Но Инякина удивила всех. Ее речь состояла всего из пяти слов.
«Она что, издевается? Мы ждали ее выступления весь год...» - недоумевали обескураженные потерпевшие, выходя из зала суда.
Оглашать приговор начнут 3 июля, за неделю до третьей годовщины трагедии.
Предыдущее заседание прошло 12 мая. На нем выступили четверо фигурантов процесса. Все они обвиняли в трагедии открытые иллюминаторы и несовершенное законодательство, переводили стрелки друг на друга.
«Если бы я чувствовал свою вину, я бы себя за эти три года сожрал уже!» — сказал тогда эксперт Казанского отдела Ространснадзора Владислав Семенов. «Корабль потопила не бумажка А4, не акт проверки, а эти злосчастные иллюминаторы!» — согласился с подчиненным его начальник Ирек Тимергазиев. Обоих чиновников, напомним, обвиняют в том, что они подписали акт предлицензионной проверки судна, на основании которого Инякина могла бы получить лицензию на перевозку пассажиров. Но не успела. Впрочем, и без лицензии она устраивала круизы.
А вот старший помощник капитана, который должен был вместе с капитаном проверить закрыты ли иллюминаторы (это во время судебного следствия еще раз подтвердили эксперты), сказал: «Если бы я управлял судном, этого бы не случилось». Переведя таким образом стрелки на погибшего капитана.
Но больше всего потерпевших удивило последнее слово эксперта Росречрегистра Якова Ивашова. Он, напомним, проводил осмотр судна и выдал бумаги о годности к навигации.
«Корабль был технически пригоден к плаванию, в нем были средства спасения, на которых благополучно спаслись 79 человек. К гибели людей я непричастен».
И это при том, что во время суда выяснилось: все двигатели уже давно выработали свой ресурс, некоторые превысили его чуть ли не в четыре раза, из-за чего постоянно ломались. Заменили из них только один, да и то на «бэушный». «На заводе он валялся, его как бы отремонтировали и поставили», - пояснит на допросе первый помощник капитана Константин Пузанков.
Не работал ни один из насосов для откачки воды. Была неисправна система судовой связи. Не было запасных генераторов, из-за чего в момент крушения «Булгария» не смогла подать сигнал бедствия. Не была проверена система спуска на воду спасательных средств. Но в подписанных Яковом Ивашовым документах все функционировало, как часы.
Экипаж теплохода был недоукомлектован: вместо 16 сотрудников, полагающихся судам такого типа, на «Булгарии» работали всего 9. Трудились они в две смены, хотя по правилам положено в три. Удивительно, что на судне остались хотя бы эти речники. Ведь многие из них не получали зарплату еще за прошлую навигацию. Так по словам одного из членов команды за 2011 год он «получил 5 тысяч рублей, а должен был - 60». Естественно, обо всех этих неисправностях Инякина знала. «Доработаем два рейса, сходим в Болгар, потом в Самару на одном двигателе, а потом посмотрим», - цитировали ее подчиненные.
Кстати, во время суда пришлось даже провести повторную судоводительскую и инженерно-техническую экспертизу — одну из основных в деле о крушении «Булгарии». На ней настоял адвокат Ивашова. Но специалисты петербургского Государственного университета морского и речного флота им. адмирала Макарова повторили выводы своих коллег. К трагедии привела совокупность факторов: негодность судна к плаванию как по его техническому состоянию, так и по уровню подготовки экипажа; несоблюдение правил безопасности судоходства; неисполнение своих обязанностей экипажем, командным составом, судовладельцем и должностными лицами контролирующих органов.
Теперь потерпевшие гадают: зачем судья тогда перенес последнее слово Инякиной и предложил почти полуторамесячный перерыв. Может, думал, она все же признает вину. Дело в том, что на одном из последних заседаний главная фигурантка попросила об амнистии как имеющая на иждивении несовершеннолетнего ребенка. Но под амнистию могут попасть те, кто осужден не больше чем на пять лет. Для Инякиной же прокурор попросил 14 с половиной. Общий же срок для пятерых обвиняемых может составить 44 года: 7 лет для Ивашова, по 8 лет для Тимергазиева и Семенова и почти семь лет для Хаметова.
