В России все делается на букву «х». Нет, это не запрещенное законом слово. Это куда хуже, это — халатность.
Во вторник из-за халатности (во всяком случае, такова версия Следственного комитета) произошла самая крупная в истории московского метро техногенная катастрофа. Погибли 23 ни в чем не повинных человека, 217 пострадало, 50 находятся в тяжелом состоянии. Основная версия причины аварии — неправильно закрепленная стрелка. Обычной проволокой. Которая просто лопнула. Эта версия не укладывается в сознании — неужели в столь сложном ведомстве, как метрополитен, что-то может быть сделано настолько вопиюще небрежно, за гранью здравого смысла? К смерти и увечьям привела обыкновенная, бытовая халатность, у трагедии есть конкретные имена, отчества и фамилии.
Увы, трагедия в метро, когда к страшнейшему итогу привела обыкновенная, банальнейшая халтура, не первая (а как хотелось бы написать, что последняя). В июле прошлого года по такой же рядовой человеческой халатности произошло, например, падение при запуске ракеты-носителя «Протон-М», тогда катастрофа случилась из-за неправильной работы датчиков угловых скоростей. Официальная версия гласила: «дефект имел производственный характер». Как предположили специалисты, приборы по ошибке просто привинтили кверху ногами. Тогда небрежность стоила порядка полутора миллиарда рублей, в нынешнем июле цена оказалась запредельной — несоизмеримые с деньгами человеческие жизни.
Нежелание делать свою работу — не то что блестяще, просто в пределах необходимой нормы — в последнее время становится все более обычным явлением. При этом прецеденты не зависят от ведомства. Даже более того, куда чаще они случаются там, где сравнительно хорошие заработные платы, а значит, руководство может выбирать среди претендентов. Как в столичном метрополитене. Или на космическом предприятии.
Как ни удивительно, именно люди, зарабатывающие не так уж и мало, зачастую откровенно ненавидят свою работу. И делают ее с отвращением. Те, кто получает мизерные зарплаты, как это ни парадоксально, зачастую работают с куда меньшим психологическим надрывом. Они или просто обожают свою низкооплачиваемую работу, а значит, вкладывают в нее всю душу, либо сфера их деятельности столь незначительна, что результаты просто незаметны. А вот то, что делают люди, условно относящиеся (хотя бы по уровню заработной платы) к белым воротничкам, иногда становится опасным для окружающих — и их работа по-хорошему нуждается в тщательном контроле.
А что можно назвать этим самым «тщательным контролем»? Вот как описывал в одной своей работе советский и российский ученый-конструктор Борис Черток так называемую военную приемку: «Методика работы атомщиков предусматривала тройной контроль всех операций по сборке и испытаниям. Руководитель сборки или испытаний держит инструкцию и слушает, как испытатель громко читает содержание операции, например: «отвернуть пять болтов, крепящих крышку такую-то». Исполнитель отворачивает. Третий участник работ докладывает: «пять таких-то болтов отвернуты». Контролер — представитель военной приемки — докладывает, что выполнение операции принял. Об этом делается роспись в соответствующем документе. Только после этого вся компания может переходить к следующей операции». Кто-то заметит: «Ну, это у атомщиков!»... А вы скажите эту фразу тем, кто сейчас в шоковой невозможности осознать происходящее (как же так, их мамы-папы просто поехали на работу) стоит у входа в морг или сдерживает ледяную нервную дрожь у дверей реанимаций.
Сейчас за военную приемку поездов, самолетов, железнодорожных путей люди готовы платить дорого, только бы не витало в воздухе это роковое слово «халатность», перед которой все равны, даже те, кто никогда в силу финансового или общественного положения не спускается в метро.
Но военная приемка — это, увы, прошлый век. Тот самый, когда «халатность» называлась несколько по-другому, — например «вредительство» или «саботаж». И каралось совсем по-иному. А именно «при особо отягчающих обстоятельствах вплоть до высшей меры социальной защиты — расстрела с конфискацией имущества».
Часто можно было услышать, что все, оставленное нам в наследство еще советским государством, в техническом плане поизносилось и вот-вот посыплются одна трагедия за другой. А быть может, нам из прошлого взять хотя бы одно — ответственность? И изжить с помощью специально введенного закона слово на букву «х». Не то, которое недавно строго запретили, а которое расшифровывается как халатность и халтура.
