«Не более килограмма личных вещей!»
Михаил Корниенко сейчас проходит второй этап реабилитации в санатории Кисловодска. Чуть больше месяца назад, 2 марта, он с космонавтом Сергеем Волковым и американским астронавтом Скоттом Келли вернулись с Международной космической станции, где работали в составе 46-й экспедиции. Спускаемый аппарат приземлился в расчетном квадрате казахстанской степи.
Михаил Корниенко и Скотт Келли отработали на МКС почти год — 340 дней. За это время облетели планету 5440 раз и провели более 400 научных экспериментов. Неудивительно, что журналисты их прозвали «марсианами»: на орбите они провели примерно столько же времени, сколько будет лететь корабль к Красной планете.
Удивительно, но, пройдя жесткий отбор в отряд космонавтов и дважды отработав в длительной экспедиции на МКС, Михаил Корниенко в свое время не прошел медицинскую комиссию в Качинское летное училище.
— Там получилось, что у меня в правом глазу не хватало одной десятой диоптрии. Этого оказалось достаточно, чтобы меня забраковали. В то время конкурс в летное училище был 10 человек на место. Потом мне ребята-летчики говорили, что надо было, минуя районные и областные комиссии, ехать прямо в летное училище, и меня бы взяли. Но все сложилось по-другому. Через 30 лет я сгодился для космоса. Здоровье у меня нормальное.
— Но ваша мечта летать все-таки осуществилась. Как и все космонавты, вы проходите тренировки на пилотирование на учебно-боевых самолетах Л-39 «Альбатрос».
— В Звездном городке есть свой авиационный полк, в состав которого входит эскадрилья Л-39. Мы можем там летать. Я не профессиональный летчик, но когда есть возможность, я еду на аэродром, с удовольствием летаю с инструктором в качестве второго пилота. Не просто сижу «мешком», но реально управляю самолетом, осуществляю контроль за полетом. Так что можно сказать, что моя мечта на самом деле осуществилась.
— Путь в отряд космонавтов был тернист? Вы служили в ВДВ, потом шесть лет работали в милиции.
— В военкомате меня сначала направили на курсы операторов, с тем чтобы я служил в Ракетных войсках стратегического назначения. Мне там не понравилось, я пришел и сказал: «Хочу служить в ВДВ». Стал заниматься в ДОСААФ, прыгать с парашютом. Это уже было по мне. После службы решил поступать в Московский авиационный институт на специальность «двигатели летательных аппаратов», а поскольку у меня не было возможности учиться на дневном отделении, пошел на вечернее. И одновременно стал работать в милиции. После армии работа в силовом подразделении мне казалась чем-то близкой и родственной. Я привык к форме и дисциплине. Совмещать работу и учебу было, конечно, непросто, но втянулся. Со мной служили отличные ребята, с которыми мы до сих пор поддерживаем отношения.
— После окончания института вы работали в конструкторском бюро, инженером в РКК «Энергия». Вспомните момент, когда узнали, что зачислены в отряд космонавтов.
— Это было 22 февраля 1998 года. Собралась межведомственная комиссия Российского космического агентства и Российского авиационно-космического агентства. Тогда председателем был Юрий Коптев. В коллегию входило человек 20, руководители всех рангов. Ждал в коридоре «на нервах» около часа. Потом меня вызвали, поговорили и утвердили. Эмоции хлестали через край, потому что я очень долго к этому шел. Одну медицинскую комиссию пытался пройти шесть лет подряд, на седьмой год наконец прошел. Хотя и раньше был здоров. В космической медицине бюрократии тоже предостаточно.
— В июне 2010 года на корабле «Союз ТМА-18» вы отправились на МКС, где работали бортинженером в составе экспедиций МКС-23 и 24. Своего первого полета вам пришлось ждать 13 лет?
— 13 лет готовился. Начиная с 2001 года несколько раз был дублером. А свой 50-летний юбилей встретил на МКС. Тогда продолжительность полета составила 176 суток.
— Что касается личных вещей, какой суммарный вес разрешается взять с собой на борт?
— Не более одного килограмма. Это могут быть фотографии семьи, какие-то сувениры, письма. Я, например, брал символы Сызрани — герб и кремль, вышитые на ткани, которые потом подарил городу своего детства. Во вторую свою экспедицию захватил с собой на МКС оплавленный кусочек от отцовского вертолета. Он был летчиком-истребителем, потом пересел на вертолеты, погиб в 1965 году. Ми-6 пришел с капитального ремонта, надо было его облетать. Причем отец полетел вместо своего товарища, который не смог. У них на вертолете загорелся двигатель, сесть они не могли, летели над поселком. А когда перетянули машину за границы поселка, вертолет взорвался. Отец служил в отряде по поиску и спасению космонавтов. Кстати, меня встречали летчики из того же полка, где он служил. Для меня это очень дорого.
— Как строится день на МКС?
— На станции для удобства всех партнеров используется отсчет времени по Гринвичу. У нас есть специальная программа, которая называется форма №24. Там весь день расписан по минутам, от подъема до отбоя. Мы занимаемся обслуживанием станции, производим замену различных систем, проводим научные эксперименты и исследования. Также занимаемся уборкой — протираем стены, потолок, пол станции влажными салфетками и пылесосим. На борту есть небольшой тренажерный зал — беговая дорожка и велотренажер. Чтобы не атрофировались мышцы — ведь в невесомости не нужно прилагать усилия для движения, — мы большое внимание уделяем физкультуре и спорту. Для этого ЦУП выделяет нам два часа в день. Предусмотрено и свободное время, когда можно посидеть за компьютером, пообщаться с семьей, почитать или послушать музыку.
— Полет вокруг Земли у станции занимает 92 минуты. МКС по орбите пролетает с огромной скоростью — 27 700 км/час. За сутки станция успевает сделать почти 16 кругов. Как удается уснуть, если за 24 часа вы наблюдаете 16 закатов и восходов?
— Когда ложимся спать, закрываем иллюминаторы. Моя каюта была расположена в американском сегменте. Размером она с компактный туалет. Что вы удивляетесь? Это же не апартаменты героя Баниониса, Криса Кельвина, из «Соляриса». На реально существующей станции все определяется эргономичностью и логикой. Больший размер каюты и не требуется. К одной стене там пристегнут ремнями спальный мешок, в котором есть прорези для рук. На другой стене находится система хранения с держателями-резинками.
— Как выглядит стандартный обед?
— Ежедневный рацион космонавта на борту МКС включает 3000 Ккал. У нас есть стандартный 16-суточный набор, 4 контейнера на 16 дней, который потом повторяется. Что хочешь, то и выбираешь. Каких-то строгих указаний нет. В набор входят супы, сублимированные продукты, консервы, чай. Например, мясо цыплят с черносливом, гороховый или крестьянский суп, омлет, тушеная капуста с мясом, икра баклажанная. Среди деликатесов — 30-граммовые баночки с черной икрой, которую мы бережем к праздникам, чтобы угостить американских коллег.
— В этом плане прибытие грузового космического корабля «Прогресс» на станцию — это целое событие? Ваши коллеги делились, что все собираются у люка перед его открытием, чтобы вкусить воздух, пришедший с Земли.
— «Прогресс» прибывает примерно раз в квартал. С ним кроме кислорода, продуктов, воды и других грузов нам доставляют фрукты — апельсины, яблоки, грейпфруты, что очень помогает разнообразить витаминами рацион. А также лук и чеснок. Также нашим близким разрешается передать для нас посылку весом до пяти килограммов. Это, как правило, сладости — сгущенка, мед, конфеты, вафли, печенье.
Когда взорвались два грузовых корабля, пришлось вводить режим экономии, особенно по воде. Очень не хватало сладкого, даже уровень глюкозы упал в крови. И когда наконец грузовик пришел, мы навалились на конфеты и вафли — на то, что обычно на земле и не замечаем.
— 50 граммов красного вина на праздники не положено?
— На станции спиртного нет. Запрещено распорядком. Если произносим тосты и чокаемся, то только соком.
«В первое время память работает по-другому»
— Человеческий организм в космосе чувствует и ведет себя по-другому. Например, укорачивается оперативная память. Космонавты, работавшие на МКС, делились, что прекрасно помнили, что было год назад, а то, что было 50 минут назад, забывали. Поэтому все всегда ходили с блокнотиками, чтобы делать пометки.
— В первое время память на самом деле работает по-другому. Вроде только-только помнил и раз — забыл. У меня тоже был специальный блокнот, да и не только у меня. С оператором, например, разговариваешь, он диктует какие-то данные, говорит, какие надо взять приборы, агрегаты, все это надо обязательно записывать, потому что забудешь. После полугода пребывания на станции этот эффект прошел.
— Есть еще одна особенность. На Землю все космонавты с МКС возвращаются на 3-4 сантиметра выше своего прежнего роста.
— В этом как раз нет никакой загадки. Все дело в физиологии. На позвоночник не давит гравитация, межпозвоночные диски расслабляются, расширяются. Позвоночный столб вытягивается, а вместе с ним и рост человека. После возвращения земная гравитация приводит все в норму, и через несколько дней на Земле рост ставится прежним, каким был до полета.
— Орбитальный полет — серьезная встряска для организма: невесомость, постоянный шум вентиляторов, замкнутое пространство, еще и облучаетесь ежесуточно.
— У нас куча дозиметров, мы снимаем с них показания, отправляем в Службу радиационной безопасности для анализа, которая работает при Институте медико-биологических проблем. Реально, я даже не знаю, какую дозу радиации я за два полета на МКС «схватил». Единственное, я попросил врача экипажа уточнить, не приблизился ли я к предельной накопленной дозе радиационного облучения, которая составляет 1000 мЗв. Он сказал, что я «недобрал» и половину этой нормы. Считается, что эту норму космонавт получает за четыре года работы на орбите.
— Не вспомните одну из нештатных ситуаций?
— Однажды мимо нас, в «черной зоне» станции, проходил обломок, кусок космического мусора, о котором нас предупредили слишком поздно. Времени для совершения маневра уклонения МКС не было. Мы законсервировали станцию и перешли в пристыкованный к станции космический корабль «Союз».
Пролетное время было 12.01 по Гринвичу. Люки все были закрыты, мы сидели в корабле, ждали, что будет дальше… Не знаю, штатная это была ситуация или нештатная, но было довольно неприятно.
А рядовые поломки случались достаточно часто, когда какое-то оборудование выходило из строя.
— Вы дважды выходили в открытый космос. На орбите Земли скопилось огромное количество космического мусора. Даже самая мелкая частица из этого металлолома может представлять опасность, ведь она несется в космосе со скоростью до 15 км в секунду. Есть вероятность, что одна из них пробьет скафандр космонавта?
— Это вы Голливуда насмотрелись. Теоретически такая вероятность, конечно, есть, но она очень мала. Станция еще может столкнуться с каким-то обломком, у нее площадь большая. А то, что во время выхода в открытый космос что-то попадет в космонавта, будет пробит скафандр, это маловероятно.
«После приземления попросил соленый бочковой огурчик»
— На станции работают международные экипажи. Случались ли какие-то недопонимания с иностранными коллегами?
— Нет, тут скорее с соотечественниками происходили какие-то трения. Между собой мы еще можем о чем-то поспорить. А с зарубежными партнерами ни разу не было никаких недомолвок. Если брать тех же американцев, они в этом плане очень контактные люди и с ними очень приятно работать. Например, мы отлично сработались со Скоттом Келли. За время долгого пребывания в одной «бочке» ни одного слова поперек друг другу не сказали. Я ему очень благодарен, а он мне.
— На МКС есть модуль «Купола», где находится 7 иллюминаторов из кварцевого стекла толщиной 10 сантиметров. Американские космонавты как-то упомянули, что любили проводить там свободное время. А вы?
— Там находится центральный иллюминатор диаметром 80 сантиметров и шесть периферийных «окон». Обзор на 360 градусов. Прежде всего это место для работы, для фотографирования, для визуальных наблюдений. Мы же много времени проводили в «кают-компании» нашего модуля. У каждого там есть свое место, у меня оно около стола. Я там повесил картинку, там же у меня висели два планшета.
— Судя по фотографиям, сделанным на МКС, в российском сегменте теперь рядом со снимками Гагарина, Циолковского и Королева висят и иконы.
— Они висят не рядом, а в другом углу. Эти иконы и крестик подарил в свое время космонавтам патриарх. Мы традиции соблюдаем, это святое.
— Расстояние МКС от Земли варьируется в пределах 413–429 километров. На самом деле с орбиты можно рассмотреть крупные города?
— Их очень хорошо видно, особенно ночью, когда город переливается огнями. Можно рассмотреть улицы и дороги.
— Какие уголки на планете вам показались особенно живописными?
— На Земле много красивых мест. Например, пустыня Сахара с ее песчаными барханами. Или Океания с атоллами, кольцеобразными островами, где бирюзовая вода в лагунах сменяется ярко-синей, а потом зеленой. Сверху все это очень красиво смотрится.
— Еще и помогаете осваивать промысловые районы Мирового океана?
— Этот эксперимент называется «Сейнер». Мы смотрим сверху на поля планктона, которые хорошо видно. А там, где планктон, там и рыба. Мы сообщаем координаты этих полей, куда и идут рыболовецкие суда.
— Что-то довелось самому вырастить в теплице на станции?
— Теплица была в ведении наших коллег-американцев. Она стояла в европейском модуле «Коламбус». Скотту Келли, например, удалось вырастить астры-цинии. Цветы посадил еще на МКС в контейнере астронавт Челл Линдгрен. После его возвращения на Землю роль садовника взял на себя Келли. Настолько приятно было видеть эти цветы! Также американский коллега угостил нас однажды в пятничный ужин выращенным на МКС салатом. У него был ярко выраженный, природный вкус!
— На МКС есть своя библиотека?
— Есть небольшой контейнер, где хранятся книги, собранные разными экипажами. Это как художественная литература, так и техническая. Я, например, читал Ильфа и Петрова. В каюте у меня «висел» «Солярис» Станислава Лема, я перечитывал книгу. Также есть большой цифровой ресурс, который можно почитать на планшете.
— За билет на орбитальную станцию космические туристы готовы выложить 20–30 млн долларов. Вам довелось общаться с кем-то из них?
— К нам на МКС в качестве туриста должна была прилететь британская певица Сара Брайтман. Она прошла тренировки в Звездном городке, в частности на центрифуге с перегрузкой свыше 8g, а также тренировки на выживание. Планировала из космоса исполнить композицию дуэтом с артистом, находящимся на Земле. Однако отложила путешествие по семейным обстоятельствам.
— Вспомните один из моментов, когда вам было страшно.
— На посадке бывает страшно, когда корабль идет через атмосферу, горит все за бортом. Умом ты понимаешь, что будет дальше, но ждешь с напряжением, когда «плазму» пройдем, когда парашют начнет раскрываться, когда сработают двигатели мягкой посадки. Это все критичные моменты, и один сбой в этой цепочке может привести к неприятным последствиям.
— Не поделитесь первыми впечатлениями от приземления?
— Открывается люк, в кабину идет степной воздух, который ты не чувствовал почти год… Один из ветеранов очень метко заметил: «Хоть режь его и на хлеб намазывай». До того «вкусно» пахнет. Такое вот выдающееся впечатление после приземления.
— Что из еды попросили после посадки?
— Я попросил огурчик соленый, мне жена его передала. Хрустящий, из бочки! Его привез мой доктор.
— Что в планах?
— Быстрее восстановиться и «встать» на программу. Земля тяжело принимает, это очевидно. Я и в институте медико-биологических проблем говорил на разборе, что нужно больше внимания уделять послепосадочной реабилитации. Не оставлять нас один на один с этой проблемой. В дальнейшем хотелось бы поработать на МКС в третий раз. Бог троицу любит.
Хочу поздравить всех с Днем космонавтики. Это не только день триумфа науки и всех тех, кто трудится в космической отрасли, это поистине всенародный праздник, который соединяет прошлое, настоящее и будущее людей Земли.
