Составил сборник "Законодательным скучая взором.." кандидат исторических наук, сотрудник Аналитического управления Аппарата Госдумы Константин Могилевский. Корреспонденту "МК" он рассказал, что занимался Россией начала 20 века, и, как и руководство аппарата Госдумы, считает "поэтическое измерение истории очень важным". И заверил, что книга в своем роде уникальна, "никто никогда ничего похожего не делал".
100 лет назад только что появившаяся Дума как орган народного представительства вызывала в обществе очень большой интерес - примерно такой же, как заседания Верховного Совета в перестроечное время. Телевизоров, Интернета и прямых трансляций в начале 20 века не было, но были газеты, где печатались не только отчеты о работе депутатов и стенограммы заседаний, но и сатирические стихи.
А найти стихи самих депутатов или сотрудников Канцелярии (так тогда назывался аппарат Госдумы) было не всегда просто, признал г-н Могилевский: лишь о двоих думцах-поэтах был известно, что они издавали сборники своих произведений. «Пять долгих лет увеселял /Он думские собранья. /Пять долгих лет он издавал /Одни лишь восклицанья. Но вот в последний думский год /Созрел в нем новый гений: уж он не звуки издает, а том стихотворений.»
Если убрать слово "стихотворений", а слово "пять" заменить на "почти двадцать пять", можно подумать, что это эпиграмма на лидера ЛДПР. Но Самуил Маршак в 1912 году писал так про крайне правого и склонного к эпатажу депутата трех дореволюционных Дум, неутомимого оратора Владимира Пуришкевича. Он и объяснительные записки по поводу прогулов пленарных заседаний писал иногда в стихах. Например, во время Первой мировой войны, когда отправился на фронт вместе с санитарным поездом, то оправдался так: «Предпочитая слову дело, /Я покидаю Петроград. /Здесь только речи говорят, /А мне это осточертело».
В 1909 году Пуришкевич написал даже пьесу под названием "Законодатели", где всласть оттоптался на коллегах по депутатскому корпусу.
«Поэт, писатель, не философ, /Ты, Пуришкевич, для вопросов /Глубокой мысли не рожден; /Твой враг не дремлет, карауля, /И твой удел - шальная пуля, /Когда? Ответить мудрено!» - писал этот господин в годы депутатства. Но умер он (соучастник убийства Григория Распутина, между прочим) не от пули, а от сыпного тифа. В 1920 году, в конце гражданской войны, в которой участвовал на стороне белых...
Сейчас депутаты, когда им скучно в зале заседаний, балуются с гаджетами: играют в игры, строчат в Twitter или читают газеты. В начале прошлого века в таких ситуациях депутаты брали в руки перо и сочиняли стишки на злобу дня или эпиграммы. Вот правый Алексей Бобринский (Третья Дума) "заслушался" министра торговли и промышленности и написал: «В последний раз тебе внимаю, /О Тимирязев дорогой, / В последний раз я засыпаю /Под равномерный голос твой"...
Бобринский в 1927 году умер в эмиграции.
Эмиграция - такой в лучшем случае оказалась судьба депутатов, чьи стихи приведены в книге. Расстрел, зверское убийство, смерть от тифа в годы гражданской войны и революции. Или смерть в тюремной больнице во время репрессий...
Поэты служили и в Канцелярии Думы. Чиновники тоже иногда скучали на заседаниях. Один из них, делопроизводитель Николай Недоброво, воплотил свою скуку в посвящение Анне Ахматовой, с которой был хорошо знаком.
«Законодательным скучая взором, /Сквозь невнимание, ленью угнетен, /Как ровное жужжанье веретен, /Я слышал голоса за дряблым спором.
/Но жар души не весь был заметён. /Три А я бережно чертил узором, /Пока трех черт удачным уговором /Вам в монограмму не был он вплетен.
/Созвучье черт созвучьям музыкальным /Раскрыло дверь - и внешних звуков нет"... То есть не слышал он ничего, замечтавшись об Ахматовой.
Николай Недоброво умер от чахотки еще молодым. В Ялте, в 1919 году...
Спикер нынешней Думы иногда поет на думских "капустниках". Спикер самой первой российской Думы, 1906 года, иногда писал о своей тяжкой спикерской доле стихи. Когда всего через несколько месяцев первую Думу царь разогнал, кадет Сергей Муромцев начертал в альбом одной (что там! первой и тогда единственной!) парламентской журналистки такие строки: «Надо мною буря выла, /Гром на небе грохотал, /Слабый ум судьба страшила, /Холод в душу проникал... /Но не пал я от страданья, /Твердо выдержал удар...»
Муромцев умер в 1910-м. Ночью, от сердечного приступа, в гостинице.
А по поводу разгона первой Думы, кстати, татарский поэт Габдулла Тукай написал длинное стихотворение с вечнозеленым, видимо, рефреном: «Ах ты, Дума, Дума, Дума, /Мало дела, много шума!» Были в произведении и такие слова: «Полномочных депутатов /Царь, как мошек, разогнал.»
В 1993 году, помнится, "царь" поступил с депутатами Верховного Совета точно так же...
Сейчас политически озабоченные люди творческих профессий выражают свое мнение о парламенте в блогах, Twitter или интервью, и мнение это почти всегда негативное - издевательское или негодующее. Поэты сейчас, увы, - не властители дум. А в начале 20 века поэты были именно что властителями дум и выражали свое мнение о депутатах стихами. Про них и Думу (или по их поводу) писали и Игорь Северянин, и Демьян Бедный, и Александр Блок, и Борис Пастернак...
Как правило, иронически. Или возмущенно. Или презрительно. Но как будто сейчас! Александр Грин в 1907 году "воспел" Думу, подражая Лермонтову. Прочитаешь «Когда министр, почуявший отвагу /Перед своим восторженным райком, /Какую-то таинственную сагу /Лепечет мне суконным языком..." - и сразу почему-то вспоминается выступление министра спорта на правительственном часе...
А вот финал стихотворения Саши Черного с говорящим названием «Желтый дом» (1908 год): «Есть парламент, нет? Бог весть, /Я не знаю. Черти знают. /Вот тоска - я знаю - есть, /И бессилье гнева есть... /Люди ноют, разлагаются, дичают, /А постылых дней не счесть./Где наше - близкое, мирное, кровное? /Где наше - свое, бесконечно любовное? / Гучковы, Дума, слякоть, тьма, морошка... /Мой близкий! Вас не тянет из окошка об мостовую брякнуть шалой головой? /Ведь тянет, правда?»
Ведь напоминает нынешние настроения в обществе, правда?
("Гучковы" - собирательный образ депутата, вообще-то Гучков был один: Александр, октябрист.)
А вот еще один шедевр Саши Черного - "Отъезд петербуржца" называется.
«Середина мая и деревья голы... /Словно Третья Дума делала весну! /В зеркало смотрю я, злой и невеселый, /Смазывая йодом щеку и десну."
То есть ничего хорошего эта Дума сделать не может, уверен поэт, и идет собирать вещи, чтобы уехать куда подальше. И потом ликует: "Пусть мои враги томятся в Петербурге! /Еду, еду, еду - радостно и вдруг. /Ведь не догадались думские Ликурги /Запрещать на лето удирать на юг....»
Ликурги - законодатели, значит. И наши депутаты, запретившие уже почти все, что можно, и так и не разрешившие то, что нужно, пока еще разрешают летом удирать на юг!
А вот рассказ поэта Александра Гомолицкого о том, как некий господин Ренегатов решил пойти в Думу и объясняет, зачем: «Хотя и отсутствует власть /У русских пока депутатов, /Но все же приятно весьма /Носить депутатское званье!.. /И много ли нужно ума, /Чтоб шансы иметь на избранье?!»
Все делал правильно Ренегатов: сначала пошел «к высокой особе с поклоном, там льстивые сыпал слова чарующе-ласковым тоном», потом к вожакам партий («я знаю, что нужен я вам!")...
Это 1912 год
Прошло сто лет. У российских депутатов власти по-прежнему нет. Многие идут в Думу, руководствуясь теми же мотивами и теми же путями. И ум на этих путях совсем не главное. По-прежнему...
Очень интересной и грустной книжкой отпраздновала Госдума свое двадцатилетие.
