Премьер-министр России Владимир Путин, отвечая на вопросы телезрителей, декабрь 2010 года:
“В свое время я был во Владимирской области, и ко мне на прием пришли две женщины — из Гусь-Хрустального, у обеих убили сыновей. По моей просьбе Генеральная прокуратура и другие наши органы правопорядка занялись этим вплотную, надеюсь, это все будет доведено до суда и до обвинительных приговоров…”.
Осужденная Анастасия Доронина, 28 лет, декабрь 2011-го: “Она кричала мне вслед: “Тварь! Убийца! Ты никогда не выйдешь на свободу, я до самого Путина дошла…” Знаешь, я на коленях перед родителями погибших на суде стояла, пытаясь вымолить прощение, да, было сперва в душе жуткое ощущение вины, непоправимости случившегося – но сейчас, после всего, что со мной сделали, ничего не осталось, только пустота и злость”.
Во Владимирскую область, в город Кольчугино, в колонию-поселение, где отбывает свой срок Анастасия Доронина, я ехала, специально не прочитав ни одной статьи об этой истории, чтобы уж точно не быть ангажированной ни одной из сторон.
«Я возьму вину на себя»
...Еще во время следствия, но до вмешательства премьера, выяснилось, что у
Им не хватило ничтожной доли секунды — чтобы уйти.
Ей — чтобы маневрировать.
Дорога впереди и сзади была совершенно пуста. Судьба.
«Я вообще ничего не поняла. Я же их до последнего не видела — они были закрыты впереди идущей машиной в их ряду. Скорее всего, они меня тоже не заметили... Мотоцикл лег на лобовое стекло, и оно пошло внутрь салона такими мелкими острыми крошками... Сработали подушки безопасности. Они меня и спасли. Я выскочила на дорогу, это же за городом случилось, посреди леса — километров в пяти от Гусь-Хрустального, — а в голове одна мысль: что с автомобилем? Мы же его только что купили! У нас даже КАСКО еще нет! Вот и все. Трупы я не видела, удар пришелся такой силы, что оба тела отлетели в сторону на несколько десятков метров...»
Кинулась звонить — ГИБДД тут же, рядом, пару минут езды от силы. Ничего не соображала. Муж на соседнем кресле, навеселе — ехали с крестин младшей дочери Есении, с праздника, черт бы его побрал...
Настя не пила — она ж кормящая, поэтому и за рулем. «Я возьму вину на себя», — благородно заявил муж Виктор. «Ты что, с ума сошел?!» — закричала она.
— Пока я честно давала показания подъехавшему гаишнику, Витя уже позвонил кому-то из друзей и сообщил, что в момент аварии именно он вел машину. Он хотел меня спасти. Он сам находился в шоке. С этого-то все и началось... Гусь-Хрустальный — городок маленький, все на виду. Уже на следующий день поползли слухи, что я покрываю своего мужа, потому что мне, если и посадят, много не дадут, я же мать двух детей, младшей дочери тогда исполнилось всего три месяца... Но это я была за рулем! Я! Я! — Настя содрогается в рыданиях.
Трагедия трехлетней давности преследует ее каждый день. В ободранной комнатушке съемной квартиры в Кольчугине, которую снял Виктор, чтобы быть поближе к колонии-поселению жены. Пятый этаж хрущевки. Туалет в ржавых подтеках. Вода капает из крана, не останавливается, будто при китайской пытке. Из окна видны скудный дворик, осиротевшие качели да грязные пятна луж — никто не гуляет, ни с колясками, ни с собаками, невыносимое это зрелище, окраина маленького русского городка. Как будто все, кто тут живет, тоже отбывают свой срок. Чуть подальше, на соседней улице, проволока на заборе. То самое поселение, где содержится Настя. Мир условно свободных и мир преступников. Они рядом, соседствуют и мало чем отличаются друг от друга. Но есть и третий мир — мир без надежды, тех, кто мается между.
В кухню, где мы разговариваем, входит маленькая девочка, это Есения, младшая Настина дочка, которой на момент аварии было всего три месяца. Сегодня ей уже три с половиной года.
— Как тебя зовут? — протягиваю я руку. Ребенок молчит. Смотрит мимо. И я вдруг понимаю, что это не просто детское смущенное молчание... Что-то другое — страшное, абсолютно непоправимое, от чего меня саму бросает в жар.
— Да. Еся тяжело больна, — горько усмехается Настя. — Она поздно стала ходить, очень плохо до сих пор говорит... Мы сначала думали, что это отставание в развитии, но оказалось, что была родовая травма и вовремя ее не выявили — у дочки не развивается мозжечок, нет правильной координации движений. Если это не начать лечить до четырех лет, позже уже не исправить. Мозжечок окончательно формируется как раз до четырех. Иначе Еся останется инвалидом на всю жизнь. У меня осталось всего полгода, чтобы спасти дочь... И я не могу ничего сделать. Я не свободна. Я привязана к этому городу, должна находиться здесь до окончания срока и отмечаться каждый день. Моя дочка обречена.
Опасна для общества?
«Твоей вины в аварии нет. В крайнем случае обоюдка», — вроде бы обнадежили Анастасию Доронину на предварительном следствии. «Четыре года колонии-поселения» — прозвучал приговор суда. «Ты пойми, никто не хочет из-за тебя лишиться погон, нам приказали разобраться и наказать виновных — мы и разобрались», — развели руками перед Настей.
Лес рубят — щепки летят.
Это в Иркутске дочь высокопоставленной чиновницы, сбившую двух пешеходов, освободили от наказания, пока ее новорожденному ребенку не исполнится 14 лет.
В Гусь-Хрустальном к матери двух детей, старшему из которых на тот момент было полтора года, эту норму закона применить наотрез отказались.
— Сидеть мне по сроку до 2014 года, — продолжает Настя. — Я знала, что мой единственный шанс — это условно-досрочное освобождение. Я заслужила его всем своим поведением. Добросовестной работой на пользу общества в колонии. Каждый день с утра до вечера я убирала помойку. Мусор, грязь, отходы. Вонь от нее стояла аж до самых наших бараков. Мужчин-осужденных тут пахать не заставишь. Западло! Да и женщина на такое не каждая согласится. У нас здесь сидят алиментщицы, наркоманки, пьяницы — сплошь «белая кость». А мне не стыдно... Я делала все, что прикажут, лишь бы лишнюю галочку в деле получить. Я догадалась, что можно помойку не просто так убирать, а сжигать мусор, и двор вокруг сразу чистым делается — а иначе вороны гнилье в разные стороны растаскивают. Я попыталась устроиться библиотекарем, у меня все-таки высшее образование, но администрация колонии не разрешила, для моего перевоспитания мне, оказывается, было нужно жечь мусор... Приказали как-то мне мыть полы — мою, потолок чистить — чищу. Однажды надо мной подшутили, одна из осужденных — я тогда еще только пришла — сказала, что положено руками в сортирах унитазы отдирать до блеска. Отказ от работы — ШИЗО. Я и старалась... Еще я занималась общественно-полезной деятельностью, участвовала в самодеятельности, имею благодарности — и все ради того, чтобы заслужить УДО и получить возможность лечить дочь...
Бывший юрист Анастасия Доронина, счастливая жена и мать — все это осталось в прошлом. Ныне она была рядовой осужденной ФКУ КП-9, вместо паспорта — бумажка с фамилией из плотного белого картона, когда ей разрешали сходить с Есей в больницу, педиатры на это удостоверение смотрели с ужасом.
«Конечно, у нас за решеткой и спидоносные, и венерические — всякие есть... Я понимала реакцию медиков, но я терпела — потому что у меня была цель, поскорее выйти отсюда», — усмехается Настя. Виктор с детьми без конца мотался к ней из Гусь-Хрустального в Кольчугино. И прошлое жаркое лето тоже. Детей в машине тошнило — 150 км только в одну сторону. Иногда приезжал без них. На пять минут повидаться. И назад. Выла ночами, зарывшись в подушку. Похудела на пятнадцать килограммов. Саднило внутри, но надо было — и вновь выходила на сцену в тюремной самодеятельности, заработала 4 почетные грамоты.
...На свободу между тем выпустили условно-досрочно мужчину, снесшего по пьяни на пешеходном переходе коляску с грудным младенцем, тихую и несчастную детоубийцу, оставившую не нужного ей малыша замерзать на морозе... «Не опасны для общества, твердо встали на путь исправления».
26 октября 2011 года было рассмотрено и ходатайство Насти об условно-досрочном, подготовлена характеристика. Осужденная характеризовалась положительно. Конфликтов с администрацией не имеет. «Не курит, не пьет, не ругается матом». Но условно-досрочное освобождение Дорониной посчитали нецелесообразным.
Пуля в висок
Еще до решения суда бабушка погибшего подростка сказала Насте: «Сидеть будешь не только ты, но и твой муж — я знаю, что это он виноват в аварии, что вы друг друга покрываете. А я, клянусь, доживу до того дня, когда твои дети будут пить из лужи...»
«Она приезжала смотреть на то, как я чищу помойку. Когда увидела, что я все-таки работаю, — начала писать повсюду жалобы, что я ночью тайком уезжаю к мужу в Гусь-Хрустальный, что принимаю наркотики, что думаю совершить побег. И каждый раз после такой бумаги меня досконально проверяют. У меня уже не осталось сил объяснять всем, что я отбываю наказание как положено, что бабушка просто не в себе. Да, у нее горе, но я тоже не в масле катаюсь, а все идут у нее на поводу, потому что боятся — и никто не смотрит на букву закона. А я устала от всеобщего помешательства, я уже десять раз загладила свою вину... Если она вообще была. Теперь у меня внутри только ненависть и обида», — уверена Настя.
За хорошее поведение в феврале этого года ее все-таки перевели на «домашний режим» — разрешили ночевать вместе с мужем и детьми в съемной квартирке неподалеку от колонии. За малышами помогает ухаживать Настина
— После одной из жалоб к нам в эту халупу опять нагрянули проверяющие, изъяли мобильный телефон, который мне был разрешен, его номер даже есть в моем личном деле, а как иначе меня проверять — я ведь не всегда теперь в колонии, — продолжает Анастасия. — Но сказали, что пользуюсь им незаконно — и меня снова «закрыли». Когда уводили, моей бабушке стало плохо. Виктора дома не было. Когда он вернулся, бабушка лежала на полу без сознания, а рядом с ней кричали трехлетняя Еся и четырехлетний Богдан...
«Доронина в связи с изъятием у нее мобильного телефона с домашнего проживания снята. Указанные действия приняты, несмотря на то, что начальником колонии в рамках действующего законодательства хранение мобильного телефона Дорониной было разрешено», — ответили из прокуратуры.
На домашнее проживание Настю вскоре все же вернули. Но честно признались, что никто и никогда не допустит, чтобы она вышла на свободу досрочно.
«Осужденная характеризуется положительно, однако имеет большой непогашенный иск и погашает его в незначительном объеме», — из рекомендации Анастасии Дорониной по УДО.
В приватной беседе спецкору «МК» представители колонии тоже сообщили, что ничего против Насти не имеют, нормальная женщина.
Но по суду Анастасии необходимо было выплатить 2,5 миллиона компенсации родителям погибших и одной из бабушек — той самой, дошедшей до Путина. В колонии-поселении на черных работах Доронина получала не больше чем 2 тысячи в месяц. «Сколько десятков лет мне понадобится, чтобы полностью все выплатить? — говорит Настя. — Если я выйду по УДО, то смогу быстрее рассчитаться — меня согласны взять юристом в мою бывшую фирму, моя зарплата будет составлять около тысячи долларов в месяц, я согласна целиком ее отдавать».
Пока не погашена компенсация, на волю условно-досрочно не выпустят. А найти всю огромную сумму сразу Доронины не могут.
— Машина, которая попала в аварию, восстановлению не подлежит. Она же у нас кредитная была, деньги мы одолжили в одном банке, — рассказывает муж осужденной, Виктор Доронин. — И вдруг выяснилось, что фирма, в которой я купил эту дорогую иномарку, — тоже липовая, ей управлял мошенник. А сама наша машина, оказывается, еще до покупки мной была заложена им в другом банке. И все документы на нее — фальшивые. Как выяснилось, она мне вообще и не принадлежала никогда. Мошенника посадили, второй банк забрал остатки автомобиля... Но деньги на его покупку я должен с процентами возвращать в первый банк. А это несколько миллионов... Помимо Настиного долга. Плохая у нас кредитная история, сами видите! Я работаю из последних сил, иначе бы мы вообще уже умерли с голоду.
«Глядишь ты, в колонию к ней каждый день муж приезжает, не бросает, значит, любит», — завистливо судачили бабы, завидев у КПП Виктора с детьми.
...Но в феврале этого года, осознав, что не может помочь Насте выйти на свободу и выплатить все долги, Виктор выстрелил себе в голову из травматического пистолета. Его нашли случайно, еще живого, восемь часов длилась операция...
— Как же вы могли так поступить? На кого бы вы Настю с двумя малыми детьми оставили? — ужасаюсь я.
— Не знаю. Я не думал об этом в тот момент. Я решил, что это выход.
Виктор говорит, что всегда мечтал об идеальной семье, тихом доме, конюшне, где будут лошади, уютном, спокойном счастье. «Да мне вообще не было дела ни до политики, ни до чего — я простой мужик, с крестьянскими корнями. Я так считал, ежели человек живет правильно, то он вполне может создать вокруг себя свой собственный мир, который ему нравится, и никого больше туда не пускать. И все у него тогда будет хорошо. И никто в его мир не залезет», — он говорит, что был не прав, что, как выяснилось, жизнь любого человека может рухнуть абсолютно в любой момент — из-за случайности, из-за веления свыше... И ничего от тебя самого, щепки в огромном лесу, получается, не зависит.
Поэтому он и попытался свести счеты с жизнью на той самой обихоженной им самим и Настей любовно конюшне, поэтому и потирает сейчас уродливый свежий шрам у виска.
Принцип талиона
Каждый может быть на месте тех несчастных двух пацанов, оставшихся на лесной дороге. И каждый может оказаться на месте Насти.
Это очень страшно. Но это дело случая.
Сегодня ты — случайный убийца. А завтра — случайная жертва. Именно для этого человечеством и был когда-то придуман Закон, чтобы определить — кто прав, кто виноват, в какой степени, есть ли смягчающие обстоятельства.
Разумеется, родственники погибших никогда не простят и не забудут. Но Закон должен быть выше их желания. Фемида, как известно, слепа. Закон — беспристрастен. Для всех один.
В сегодняшней России Закон все чаще стал подменяться «понятиями». Когда одного человека сажают, а другого — за то же самое, при наличии тех же обстоятельств, отпускают. И все зависит от того, что приказали сверху.
И нет ни правды, ни справедливости.
Война всех против всех, око за око, принцип талиона, кровная месть.
Анастасия Доронина в своих просьбах об УДО ради спасения дочери дошла до уполномоченного по делам ребенка при Президенте РФ Павла Астахова. Тот пообещал направить ходатайство о ее освобождении по инстанциям.
Потому что трехлетняя Еся Доронина тоже отбывает сейчас срок вместе с матерью и с каждым днем теряет надежду на выздоровление. Еще одна жертва этой истории, которая уж точно ни в чем не виновата.
Редакция «МК» просит считать данный материал официальным обращением к действующему премьер-министру России. Уважаемый Владимир Владимирович! Гибнет маленькая девочка. И кроме Вас — так уж получилось, — никто не сможет ее спасти. Никто в нашей стране не захочет взять на себя ответственность пересмотреть Ваше предыдущее распоряжение разобраться с этим делом. Кроме Вас самого.
