Поздним вечером флагман Волго-Донского пароходства “Александр Суворов” шел по Волге, приближаясь к мосту, соединяющему берега в Ульяновске. На борту 137-метрового многопалубного “круизника” — 50 членов экипажа, 330 “штатных” пассажиров, 35 человек обслуживающего персонала, а кроме того, “нелегалы”: знакомые членов экипажа, их родственники, которым надо было добраться “с оказией” в Москву…
На верхней палубе полным ходом шла развлекательная программа: на большом экране крутили популярный детектив, по соседству любители танцев оттягивались на дискотеке… И никто не заметил, когда случилось непоправимое: “Суворов” свернул с главного судового хода и нацелился вместо третьего (которым проходят здесь все крупные суда) на шестой, более низкий пролет моста. Через несколько минут, в 22.45, огромный речной лайнер на полном ходу врезался в мостовую ферму. Удар был настолько силен, что массивное пролетное строение сдвинулось почти на полметра. Но самое страшное произошло с теплоходом: высота его оказалась на 2–3 метра больше арочного проема, и весь этот “излишек” срезало, будто гигантским плугом, — ходовую рубку, надстройку с радиорубкой и каютой капитана, конструкции верхней палубы, где собралось более ста участников вечерней развлекательной программы, обе трубы…
В дополнение ко всем прочим бедам в момент катастрофы по мосту двигался товарный состав. 11 вагонов его от удара сошли с рельсов и рухнули вниз — прямо на корабль.
Рассказы тех, кто пережил те страшные минуты на борту “Суворова”, лишний раз заставляют задуматься, насколько же прихотлива в игре людскими судьбами госпожа Фортуна.
“Мой сын Павлик буквально за несколько минут до катастрофы спустился с верхней палубы к себе в каюту — взять блокнот и ручку, чтобы записать заветный номер телефона: он только что перед этим во время танцев смог разговориться с давно приглянувшейся ему девушкой, — рассказывает Маргарита Кононова, мать одного из спасшихся пассажиров. — Поспешил назад, поднимается по последним ступеням трапа на прогулочную палубу — вдруг какой-то, как он вспоминал, “мягкий” толчок, скрежет, и на него начинают выдавливаться сверху перила, доски, арматура… Сына столкнуло вниз этим валом, он упал на узкой площадке, через мгновения на него буквально хлынула сверху потоком человеческая кровь… Павел уцелел тогда чудом, а погиб спустя десять лет, в автоаварии. До последних дней его мучили по ночам сны-кошмары тех ужасных минут”.
А Владимира П. спасло “нелюбопытство”. После ужина они с женой отправились в свою каюту, но около половины одиннадцатого она сказала: “Пойдем наверх — рядом Ульяновск, а мы его не увидим…” Владимир лишь отмахнулся в ответ, супруга ушла одна. И оказалась в списке погибших.
Еще нескольких молодых мужчин отвело от неминуемой смерти… желание выпить. Мужики удалились с развлекаловки в каюту, чтобы распить бутылку-другую. А вот жены их, оставшись в кинозале, погибли…
Кроме верхних надстроек “Суворов” практически не пострадал. Но там, на верхней палубе, прибежавших на помощь людей ожидала страшная картина: спасать было практически некого. “Горы окровавленных шевелящихся обрубков тел. Рядом лежала белокурая девушка. Обеих ног у нее не было, но она дышала еще и смотрела безумным взглядом. Отчетливо произнесла: “Скажите маме, что я жива…” И тут же умерла…”
Из воспоминаний Владимира Миронова, бывшего оперуполномоченного Ульяновского УГРО, участника спасательной операции:
“…Парень был с женой в свадебном путешествии. Когда они пошли на дискотеку на третью палубу, он обнаружил, что забыл сигареты, и пошел обратно — вниз. Когда все случилось и он прибежал наверх, чудом услышал за бортом ее голос — как она его зовет, бросился в воду, нашел ее и держал, всю переломанную, до тех пор, пока не подошел катер…”
Прибывшая в Ульяновск Государственная комиссия во главе с тогдашним зампредом Совмина СССР Гейдаром Алиевым расследование катастрофы провела быстро, но убедительных доказательств “узаконенной” версии происшествия собрать все-таки не смогла. Выбирали из четырех вариантов: халатность вахтенного штурмана корабля; халатность рулевого; отсутствие зажженных сигнальных огней на мосту (выяснилось, что за включение их никто персонально не отвечал) и даже “обман зрения”: на злополучной шестой арке моста стояла будка путевого обходчика, напоминавшая издали своими очертаниями сигнальный щит, обозначавший судовой пролет.
Водолазы долго искали на дне снесенную с корабля ходовую рубку. Когда подняли ее наконец на поверхность, внутри обнаружили тела вахтенного штурмана и рулевого. Алкоголя в крови их найдено не было, и стало совсем непонятно, почему же эти двое не повернули корабль в сторону нужного пролета. Ведь известно, что диспетчеры береговой службы, заметив ошибочный маневр “Суворова”, пытались предупредить экипаж лайнера по радио и даже успели выпустить несколько сигнальных ракет. Увы, эти попытки никак не повлияли на курс судна. Согласно выводам следствия, погибшие в рубке моряки и стали основными виновниками трагедии. А на скамье подсудимых оказался их начальник.
Капитан “Суворова” Клейменов в момент катастрофы отдыхал в своей каюте, готовясь вскоре заступить на вахту. Он выжил чудом: при ударе судна о мостовую ферму его сбросило с высоты в воду. Состоявшийся впоследствии суд приговорил капитана к 10 годам тюрьмы.
Между тем существует и еще одна, не вошедшая в “титульный список” версия случившегося: теракт. Ведь если бы вахтенные в рубке даже с запозданием обнаружили свою ошибку (благодаря сигналам с берега), у них еще оставалось время если уж не предотвратить столкновение, то хотя бы поднять тревогу, увести людей с верхней палубы. Совсем другое дело — если те, кто вел корабль, в эти последние несколько минут оказались “нейтрализованы”. Это объяснило бы многие нестыковки в картине событий, предшествующих непосредственно столкновению корабля с мостом.
Косвенные свидетельства именно криминальной версии катастрофы “Суворова” всплыли позднее. На хорошо сохранившемся теле погибшего вахтенного рулевого Уварова его мать якобы нашла явный след от удара ножом. А дочь умершего вскоре после освобождения из тюрьмы капитана в его бумагах обнаружила впоследствии выписки из судового вахтенного журнала. “Последняя запись в нем была сделана в 21.22, когда до катастрофы оставалось 9 км и 18 минут (правильно — 23 минуты. — Ред. ). Если эта запись была сделана, значит, в тот момент штурман и рулевой находились в здравом уме. Что произошло в рубке потом — никто не знает. Но одно я знаю точно: штурманы часто жалуются, что капитанская рубка — это проходной двор…”
По официальным данным, в списках погибших значилось 176 фамилий. Однако многие, кто принимал участие в спасательных работах, полагают, что на самом деле смертей было гораздо больше — до 300 человек: из-за упомянутых уже “нелегалов”, плывших на “Суворове”. Кто были эти люди, сколько их всего — сведений нет ни в одном документе. “Все вагоны-рефрижераторы с Куйбышевской железной дороги стягивали в Ульяновск, чтобы развозить трупы”, — вспоминал один из участников тех событий. А другой ульяновец сообщает, что большинство промышленных предприятий города в те дни было занято выполнением срочного заказа: изготавливали цинковые гробы.
Трупы “суворовцев” извлекали из реки на протяжении еще почти месяца: их выбрасывало на берег даже за много километров ниже по течению, в районе Куйбышева. Некоторые из погибших стали жертвами мародеров: находились нелюди, которые снимали с жертв катастрофы золотые украшения, сдирали модные джинсы, дефицитные в ту пору кроссовки…
Помимо множества погибших с судна и из воды около него подобрали 64 раненых — в основном с переломами, повреждениями внутренних органов, скальпированными травмами черепа. В ту ночь в больницах города операции шли не прекращаясь более пяти часов.
А сам теплоход “Суворов” через несколько дней отправили в порт приписки — Ростов-на-Дону… своим ходом! Просто переключили управление в “обезглавленном” корабле (кроме верхних надстроек, ведь ничего не пострадало!) на машинное отделение.
Этот речной лайнер до сих пор в строю.
