“Люди не могут так жить”

В лучшей кожно-венерологической клинике страны уже год нет лекарств

Медицина в нашей стране вымирает. Чудо-больницы с новейшим оборудованием, в интерьерах которых нам время от времени показывают президента и премьера, не могут компенсировать неуклонный развал государственной системы медицинского обслуживания, который объясняется непрофессионализмом руководителей, коммерциализацией и потерей нравственных ориентиров. Обозреватель “МК” убедилась в этом, посетив кожно-венерологическую клинику Первого Московского государственного медицинского университета им. Сеченова.

В лучшей кожно-венерологической клинике страны уже год нет лекарств
Ужасающее состояние наших больниц поражает воображение.

Клиника, как гласит мемориальная доска у входа, открылась в 1895 году. Ремонта там, похоже, не было с тех самых пор. Потолки и стены в огромных жутких лопухах облупившейся краски. Вытертый линолеум, отбитый кафель, из кранов в палатах капает вода.

Полное ощущение полевого госпиталя, развернутого на скорую руку в разбомбленном здании прифронтовой полосы. Хотя на самом деле клиника находится в центре Москвы, на Большой Пироговской.

В клинике два крыла — мужское и женское. В женском под Новый год случился пожар. Пациенток перевели оттуда в мужское отделение, и с тех пор все так и лежат вместе, в одном крыле. На первом этаже одни женщины, на втором — мужчины и женщины вперемешку.

Из сгоревшего крыла за полгода даже не вывезли мусор. Там все точно так же, как было на другой день после пожара: разруха, черные стены и потолки и кислая вонь пепелища.

Эта вонь чувствуется даже в уцелевшем крыле. В палатах там бегают то ли мыши, то ли крысы. Унитаз — один на весь этаж, причем установлен так хитро, что закрыть дверь кабинки не позволяют коленки. Душевая тоже одна. Доисторические кровати продавлены. Постельное белье — в дырах. Ужин — в пять вечера, абсолютно холодный. И нет лекарств — практически никаких. Даже самые примитивные мази пациенты вынуждены покупать сами, причем не в аптечном киоске, что работает в здании клиники, а в обычной аптеке, поскольку в киоске все стоит чуть ли не в два раза дороже.

В клинике лечатся люди с тяжелейшими дерматологическими заболеваниями. Они ложатся в больницу в периоды обострений, страдая от ужасных болей. Клиника МГМУ — единственное медицинское учреждение, где им могут подобрать облегчающую терапию. «Еще есть ЦНИКВИ, — объяснили мне врачи, — но там всего 40 коек, поэтому лечат в основном амбулаторно. А у нас 120 коек, и мы реально можем помочь пациенту, применяя в течение двух-трех недель разные препараты и наблюдая их действие».

В клинике на Пироговке работают врачи высочайшей квалификации — выдающиеся профессионалы, ставящие с одного взгляда диагноз, который не могли поставить годами в обычных поликлиниках. Вернее, они раньше там работали. Когда клиника МГМУ действительно была клиникой. Сейчас многие из них уже уволились. Потому что невозможно работать. Нет условий — вообще никаких.

Врачи мужского и женского отделений размещаются в одной комнате. Нет туалета для докторов, нет душа для дежурного врача. При этом дежурить врачей заставляют по 4–5 раз в месяц — бесплатно. В договоре ночные и суточные дежурства у них вообще не предусмотрены.

Куда уходят деньги, выделяющиеся на здравоохранение? фото: ИТАР-ТАСС

Максимальный заработок доктора — 25 тысяч в месяц. В «Газпроме» охранники получают в два с половиной раза больше.

В кожно-венерологической клинике МГМУ им. Сеченова один компьютер на 65 пациентов. Врачи сами покупают для него бумагу и картриджи.

Их заставляют направлять пациентов на платные процедуры, в которых нет необходимости, потому что клиника «должна зарабатывать деньги». Врачам это отвратительно. Но еще хуже им от того, что у них нет препаратов. Чем лечить больных? Как? Мазать слюнями псориаз? Дуть на трофические язвы?

«Нам говорят, что на лекарства нет средств», — объяснили мне доктора. Средств нет уже примерно год — с тех пор как в университет пришел новый ректор Петр Витальевич Глыбочко, секретарь саратовского регионального политического совета партии «Единая Россия». Прежде он был ректором Саратовского медуниверситета. Среди врачей ходит упорный слух, что Глыбочко возглавил Сеченовку по протекции саратовца Вячеслава Володина, руководителя аппарата правительства.

Клинический центр Первого МГМУ относится к Министерству здравоохранения, финансируется из госбюджета. Университету перечисляются определенные бюджетом средства, которые потом распределяются между клиниками. Клиник всего 17, в медицинском мире они считаются очень авторитетными. Учеба в ординатуре кожно-венерологической клиники стоит сто тысяч рублей за один год. «Но учиться нечему, — сказала мне девушка-ординатор. — Потому что здесь нет ничего из того, чем лечат. Поэтому я просто хожу сюда, чтоб получить документы об окончании ординатуры».

Документы нужны, чтобы потом работать косметологом — ботокс, мезотерапия, «уколы молодости». Косметологи хорошо зарабатывают, и ординаторы кожно-венерологической клиники видят свое будущее именно там, где красота, деньги и здоровье. «У нас все, кто учится в ординатуре, пойдут в косметологию, — сказала ординатор. — А куда еще? Сюда, что ли?»

Она с отвращением обвела взглядом палату, в которой мы разговаривали. В этой палате лежала моя подруга. Я забежала в клинику ее проведать и увидела весь этот ужас, о котором сейчас пишу.

Ее палата — для тех, готов платить 1200 руб. в сутки, чтобы иметь не семь соседей, а всего одного. В этой палате «повышенной комфортности» — две койки. Стоят они практически рядом. Расстояние между ними — сантиметров сорок. Только чтоб один человек мог встать.

Тяжелые дерматологические больные, которые без конца чешутся, пахнут, ворочаются, ахают. С них берут 1200 руб. в сутки, предоставляя возможность чесаться на пару с чужим человеком, лежа с ним фактически на двухспальной кровати. И это не в каком-нибудь дальнем Кукуеве, а в центре Москвы — в авторитетнейшем клиническом центре авторитетнейшего первого меда!

В катастрофическом состоянии находится не только кожно-венерологическая клиника центра. Как говорят врачи, в клинике психиатрии положение еще хуже. Зато клиника челюстно-лицевой хирургии и центр репродуктивного здоровья преуспевают. Потому что там пластические операции и экстракорпоральное оплодотворение — то есть те составляющие системы здравоохранения, которые приносят большие деньги.

Но населению-то нужно не только экстракорпоральное оплодотворение. Люди страдают самыми разными заболеваниями, и система медицинского обслуживания — на то и система, чтоб лечить от всего, а не только от того, за что богатые люди готовы платить хорошие деньги. И если она не обеспечивает в равной степени этого «лечения от всего» — значит, она не система. Значит, системы здравоохранения в стране просто не существует. Та, что была, — развалена, новой не создано, и закупаемая за рубежом аппаратура, которую демонстрируют президенту и премьеру, — заплатки, которые лепятся на несуществующую материю.

Прежде чем браться за эту статью, я поделилась увиденным в кожно-венерологической клинике с одним известным политиком. В ответ он рассказал, что недавно лечился в Гематологическом научном центре РАМН (находится у метро «Динамо») и до сих пор в ужасе от того, что «там — как после войны». «Люди не могут так жить, — повторял он. — Люди не могут так жить».

Гематологический центр — крупнейшее многопрофильное научно-исследовательское учреждение России, осуществляющее разработку приоритетных направлений медицинской науки в области гематологии, трансфузиологии и интенсивной терапии. Политика там лечили от сепсиса, вызванного стафилококковой инфекцией, которую ему занесли в московской больнице в ходе несложной операции...

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру