Столичные власти не любят шествия. Это известный факт. Митинг — пожалуйста, а заявка на проведение шествия отклоняется под благовидным предлогом: дескать, оно нарушит покой горожан. Хотя на самом деле причина здесь чисто техническая. Милиции проще обеспечить порядок на митинге, чем на шествии, поэтому его и запрещают.
Задача оппозиции: привлечь к себе внимание. Она немногочисленна и непопулярна, ей нужно заявлять о себе. Оппозиция знает, что шествие не разрешат, и подает заявку, чтоб получить запрет. Остается его нарушить, и задача будет решена: мы пойдем, нас не пустят, возникнет конфликтная ситуация, которая привлечет внимание.
С оппозицией все понятно. Непонятно с властями. Почему они идут на поводу у противника?
Разрешили бы шествие, и не было бы скандала. Чтоб оцепить весь маршрут, понадобилось бы втрое меньше омоновцев, чем пригнали в Москву в минувшую субботу для того, чтобы шествие не допустить. Тихая, мирная процессия с портретом Касьянова прошлась бы по бульвару — никто ее и не заметил бы.
Но нет, власть, наоборот, раскручивает своего оппонента. Зачем? Возможно, у Кремля и оппозиции существует некий план совместных действий? К чему он может привести? На эти вопросы мы попросили ответить лидера “Яблока” Григория Явлинского.
— Действительно, со стороны власти предпринимаются все шаги, чтобы вызвать у граждан симпатии к оппонентам-демонстрантам. Вполне возможно, какая-то часть власти в этом заинтересована. Когда один из их лидеров говорит: “Осенью к нам присоединятся все те, кто недоволен операцией “Преемник”, это наводит на определенные мысли.
— Известно, что операцией “Преемник” недовольна группа Игоря Сечина. Ей предпочтителен третий срок. Вы считаете, она может стоять за оппозицией?
— Это теория заговоров, она вряд ли тут уместна. Но выглядит все до предела странно. Ведь это именно власть довела до того, что вся политика оказалась на улице. На улице она уже была — в 93-м году. Потом сделали Думу, и политика ушла в Думу.
— Да, но теперь, как говорит Грызлов, Дума не место для дискуссий.
— Дума вообще не место. Поэтому опять все выкатилось на улицу. А у уличной политики свои правила. Там нет содержания, программы, целей. Нет ничего, кроме “Долой” или “Да здравствует”.
— Общественное мнение делится по этим же позициям — “Долой” и “Да здравствует”. Только у одних — да здравствует власть, а у других — да здравствуют “несогласные”.
— Есть третье мнение, что все это не для нас, это все чужое, ничего хорошего из этого не выйдет. Власть и ее политика неприемлемы, но путем “маршей” ее не переделаешь.
Подавляющее большинство придерживается именно этого мнения. Митинги в выходные нельзя считать народными. Это все-таки не народ вышел, а в основном активисты, для которых протест — образ жизни, и те немногие, кто считает: в борьбе с Путиным можно объединяться с кем угодно.
— Но активисты подобного рода обычно и осуществляют смену режима. А большинство, о котором вы говорите, все равно ничего не решает.
— Оно не решает, потому что не имеет своего представительства. Оно устранено из политики. Люди, которые думают о том, что будет завтра с Россией, не могут симпатизировать омоновцам. Но и гулять с национал-большевистскими знаменами они тоже не могут. Как и не хотят быть игрушкой в чьей-то безответственной интриге.
— Тем не менее после минувших выходных значительная часть “непредставленного” большинства почувствовала симпатии к этой силе.
— Правильно, когда омоновцы принимаются кого-то молотить, это неизменно вызывает у людей правозащитную поддержку.
— Ну и зачем тогда молотить?
— ОМОН — это машина, действующая по приказу. Ее задача — не допускать опасных для граждан незаконных акций. Но когда омоновцы чувствуют, что их могут провоцировать, то в ответ на любую провокацию, а то и просто по недоразумению или случайности эта грубая государственная машина хватает и бьет всех подряд.
Разумеется, это вызывает возмущение. Ведь люди имеют право ходить на митинги и марши! Нельзя их за это избивать, как в воскресенье избили в Питере нашу Ольгу Цепилову, эколога, сотрудника РАН. Они с мужем уходили с митинга, и тут в толпу влетает ОМОН, кого-то выхватывает рядом с ней. Она что-то закричала. Омоновец повернулся и двинул ей дубиной. Сломана переносица… А “скорая” даже подъехать не может.
— “Яблоко” принимало участие в прошедших митингах?
— Московское “Яблоко” не принимало участия в этой акции, но в личном качестве любой мог присоединиться. В Питере обсуждалось близкое к этому решение, но после того, как в офисе партии прошли обыски, с этим невозможно было смириться.
— Выходит, обыском власть спровоцировала “Яблоко” присоединиться в Питере к радикалам?
— Конечно. Но проблема гораздо шире. Хуже всего, что власть умышленно сжала политическое поле. Огромному количеству политически активных людей невозможно ни в чем участвовать. Созданы заведомо невыполнимые условия: семипроцентный барьер для прохождения в Думу. В Москве — десятипроцентный. В Питере — три с половиной миллиона долларов залог…
Весь политический спектр ликвидирован. Осталась самая радикальная часть, и то, как власть с ней борется, открывает ей возможности.
— Если человек недоволен властью и хочет довести до нее свое недовольство, он пойдет к радикалам, потому что больше просто не к кому.
— Так и будет. А недовольных — много. Люди недовольны правилами жизни: коррупцией, ложью, бандитизмом, в том числе и властей, коммерциализацией правоохранительной системы. Они не могут добиться справедливости. Кроме того, есть проблема молодежи, которую обуревает протестный героизм. И есть группы, заинтересованные в том, чтобы обстановка накалялась. Они есть и в Кремле, и у протестующих и, несмотря на свою малочисленность, создают эффект.
— К кому присоединится “Яблоко” — к радикалам или к власти?
— Мы гораздо ближе к выдавленному сейчас из политики большинству, чем радикалы. Кстати, “Яблоко”, будь оно у власти, никогда бы этого не допустило. Не то что применения силы не допустило бы, а так бы выстроило дела, чтобы столкновения могли случаться только с хулиганствующими болельщиками или радикальными группировками. Но не так: Власть против Народа.
“Яблоко” не видит политического смысла в “маршах несогласных”. Но каждый член партии может участвовать в них как гражданин — не ЗА политические цели, которых нет, а ПРОТИВ произвола властей и подавления гражданских прав и свобод.
— Почему вы не видите в “маршах несогласных” политического смысла?
— Потому что в них нет политики. В 91-м была политика — борьба с коммунистами. А сейчас это борьба двух больших кланов. Один клан изгнан из власти, другой — правит. И каждый клан протягивает руку и говорит гражданам: идите все ко мне. Один клан раздает национальные проекты. Другой старается вызвать симпатии тем, что ведет себя как обиженный.
Нагнетание напряженности выгодно обоим кланам. Кремлю выгодно тем, что отвлекается внимание. Тут можно и выборы отменить, и половить рыбку в мутной воде. Старому клану выгодно, потому что им на руку любая дестабилизация. Тогда, может, удастся если не снести врага, то хотя бы договориться — разделить власть.
А “Яблоко” всегда занималось политикой, а не клановой борьбой.
— У оранжевой революции в России нет шансов?
— Я вообще не большой сторонник обсуждения революционных шансов. Но могу сказать, что без хотя бы одного массового лозунга, который звучал бы не просто как “долой”, а еще и как призыв к чему-то разумному и ведущему страну вперед, ничего вообще не выйдет. Даже просто ввиду огромных размеров нашей страны. И лидеры протеста должны быть хоть как-то адекватны и народу, и друг другу, вызывать ну хотя бы минимальное доверие, гарантировать после своей победы ну хотя бы минимальную позитивность последствий. А у них все совсем не так. И поэтому в России делать политическую ставку на революцию — дело по меньшей мере очень безответственное.
Почему в субботу вся Москва не вышла на Пушкинскую площадь, как в 91-м? Потому что она не понимает, куда это все — что будет? Потому что сейчас “марш несогласных” — это не народное выступление, а мероприятие активистов, которое затягивает на себя людей.
Но чем больше радикализуется ситуация, тем меньше остается возможностей что-то объяснить. Кто отважнее всех бросается на баррикады, тот и герой. А ради чего они бросаются, за кого? Какое будущее им построят люди, за которых они получают по голове от омоновцев? Об этом уже никто не задумывается.
— Как будет развиваться ситуация в ближайшие месяцы? Применяя силу, власть заглушит “марши” или раздует?
— В прошлый раз выяснение отношений на улицах кончилось танками. Кстати, многие из тех, кто сейчас пытается выводить толпы, тогда дико кричали: “Раздавить гадину!” И напускали на разбушевавшуюся толпу тот же самый ОМОН: “Нападайте, стреляйте, ловите по Москве, по подъездам”.
Лодка может раскачаться. Зависит от партнера по раскачке. Если партнеры сейчас сидят в Кремле и радуются, как мы классно всех разогнали, — в следующий раз на “марш” выйдет больше народу. Но мне хочется надеяться на то, что они больше думают, куда это все приведет.
Но скорее всего там думают не так и не сяк. Так что к осени все это разогреется до предела.
