Пройдет совсем немного времени, и, я надеюсь, этот мальчик забудет все те ужасы, что ему пришлось пережить в приемнике-распределителе, куда он попал при живых и весьма благополучных маме и папе.
«Я хочу жить с отцом!»
Две недели назад Арсений грустно отпраздновал 15-летие. На столе стоял торт. На блюдечке лежала клубника. Гостей не было. И стулья в высоком стиле ампир в огромной, праздничной зале так не сочетались с его потрепанными джинсами и зеленой майкой. Отец попросил Арсения рассказать мне о том, что с ним случилось всего месяц назад, в июне 2014-го.
Я видела, что парень нервничает. Ягоды с блюдечка исчезали. Он метал их в рот, почти не глядя, и руки дрожали, и с трудом подбирал слова...
Арсений: — В туалет ночью в приемнике нас не выпускали. Я просился, но мне сказали, чтобы я терпел до утра. В комнате нас было много, но русских только двое, остальные нерусские, их менты поймали на улице после десяти вечера, а из-за этого всегда отвозят в ментовку. Меня тоже отвезли сначала в полицию, а уже потом в приемник. Там у меня забрали одежду, обувь, телефон, выдали все чистое, но чужое.
— Скажи, а как получилось так, что ты оказался в таком страшном месте? Ты же не хулиган, не беспризорник.
— Папа попал в больницу. Я жил один в съемной квартире. Затем пришел участковый и еще из этой... из опеки. Они увидели, что я один, узнали, что мой папа в больнице, позвонили маме и попросили ее, чтобы она меня забрала к себе. Но мама сказала, что не приедет, что ей все равно, — Арсений мнет в руках спелую ягоду.
— Ну и как тебе там? — пытаюсь переключить его на другую тему.
— Да я почти все время спал, потому что больше было делать нечего. Конечно, мне было обидно, что мама от меня отказалась. Она сказала, что у нее нет возможности забрать меня в свой загородный дом.
Арсений не ребенок из неблагополучной семьи. Напротив, в материальном плане все более чем замечательно. Его отец работает исполнительным директором одной из крупных международных компаний. Мать Ольга — казначей другой финансовой компании. «За время работы проявила себя как организованный, работоспособный и ответственный работник» — это из характеристики с места ее службы, которая понадобилась, когда суд определял место жительства несовершеннолетнего Арсения.
…У родителей счета в банке, крупный пакет акций, два дома на Новой Риге, машины. Все это сейчас, разумеется, находится в процессе дележа. Родители разводятся.
А у 15-летнего Арсения дислексия и дисграфия. Он с трудом читает и пишет. Расплываются буквы.
Все это, как скажет любой судья, никакого прямого отношения к разводу иметь не может.
Психологи считают, что детская память мобильна, плохое уходит в подкорку... Став взрослыми, мы приучаемся не думать о том, что было с нами, когда мы были детьми. Но откуда же тогда эта невыносимо острая боль в душе?
«Я всю жизнь старался доказать, что я лучший, старался обеспечить семью. В итоге сейчас я надломлен, я не знаю, как спасти себя и психику своих детей, — из объяснения уже Алексея, отца мальчика. — Жена заявляла мне, что как бы я чувствовал уверенность в завтрашнем дне, если бы на моей машине были перерезаны тормозные шланги? Мне становилось жутко от приводимых ею аналогий. С того времени я стал проверять визуально исправность своего автомобиля, заглядывал со всех сторон под машину, пинал по колесам перед тем как в нее садиться. Повышенное чувство тревоги охватывает меня во время езды — вдруг я что-то не заметил и автомобиль станет неуправляемым, как стала неуправляемой моя жизнь».
Ведро супа
Он всегда очень много работал. Командировки. Бизнес. Новые люди, подчиненные, с которыми расставался без труда, если те хоть в чем-то не соответствовали его требованиям. Сотрудники считают, что он очень строгий начальник, в первую очередь к себе, буквально горит на работе.
А детство? Оно давно прошло.
«Для меня ценность семьи очень высока, мои родители всю жизнь прожили вместе». Отец был моряк. Портом его приписки считался Мурманск. Алексей с матерью и младшей сестрой жили в Архангельске. Когда приносили телеграмму, что отец возвращается в короткий отпуск, мама собирала чемодан, варила им с сестренкой ведро супа и, целуя на прощанье, говорила, чтобы они были молодцами.
Конечно, соседи, как он сейчас понимает, за чужими детьми присматривали, но тогда казалось, что они остаются совсем одни.
И пока не съедят то самое ведро супа — мама не вернется.
Алеша тогда учился в первом классе. Сестренке было четыре.
С тех пор топ-менеджер Алексей ненавидит быть один. Если же такое случается, то старается, чтобы хотя бы свет был включен во всех комнатах. В личной жизни он тоже не представляет себя одиночкой.
— С моей будущей женой Ольгой мы учились вместе в институте советской торговли в Санкт-Петербурге в начале 90-х. Тогда я был активным, бесшабашным, веселым — совсем другим человеком, — рассказывает Алексей. — Ольга стала встречаться с моим лучшим другом, я был свидетелем на их свадьбе. Друг окончил институт на год раньше и, уезжая в другой город, попросил меня приглядывать за женой. Но однажды Ольга пригласила меня к себе в гости в общежитие, сказала, что хочет, чтобы у нас были «отношения»... Так получилось, что я не смог ей отказать. Несколько раз мы расставались, сходились… И в конце концов поженились.
Алексей говорит, что его многое не устраивало изначально: отношение жены к нему, к его родственникам, ее постоянные слова о том, что она «роковая женщина» и он никуда от нее не денется.
В феврале 1997-го, за два года до рождения Арсения, Алексей с женой переехали в Москву, где он самостоятельно, продав подаренную родителями 18-метровую питерскую коммуналку, купил для семьи двухкомнатную квартиру в Митине.
— Ольга продолжала мнить себя «роковой». Не стесняясь меня, флиртовала с другими мужчинами. Меня все это достало. Я был согласен на все, лишь бы от нее освободиться.
Однако вскоре Ольга сообщила мужу, что приняла решение родить, чтобы спасти их брак. Алексею, по его словам, этот ребенок тогда не был особенно нужен. Как выяснилось позже — Ольге тоже.
Фам фатале
Он вставал в 5 утра; сидел в офисе до полуночи; возвращался домой, когда все уже спали. Из-за постоянного напряжения шла носом кровь. Помимо основной работы загружал себя учебой и преподаванием: помимо первого питерского красного диплома у Алексея дипломы Академии народного хозяйства, Финансовой академии, он кандидат экономических наук, кроме того имеет западное образование — окончил MBA Kingston University.
«Ольга заявила: что ей не нужны деньги — достаточно того, что она сама получает, работая на полставки; она не хочет улучшать жилищные условия — ей хватает 2-комнатной квартиры в Митине; она не собирается «впахивать» — ей хочется просто иметь свободное время и посвящать его себе».
Они во всех смыслах смотрели на мир по-разному. Вопрос развода возникал периодически, но что-то все время их удерживало вместе... Алексей купил два больших участка по Новой Риге, начал строить собственный дом — это была как бы часть его самого, уверенность в том, что где-то есть место, где его любят и ждут.
Второй сын, Савелий, как ему казалось, стал бы спасением для их отношений.
— Я помню, когда мама была беременна братом, мы поехали в Париж, в Диснейленд, это было самое лучшее время в моей жизни, — рассказывает Арсений.
После родов молодая женщина полностью посвятила себя новорожденному. По мнению многих, она как-то отдалилась от старшего сына. «Я страдал, чувствовал, что мама перестала меня любить. Она часто меня била, если я не слушался или плохо учился, не давала телевизор смотреть, прятала шнур от него, однажды я нашел шнур, а она стала им меня душить, я плакал и руками держал, чтобы не задохнуться, испугался сильно… Я хотел все время быть с папой, он мог меня защитить от мамы, с ним мы на футбол вместе ездили» — из показаний мальчика, представленных на суде.
Арсений скатился на двойки, перестал запоминать простые вещи, не мог прочитать слова в букваре, писал с ошибками, переворачивая слоги. Сын, скажем так, образованных и совсем не глупых родителей, так что причина явно не в генетике. Но дислексия на пустом месте не появляется.
Однажды, вспоминает мальчик, он проглотил на глазах у матери иголку, только чтобы не ходить в школу. «Но она все равно меня туда отправила. Папа узнал о случившемся только вечером, а ночью отвез меня в больницу, где сказали, что я мог умереть».
В отличие от разрывающегося напополам между школой и родителями Арсения, его маме и папе было куда бежать.
К 2007 году между супругами была достигнута договоренность, что каждый из них живет своей жизнью, но для окружающих и, главное, для детей они продолжат притворяться счастливой парой.
«Эта договоренность вроде бы означала также, что каждый из нас становится свободным человеком. В тот же год у меня возник роман с моей будущей второй супругой», — вспоминает Алексей.
В 2009 году та родила Алексею дочь, в 2011-м — сына. После этого Ольгу точно подменили.
«Она угрожала убить меня и детей, если я уйду навсегда. Арсений и Савва жутко перепугались... Я выбил нож из руки Ольги. Спрятал в доме все острые предметы. Уехал к родителям. Через некоторое время поведал им детали инцидента, и они заставили меня вернуться, так как переживали за детей. В конце концов мама позвонила Ольге и рассказала, что у меня давно уже другая семья, что она умоляет ее отпустить меня наконец».
Ольга вроде бы была согласна — но только поделив имущество. Наивные желания молодости, когда казалось, что квартира в Митине — предел мечтаний, ушли в прошлое. У Алексея забрали принадлежащие ему участки земли, дома на Новой Риге, переоформили на себя акции крупного пищевого комбината, с его персонального банковского счета без доверенности сняли все деньги. По мнению Алексея, именно Ольга добилась увольнения бывшего мужа с преподавательского места работы: он был доцентом кафедры гуманитарных дисциплин и управления одного из московских вузов.
«Я хотел одного: чтобы она оставила меня в покое. Мне казалось, что что-то сильно сжало мою голову в районе темечка, чудилось, что на нее натянули тюбетейку или железный обруч. Я плохо что осознавал. Был не в себе от стресса. Не мог адекватно оценивать ситуацию и контролировать свои поступки. Помню лишь очень много бумаг, которые я подписывал по требованию бывшей супруги. Как выяснилось позже, я подписал некое соглашение о разделе совместно нажитого имущества, то, что прежде принадлежало только мне, делилось не в мою пользу и даже не в пользу наших детей. Я отдал бывшей жене все имущество, включая дом, и официально теперь бомж. У меня даже нет постоянной регистрации. Я подал заявления в полицию, в прокуратуру с целью проверки правомочности таких действий, но никакой защиты от них не получил».
«Очнулся» Алексей, по его словам, только через несколько дней, когда стал невольным свидетелем телефонного разговора бывшей супруги с ее родственницей, председателем суда в одном из провинциальных городов, в беседе с ней Ольга заметила, что Алексей заплатит за все.
Он стал фиксировать разговоры с женой по телефону, чтобы потом предъявить в суде этот бесконечный, невыносимый диалог:
Ольга: — Я и сейчас могу покончить самоубийством, я сейчас лягу в больницу и порежу себе прямо сейчас вены.
Алексей: — Зачем ты меня опять запугиваешь?
Ольга: — Я не запугиваю, у меня реально такое состояние. Я никого не запугиваю, я сейчас порежу вены и вызову «скорую». Я не могу ничего делать. У меня невроз нереальный.
Алексей: — Оль...
Ольга: — Я тебе говорю, у меня оборвалась жизнь вся… Я уже на корвалоле, я ничего не могу есть, не могу машину водить, я разобьюсь, я ничего не могу делать. У меня ребенок страдает, его сейчас в больницу положат, потому что у него невроз, он постоянно кричит, Савва, вот просто как ненормальный. Не спит ночью, начиная с пяти утра, у него все время включен телевизор, потому что он не может уснуть, это все передается...
«Я решил, что как только она успокоится и не будет опасности для детей, я вернусь к этой теме, расторгну те документы, которое мы с ней подписали... Но ото всей этой ситуации я чувствовал себя все хуже и хуже...»
Официально брак был прекращен в 2012 году.
В декабре 2013-го Отделом опеки и попечительства по Истринскому муниципальному району Московской области было оформлено: Арсению жить с отцом. Мать с ним жить не имеет желания.
Дитя раздора
Когда мы заговорили о футболе и поражении сборной на чемпионате мира, Арсений как-то расслабился. О нашей «прекрасной» сборной — как и о погоде — можно говорить без опасения, что разгорится скандал. Тут мнение у всех единодушное.
Нормальный мальчишка. Любит компьютерные игры и не любит учить уроки. Жалеет, что не занялся профессионально спортом, футболом или картингом, когда был маленьким. «А сейчас уже, конечно, поздно!»
Любит младшего Савву. Хотя и не видел брата год. Они с папой пытались договориться с воспитательницами, чтобы те позволили поболтать Савве с ними хотя бы по телефону — но узнала мама, и все разговоры закончились.
Несмотря ни на что, Арсений любит бабушку по материнской линии, которая живет в Старом Осколе, и двоюродного брата Никиту — жаль только, что теперь они вряд ли смогут дружить.
А свою маму Арсений в последний раз видел в суде.
Для суда парнишка специально прошел экспертизу исследования личности в Центре независимых экспертиз, клинические психологи использовали в том числе и метод патопсихологического эксперимента, дали свое заключение: мальчик растет в ненормальной обстановке, ему нужны спокойствие, стабильность, семья. А его страхи и проблемы связаны с тем, что он боится остаться вообще один, потеряв последнего человека в своей жизни, которому он, как ему кажется, небезразличен, — отца. Выброшенный на обочину развалившегося брака, сможет ли Арсений забыть и простить это хоть когда-нибудь? На это ни один психолог сейчас не ответит...
И что будет дальше с Саввой? «Савве еще хуже, чем мне, ему семь лет, а он половину звуков вообще не выговаривает», — признается Арсений.
У родителей было время договориться, наступить на горло амбициям, спасти психику и здоровье родных детей...
Теперь уже это невозможно — каждая из сторон не жалеет патронов.
Между тем Истринский городской суд удовлетворил встречный иск Ольги — судья официально запретила Арсению появляться на пороге их загородного дома, где проживают мама и Савва.
То есть он как несовершеннолетний все еще остается зарегистрированным там, но у него нет даже ключей, и мать категорически против его визитов.
Что же такое должен был сотворить восьмиклассник, чтобы от него отказалась родная мать? У меня нет ответа.
Возможно, сама Ольга смогла бы объяснить — но она недоступна для журналистов.
— Дом для меня был олицетворением результата всех моих трудов, как и мои дети, как посаженные в саду деревья, — продолжает Алексей. — Я подал иск в суд, чтобы мне не препятствовали общаться с Саввой, которого я очень люблю, и чтобы старший Арсений мог общаться с ним... Но я опасаюсь, что и в этом нам могут отказать в том же Истринском суде.
Из-за всех этих переживаний в мае Алексей оказался в больнице с нервным срывом. Его вторая жена в это время отвозила малышей к бабушке.
Арсений остался дома совсем один...
Дальше вы все уже знаете. Полиция — приемник-распределитель. Чтобы сын дальше не очутился в приюте при живых родителях, Алексей вынужден был уйти из стационара под расписку.
...Взрослые люди, успешные, построившие шикарную карьеру, но неспособные — словно в телевизионном шоу — построить свою любовь.
Чего в этом больше? Эгоизма? Инфантильности? Боязни показаться слабым?
А для этого надо ударить первым и посильнее.
По собственным детям.
После разговора со мной Алексей улетел в командировку в Крым.
Арсений улетел вместе с отцом. А куда его еще?
Денис Солдатов, правозащитник:
«Можно ссылаться на сложные жизненные обстоятельства, но в демократическом государстве такого быть не может и не должно. В ответ на самый обычный иск о нечинении препятствий пользования жилым помещением ребенку, который там зарегистрирован, передачи ему ключей и вселения по месту прописки полетело встречное исковое требование со стороны мамы Арсения — определить местожительство сына с отцом. Который, кстати, выписан на улицу. В итоге Истринский городской суд отдает мальчика отцу Алексею, который сам не имеет прописки, то есть фактически несовершеннолетнего тоже отправляют бомжевать.
Алексей Казанцев сейчас пытается через суд вернуть возможность общаться с младшим сыном, во второй инстанции, Мосгорсуде, рассматривается его апелляция на неправомерность действий жены, когда она переписывала на себя все его имущество. Непонятно, почему так произошло, но хочется верить, что он сможет хоть что-то вернуть — мы все-таки пытаемся жить в правовом государстве.
А Арсения жалко, конечно, он уж точно ни в чем не виноват. Ни в разводе своих родителей, ни в том, что у нас такая несовершенная правовая система.
