Все страны мира, заинтересованные в том, чтобы с ними считались, стремятся расширять сферу хождения своих языков — у политиков это называется использованием “мягкой силы” для расширения своего влияния в мире. Дело это считается настолько важным, что за рубежом под него создаются специальные государственные органы: в Китае, например, Институт Конфуция, в Великобритании — Британский совет, в Германии — Институт Гёте, и т.д. В России же ничего подобного нет, констатируют в Россотрудничестве. А потому до превращения русского языка в мировой бренд далеко как до звезд.
Впрочем, в последнее десятилетие некоторые подвижки обозначились и в России: мы начали принимать реальные целевые программы продвижения русского за границей, а главное, стали печатать учебники русского языка для зарубежных школ. Причем такие, что детям из отечественных остается только позавидовать, считает доцент отделения современных языков Хельсинкского университета (Финляндия) Екатерина Протасова: “Для изучения за рубежом издаются отличные учебники по русскому языку. Когда же издадут такие же для российских школьников, которые сегодня учатся по ужасным учебникам?”
К части российских учебников у специалистов и в самом деле есть претензии — по оценке директора Института лингвистики, завкафедрой русского языка РГГУ Максима Кронгауза, не менее чем к половине рекомендованных и допущенных к преподаванию в школе: “Есть учебники, по которым преподают из года в год, но которые не соответствуют современному уровню. Впрочем, дело не только в учебниках. Беда предмета в том, как он рассматривается. У нас главная цель — научить ребенка грамотно писать. Но русская орфография и пунктуация очень сложны, а потому многое предлагается заучивать. Отсюда две неприятные вещи: натаскивание на грамотное написание и сообщение абстрактных вещей, которые не дают понимания, что такое язык. В итоге школа отбивает интерес к русскому языку”.
Ошибка нашей школы, подчеркнул Кронгауз “МК”, в том, что “она до сих пор ставит знак равенства между языком и грамотностью. Язык жив, если им пользуются. А потому у школьников надо развивать коммуникативность, показывать им, как при помощи языка люди общаются, как язык меняется. Важно, чтобы детей учили разговаривать, слушать и понимать.
Дети должны говорить, писать с удовольствием, прежде всего без страха сделать ошибку. Да и ораторская речь — скорее интересная, чем правильная. Ребенка не надо закрепощать — так не говори, не делай ошибок! Не накапливать комплексы, а делать так, чтобы говорить и писать доставляло ему удовольствие. Мы же все эти вопросы обходим и не даем школьникам информацию о самом важном элементе культуры”.
Из школы, констатировал Максим Кронгауз, “уходит эксперимент. А с ним — и многообразие учебных материалов. В 90-х годах появились очень хорошие альтернативные учебники. Но сегодня действует обратная тенденция: мы идем к определению единого (единственного) учебника, а это неправильно. Ведь обучать всех одинаково в России невозможно — и в силу размеров нашей страны, и т.к. все дети разные и к каждому нужен свой подход. По-разному надо учить и разные возрастные группы детей”.
Выход г-н Кронгауз видит в создании “Знака качества” для школьных учебников. Но не чиновничьего, а присваиваемого по итогам общественной экспертизы. У нас же, по словам ученого, “она работает только в экстренных случаях — как с учебником по новейшей истории России Филиппова. А все, что связано с финансами и торгами, выходит на государственный уровень”.
