Каждый день, подчеркиваю, каждый день одна и та же новость: кто-то ехал на машине, сбил пешеходов и скрылся.
Это каждый день!
Сбил либо на “зебре”, либо на остановке, либо на тротуаре, либо просто на дороге.
Но общее одно: сбил — и скрылся!
Сбежал, не оказал помощи, бросил машину.
Его потом находит милиция, находят блогеры.
Иногда те, кто сбили, сами приходят с повинной.
Дальше ими занимается милиция, и они могут получить немалые сроки.
Но я не о сроках.
Я о том самом моменте, когда водитель сбивает кого-то и первая реакция у него — бежать!
Не оказать помощь, а бежать.
Бежать немедленно, чтобы не видеть сбитого, не слышать воплей раненых.
Дома у него аквариум с рыбками, двое детей, жена. Он вчера ругал сына, что тот пнул собачку. Долго объяснял сыну, что собачке больно.
А потом сбивает двоих на переходе, у которых дети, мужья. Сбивает и, объятый ужасом, бежит.
Он не хорош и не плох, он — наш современник.
Наш современник сбивает по разным обстоятельствам — пьяный был, в поворот не вписался, лихачил.
Вопрос: а почему бежит?
Ответов может быть миллион, но у меня есть свой.
Задайте вопрос себе: не дай Бог, вы бы сбили, какая была бы ваша первая реакция — остановиться или сбежать?
Уверен, что многие затруднятся ответить однозначно. И правильно, что затруднятся. Потому что если ты сбил кого-то, то в любом случае это “чужой”, а к нему отношение не такое, как к “своему”.
Это не твой родственник, не хороший знакомый. Это даже не собачка, которую пнул твой сын.
Ты бежишь не потому, что ты бессовестный подонок, а потому, что этот, сбитый, тебе никто! Он никак с тобой не связан, у тебя к нему нет никаких эмоций, вы ничем не объединены. Вы не живете в одном дворе, вы не соседи по даче, ваши дети не ходят в одну школу.
Поэтому логика ваша проста, незатейлива и спасительна: да, вы сбили человека, возможно, он даже погиб... но ваши дети-то живы! И если вы сядете в тюрьму, то будет плохо уже двум семьям — и семье погибшего, и вашей.
Разве так хорошо? Разве это правильно?
Уж лучше бежать. А потом...
Ну, например, найти семью погибшего и... оказывать ей помощь. Тайно. Как в фильмах. Ведь если вы сядете, то не сможете из тюрьмы оказывать помощь, ведь верно, ведь правда?!
А потом вы еще пойдете в церковь и будете молиться. В общем, планы такие.
Возможно, логика сбежавшего такая, возможно, иная. Важно другое — он бежит, потому что никак не ассоциирует себя с теми, кто стоит на остановке или переходит “зебру”.
Они ему никто.
Они просто граждане его же страны, но граждане — это такая абстракция.
Еще этих людей можно назвать “соотечественниками”. Но что такое “мой соотечественник”? Имеется в виду, что у него такой же паспорт, как и у нашего героя? А чем наш беглец объединен со своими соотечественниками, кроме одинакового паспорта?
А ничем!
Соотечественников объединяют какие-то общие ценности, какая-то общая судьба.
А какие ценности у того, кто сбил, с тем, кто остался лежать на дороге.
Никаких. Они вместе ничего не защищали, никого не отстаивали, ни за кого не боролись. Они просто живут на одной территории, не имея ничего общего. Никакого чувства солидаризма между сбежавшим и сбитым нет.
Вот почему когда наш герой едет в машине, еще до трагического происшествия, он экстерриториален.
Постойте три минуты у любого перекрестка, где “зебра”. Если пешеходов и пропускают те, кто прямо перед ними, то сзади уже сигналят: “Чего ты там копаешься, козззел, давай, проезжай. Если их всех пропускать, то до вечера не доедем!..”
В машине — мы, вне машины — они.
Потом тот, кто не пропускал, вдруг однажды идет пешком, его долго не пропускают на перекрестке, и он ловит на себе... нет, не презрительный — это давно прошло, — а просто равнодушный взгляд того, кто внутри машины, где тепло и играет радио.
В Америке есть понятие “Hit and Run” — ударил и убежал, так можно перевести.
Тот, кто собьет и убежит, получит срок гораздо страшнее, чем в случае, если бы он остановился, оказал помощь и вызвал медиков и полицию.
Но ужесточение срока за бегство — это только часть решения вопроса.
Главное — это понять, что люди, не объединенные по жизни ничем, кроме вопроса цены на гречку или проблемой, где строить загородное жилье, никогда не пропустят пешехода на “зебре”.
Для них соотечественник — это чисто условное понятие.
Женщина, стоящая на остановке, — это не более чем гражданка, которая где-то работает, что-то получает и где-то там живет.
А поскольку она “просто гражданка”, то подсознательно нет никакого, хотя бы малейшего опасения, что если ты едешь быстро или пьяный, то можешь сбить человека, у тебя нет.
Когда молодые водители приходят в автошколу, то первое, что им говорят: автомобиль — это средство передвижения повышенной опасности. Это — абсолютно правильное определение, только в этих школах не объясняют, для кого эта опасность повышена.
Обычно это поясняет церковь или хорошие родители. Но, как видим, у нас есть проблемы и с тем, и с этим.
Трудно сказать, что может помочь обычному водителю почувствовать то, что он сел за руль, а все, кто встретиться ему на пути, — его братья и сестры.
Конечно, над этой мыслью можно посмеяться, но то, что существует, — вряд ли лучше.
Презрительное отношение водителя к тому, кто на дороге, это не более чем часть нашей общей проблемы.
Кто мы друг другу? Что нас объединяет?
Неужели нам нужно пройти войну для того, чтобы ощутить друг друга?!
