Один из основных законов дипломатии предписывает никогда не говорить «да» или «нет», ибо чтобы не быть в дальнейшем припертым к стенке, всегда необходимо иметь запасной выход, а еще лучше — несколько. Классическим примером этого являются ложь Москвы по поводу ядерных ракет на Кубе, озвученная в Совете безопасности ООН и ложь Вашингтона по поводу того, что иракский тиран Саддам Хусейн обладал ядерным оружием. И эта ложь тоже прозвучала под свободами Совета безопасности ООН.
Еще один закон дипломатии учит давать обещания и не брать на себя обязательства таким образом, чтобы не оказываться затем в мышеловке. Недавний пример тому — обязательства президента Соединенных Штатов Барака Обамы, связанные с пересечением так называемой «красной линии». Президент Обама во всеуслышание заявил, что он накажет асадовскую Сирию ракетным ударом, если она пересечет эту самую «красную линию», то есть применит химическое оружие.
Это обязательство Обамы стало главным источником головной боли у Белого дома. С одной стороны, разведорганы Соединенных Штатов утверждают, что в Сирии было применено химическое оружие против гражданского населения и что это преступление совершено руками асадовскмого режима. С другой стороны большинство американского народа не хочет втягивания в новую войну на Ближнем Востоке, а Конгресс настаивает на своем конституционном праве объявлять войну. Именно поэтому президенту Обаме и хочется и колется. А если быть абсолютно точным — то только колется. Но слова «красная линия» вылетели, и их как воробья не поймаешь. Обама стал заложником своего обещания. Если он его не выполнит, то его слова о сильной воле Соединенных Штатов потеряют весомость в глазах мировой общественности. Соединенные Штаты превратятся в того самого канонического пастушка из притчи, который все время кричал понапрасну: «Волки! Волки!», а когда волки материализовались, ему уже никто не поверил.
Такова была в общих словах международная ситуация, когда президент России Владимир Путин после длительного молчания наконец высказался о положении в Сирии, находясь на Дальнем Востоке. Для этого он нашел неплохой пропагандистский ход, обратившись к Обаме не как к коллеге-президенту, а как к лауреату Нобелевской премии мира, хотя, естественно, адресатом путинского посыла был все-таки президент Обама, а не нобелевец Обама, ибо решения в Вашингтоне принимают президенты, а не лауреаты Нобелевских премий. Но затем Путин сделал рискованное заявление. Он сказал, что обвинения в адрес правительства Сирии в том, что его вооруженные силы применили химическое оружие «дурь несусветная». Эти слова сделали Путина своим заложником, так же как «красная линия» взяла в заложники Обаму. А что если обвинения в адрес Дамаска - не несусветная дурь? Что тогда? Президент Путин не привел никаких данных для подкрепления «дури несусветной» — ни выводов российской разведки, ни данных, полученных от президента Асада. Всё слилось к логическому рассуждению о том, что поскольку военное счастье складывается в пользу Асада, ему было незачем прибегать к химическому оружию. Президент Путин не дождался также результатов работы экспертов ООН. Его заявления о том, что Соединенные Штаты не представили никаких свидетельств применения сирийским правительством химического оружия также весьма сомнительны. Дело в том, что госсекретарь Соединенных Штатов Керри обнародовал рассекреченные данные американских разведслужб на четырех страницах. А посол США в Москве Макфол брифинговал по этому поводу сотрудников министерства иностранных дел России.
А теперь о том, что произошло по другую сторону Тихого океана.
В пятницу, в 7 часов вечера, президент Обама собрал в своем Овальном кабинете помощников по национальной безопасности. Он ошарашил их, сказав, что не нанесет ракетный удар по Сирии без добра на этот шаг со стороны Конгресса.
Это был крутой поворот в поведении президента Обамы. Чем был он вызван? Во-первых, далеко не блестящей изоляции Вашингтона по сирийскому вопросу. Ни Совет безопасности ООН, ни НАТО, ни Европейский Союз, ни даже ближайший союзник Вашингтона Англия не выразили поддержки решению Обамы направить ракеты на Сирию. Во-вторых, как признал сам Обама, «народ устал» от войн, а Конгресс Соединенных Штатов востребовал свое конституционное право на объявление войны. Наконец, был еще один момент. Обама сказал: а что если в дальнейшие 3 года его президентства возникнет военный конфликт с Ираном? Тогда ему позарез будет необходима поддержка Конгресса.
Помощники президента выступили против его решения обратиться к Конгрессу. Ему напомнили о том, что военное вмешательство в Ливию в 2011 году имело место без одобрения Конгресса. Хотя, с другой стороны, обе войны против Ирака, которую вели президент Буш-отец и президент Буш-сын, получили одобрение Конгресса. Под конец заседания в Овальном кабинете Обама настоял на своем решении. Затем он протелефонировал его госсекретарю Керри и министру обороны Хэйгелу. На следующий день, выступая в Розовом саду Белого дома, президент Обама озвучил свое решение, принятое накануне.
Теперь в ряды заложников сирийской мышеловки и головоломки стал и американский Конгресс. Лидеры Конгресса с одной стороны приветствовали решение Обамы обратиться к ним. С другой стороны, это сильно пошатнуло позиции Обамы, ибо он сейчас находится в зависимости от республиканского большинства в палате представителей Конгресса. Многие из республиканцев выступают против любого решения, принятого президентом. Поэтому не исключено, что они могут не дать ему вотума на применение вооруженных сил в Сирии.
Весьма неопределенное положение скалывается и в Сенате, хотя демократы имеют большинство в этой палате Конгресса. «Как может Обама получить согласие на применение вооруженных сил от Конгресса, если он не пользуется большинством в этом вопросе даже среди членов своей партии?» — заявил конгрессмен Том Коул. Действительно, демократы подозрительно помалкивают. Им не хочется, чтобы их президент стал президентом войны и в то же время не имел бы для этого поддержки на Капитолии.
Конечно, среди республиканцев имеются свои «ястребы», такие как сенатор Маккейн или сенатор Грэм. Но они тоже могут проголосовать против просьбы Обамы. Однако по совсем иной причине. Они считают, что решение Обамы предпринять локальный и краткий ракетный удар по Сирии является недостаточным.
Любопытны и формулировки документа, который представил президент Обама Конгрессу. Этот документ является результатом сбалансированного подхода между слишком сильным ударом и локализованным. Президент Обама требует от Конгресса авторизации военных действий для того, чтобы «предупредить или приостановить использование или распространение химического или биологического оружия внутри Сирии и исходящего из Сирии для защиты Соединенных Штатов и их союзников и партнеров против угрозы, которую представляет такое оружие» (по некоторым данным, Обама может все-таки решиться на применение оружия даже если Конгресс не даст ему на это свое добро).
Однако в любом случае новый и неожиданный шаг Обамы отсрочивает ракетный удар по Сирии на более чем недельный срок. Дело в том, что Конгресс находится сейчас на каникулах и соберется только 9 сентября. Показательно, что Обама не потребовал от конгрессменов прервать свой отпуск и незамедлительно вернуться в Вашингтон.
Сейчас законодатели находятся в своих штатах и пытаются «измерить температуру» их населения. Как показывают опросы общественного мнения, большинство американцев выступают против военного вмешательства в Сирию. Именно об этом говорят простые американцы своим избранникам в Конгрессе.
Отсрочка, полученная Обамой, завязанного уже не только на «красной линии», но и на Конгрессе, облегчает ситуацию, которая складывается вокруг предстоящего в Санкт-Петербурге совещания стран Большой Двадцатки. Это дает возможность президенту Обаме приехать в Россию, не будучи «запачканным ракетным ударом по Сирии». С другой стороны, более чем вероятно, что совещание Большой Двадцатки выльется в основном в обсуждение сирийской проблемы, что отодвинет на задний план его повестку дня — экономическое положение в мире.
Будучи еще кандидатом в президенты Барак Обама несколько раз заявлял о том, что президент Соединенных Штатов не имеет власти отдавать приказ вооруженным силам своей страны совершить военное нападение на другие страны, «за исключением реальной и неминуемой опасности для нации».
Для того, чтобы сохранить лицо, президент Обама сопроводил свою просьбу Конгрессу еще более милитаристскими заявлениями в духе тех, что были сделаны в пятницу его государственным секретарем Керри. «Каков будет наш «месседж», если диктатор, который убивает сотни детей, не будет за это наказан?» — сказал президент. Он отправил своего госсекретаря и шефа Пентагона на Капитолий, чтобы они «брифинговали» сенаторов. Кроме того, он отдал приказ дать сенаторам засекреченный брифинг о ситуации в Сирии, связанной с применением химического оружия. В воскресенье Керри выступил также по американскому телевидению.
Тучи сгущаются над Капитолием. Раздрызганный Конгресс, который 9 сентября откроет свою новую сессию, уже имеет на руках несколько «огнедышащих» проблем — жаркие схватки вокруг федеральных расходов, вокруг пределов долга, по проблемам иммиграции и слежки правительства за своим населением. А тут еще голосование по Сирии. Причем по всем этим вопросам нет абсолютно точного деления между демократами и республиканцами. Сенатор Боб Кокер, член комитета по иностранным делам, заявил, что он приветствует решение Обамы обратиться к Конгрессу «в этот момент в истории нашей страны». Однако другие конгрессмены считают, что Обама дрогнул перед лицом жесткого выбора и отсутствия в стране поддержки его агрессивному курсу. Так, например, конгрессмен Питер Кинг сказал: «Я вполне уверен, что наш Верховный Главнокомандующий имеет право начать военные действия, не спрашивая об этом Конгресс. Однако президент Обама струсил. Он становится слабее всё больше и больше на всё разных уровнях».
Подводя итоги сенсационному концу недели, приходится признать, что сирийская мышеловка оказалась достаточно объемной для того, чтобы вместить в себя целый ряд ведущих государственных деятелей мира. На данном этапе это способствует определенной разрядке международной напряженности. Что будет впоследствии - покажет время.
