка?” Малик пояснил, что в случае подписания договора СССР мог бы передать Японии остров Шикотан и архипелаг Хабомаи. Такова была утвержденная в Москве запасная позиция, к ней можно было прибегнуть только в крайнем случае. Малик выдал ее без согласования с членами делегации, мы были потрясены”.
Самоуправство? Не совсем. Малик только что получил мощную взбучку от Хрущева за медленный ход переговоров. Зачем их надо было убыстрять? С объективной точки зрения — незачем. Но Хрущев тогда “кошмарил” своего министра иностранных дел Вячеслава Молотова. По меткому замечанию Сергея Тихвинского, импульсивный Никита Сергеевич хотел “показать, что Молотов не умеет вести переговоры, а он даст указание — и сразу все завертится”.
Что произошло потом, узкой группе спецов стало известно из вышедших в Токио в 1967 году мемуаров Санъити Мацумото “Радуга над Москвой”. После целого ряда перипетий глава японского МИДа Мамору Сигэмицу согласился на советские условия. Но потом японский министр встретился с американским госсекретарем Даллесом. Оттуда он вышел “с пепельным цветом лица и со словами: “Даллес сказал нечто совершенно ужасное. Он заявил, что если Япония даст СССР сохранить Итуруп и Кунашир, США объявит Окинаву своей собственной территорией”.
Это был удар под дых. С захваченных СССР Курильских островов было изгнано 17 тысяч японцев. Находившийся до 1972 года под прямым управлением США архипелаг Окинава — это по сравнению огромная территория. Сегодня, например, количество жителей Окинавы достигает почти 1,4 миллиона человек. У несчастного японского министра Сигэмицу не было выбора, кроме как потребовать у Кремля возврата всех четырех островов. Задуманная Джоном Фостером Даллесом ловушка наконец захлопнулась.
В защиту “Кемской волости”
“Я могу с уверенностью говорить о том, что Хабомаи и Шикотан подлежат передаче Японии. Что касается Кунашира и Итурупа — это предмет переговоров. А переговоры сродни спортивному состязанию: кто проявит настойчивость, умелость и так далее, тот и победит”, — заявил в 2001 году бывший заместитель министра иностранных дел РФ, куратор японского направления нашей политики при Козыреве Георгий Фридрихович Кунадзе.
По многочисленным свидетельствам, Ельцин в какой-то момент находился в полушаге от передачи Токио на блюдечке всех спорных островов. И можно только порадоваться, что у сторонников “исторического искупления перед Японией” ничего не получилось. Уж слишком такие люди смахивают на героя фильма “Иван Васильевич меняет профессию”, готового с радостью отдать иностранцам Кемскую волость. Но все равно попробуем лучше выступить в роли адвоката дьявола и проанализировать их аргументы.
“А почему, собственно, мы должны отдать вам острова?” — за рюмкой саке в Токио спросил я местного специалиста по отношениям с Россией, тесно связанного с японскими правящими кругами. Вот что я услышал в ответ.
Аргумент первый. С Японией поступили несправедливо. В ходе войны СССР с немцами Токио, несмотря на свои союзнические отношения с Берлином, так и не ударил Москве в спину.
Этот аргумент рассчитан на людей, не очень хорошо знающих историю. В апреле 1941 года министр иностранных дел Мацуока заключил в Москве пакт о нейтралитете. Но как только немцы напали на СССР, тот же Мацуока выступил в Токио в роли горячего сторонника немедленной японской атаки на Советский Союз. Согласно рассекреченным японским документам, выступавший в роли арбитра между соперничающими группировками внутри верхушки армии и флота император Хирохито долго колебался. Но в конечном итоге было принято соломоново решение: сначала ударить по американским, британским и голландским владениям в Тихом океане. А потом, когда немцы перегрызут горло русскому медведю, “выполнить свои союзнические обязательства” и атаковать остатки СССР.
Аргумент второй. Японские политики никогда не произносят его вслух в ходе открытых официальных бесед “под запись”. Зато во время неформального общения они готовы с горячностью говорить на эту тему часами. Япония, Россия и все другие разумные страны должны вместе противостоять нарастающей угрозе китайской геополитической и даже военной экспансии.
У японцев и китайцев старые счеты друг с другом. В первой половине прошлого века Поднебесная находилась в состоянии полураспада. Япония тогда с радостью воспользовалась горем соседа: отхватывала у Китая целые регионы, творила на его территории вопиющие зверства. Например, в декабре 1937 года японские солдаты ворвалась в город Нанкин, вырезали 260 тысяч человек и изнасиловали 80 тысяч женщин.
Но если японцы хотят, чтобы мы таскали для них угли из китайского огня, то зачем нам это надо? Если же Пекин на самом деле будет зарываться и угрожать интересам своих соседей, то Москва с Токио окажутся в одной лодке, невзирая на курильскую проблему.
Аргумент третий. Отказ Кремля от спорных островов снимет препятствия на пути к полноценной “экономической дружбе” между Токио и Москвой. Япония с ее прорывными технологиями сможет помочь России в битве за модернизацию экономики.
На первый взгляд этот аргумент выглядит весьма весомо. Во время поездки в Японию нашу группу журналистов принимали крайне радушно во всех учреждениях. Но реальный интерес к налаживанию связей с Россией чувствовался разве что в правительственном департаменте туризма. Тамошние чиновники сейчас носятся с “оригинальной” идеей стимулирования местной экономики за счет массового приобщения российских олигархов к чудесам японской медицины.
Во всех остальных заведениях беседы носили предельно отвлеченный характер. Например, один из архитекторов экономического курса нынешнего правительства, старший вице-министр Фурукава построил свой спич перед российскими журналистами на доказательстве частичной правоты Маркса и Энгельса.
Но вот связан ли застой в наших экономических отношениях главным образом с проблемой Курил? Или, если сделать вопрос предельно провокационным, что реально в плане экономики Москва может получить в обмен на четыре острова?
Глава института исследования экономики России Тосикацу Эндо должен знать ответ. Заниматься торговлей с нашей страной он в качестве менеджера крупнейшей японской корпорации “Мицубиси” начал еще в далеком 1961 году. Но когда я сформулировал этот вопрос, ответом мне стало... молчание.
Частично это объясняется особенностями японской культуры. Здесь не принято задавать жесткие вопросы в лоб. Да и тема, согласитесь, предельно скользкая: сказать любое неосторожное слово и навлечь на себя неприятности. Но у молчания патриарха японо-российской торговли, видимо, есть и еще одно объяснение.
“Спор из-за островов — далеко не самая серьезная причина нежелания японского бизнеса идти к нам, — сказал мне Александр Панов. — Да, эта проблема их психологически сдерживает. Но если японский крупный бизнес в чем-то заинтересован, то политические соображения не являются преобладающими. Вспомним, как мы в 70-е годы, несмотря на конфликт из-за Курил, в массовом порядке закупали в Японии заводы в сфере нефтехимии. Что насчет очень распространенного в Японии среднего бизнеса? В 90-е годы люди из этой сферы активно пытались зайти на наш Дальний Восток. Но их почти отовсюду успешно выкинули с использованием наших специфических методов. Ну не подвластна японскому разуму, например, такая ситуация: деловой спор ведется за гостиницу в Южно-Сахалинске, а суд по этому делу проходит в Петрозаводске”.
Аргумент четвертый. Его мне, правда, привели не в Токио, а в Москве. Решение территориальной проблемы с Японией даст России на Дальнем Востоке международно признанную линию границы.
Мир живет не по учебнику международного права, а по законам леса. Международно признанная граница имеет ценность только в случае, если государство может ее защитить. Наши уступки Токио будут однозначно восприняты всеми как признак слабости и спровоцируют появление новой толпы желающих отнять у русского медведя еще немного “лишней землицы”. Кстати, даже в той же Стране восходящего солнца многие убеждены: только четыре курильских острова — это мало. Компартия Японии, например, требует у Москвы “вернуть” не только все Курилы, но еще и половину Сахалина. Аппетит приходит во время еды?..
Куда же мы идем?
За последние двадцать лет количество иностранцев, проживающих в портовом японском городе Йокогама, удвоилось и достигло 80 тысяч человек. Это создало огромные личные проблемы для чиновника местного муниципалитета Нориоси Сато. “Мне приходится брать чужой мусор к себе домой и там его сортировать!” — пожаловался недавно этот муниципальный рыцарь газете “Вашингтон пост”. Японцы и русские никогда не смогут до конца понять друг друга. Но сложно представить себе другой народ, тесное сотрудничество с которым может оказаться столь полезным для России.
Политические элиты в Москве и Токио свыклись с мыслью, что в обозримой перспективе курильский вопрос нерешаем. Россия сейчас официально вернулась к идее Хрущева 1955 года: забирайте два острова и отказывайтесь от претензий на два других. Такая позиция чревата риском, что японцы могут взять и согласиться. Но угроза носит чисто теоретический характер. Любой премьер-министр, который даже заикнется о чем-то подобном, подпишет себе политический смертный приговор.
Известный японский политик, влиятельный депутат Мунэо Судзуки пытался было отстаивать линию: давайте сейчас возьмем у русских два острова, а разговор по поводу двух других отложим на потом. Судзуки сумел стать “серым кардиналом” МИДа и фактическим координатором японской политики по отношению к Москве. Но в 2002 году самого Судзуки арестовали по обвинению в коррупции. А его сторонников выкорчевали из МИДа как “предателей национальных интересов”. “Все и сразу” — именно к этому сегодня сводится позиция Японии.
В кругу внешнеполитических спецов в Москве к такой ситуации относятся спокойно. Мол, над нами не капает. Так-то оно так. Но просто сидеть сложа руки — самоубийственная позиция. Ведь не капает скорее над японцами. “Вас не беспокоит, что количество жителей на вашем Дальнем Востоке постоянно уменьшается? Назначьте меня руководить этими территориями. Я вам быстро наведу порядок!” — побывавший недавно в Москве бывший премьер-министр Японии, общаясь здесь со старыми знакомыми, особо не выбирал выражений.
Если мы хотим в исторической перспективе оставить за собой Дальний Восток, мы должны ускоренными темпами развивать экономику региона, привлекая для этого максимум иностранных инвестиций. Вместо этого мы зеваем и придумываем новые национальные праздники. “Мы сами не знаем, чего хотим, — сказал мне Александр Панов. — В свою бытность послом я постоянно спрашивал в Москве: “Что вы хотите от японцев? Я решу любой вопрос”. Четкий ответ я получил только один раз: в 1999 году меня попросили добиться в Токио предоставления срочного кредита в 370 миллионов долларов. Через три дня японцы ответили согласием. На это в Москве мне сказали: “А нам нужно еще 50 миллионов”.
Зачем японцам при нерешенном территориальном вопросе помогать развивать наш Дальний Восток? В качестве “шефской помощи” — действительно незачем. Но, как уже сказано выше, если речь идет об удачном бизнесе, то японцы от таких предложений не отказываются. Другое дело, что это наша территория, и мы сами должны выдвигать идеи, как повысить уровень ее экономического развития.
В 2009 году 77,4% японского экспорта в Россию составляли автомашины. В том же году доля продуктов машиностроения в российском экспорте в Японию не превышала и десятой доли процента. Все остальное — различные виды сырья и полуфабрикаты. Назовите меня паникером. Однако такая картина пугает меня больше, чем ритуальные просьбы японских политиков отдать четыре острова. Говорят, слабость экономическая через какое-то время неизбежно переходит в слабость политическую и военную. Не хотелось бы, чтобы Россия проверила верность этой мысли на собственном опыте.
