«У меня все есть... кроме свободы!»
— Как жизнь, Тамара?
— Да живая пока!
Работники «Социального патруля» только-только прибыли на Курский вокзал и запарковали служебное авто у выхода со станции метро «Чкаловская». Через пару шагов наткнулись на старую знакомую.
— Иду на Китай-город, поесть, — говорит бездомная Тамара, пока трезвая и в чистой дубленке.
Не знаю, как вы представляете себе жизнь бомжей, но большинство их них в спасении не нуждается. Бездомные — особенно со стажем — прекрасно осведомлены о том, где в городе бесплатно покушать, поменять одежду, искупаться, получить медицинскую помощь, постричься и переночевать. «Иных из толпы не выделишь, — говорит работник соцпатруля Наталья. — Смотришь: столько лет на улице, а как выглядит!»
И Москва, надо сказать, делает все, чтобы такую жизнь поддержать. Или по крайней мере оттянуть ее трагический финал. Каждое утро в город выезжает до 30 экипажей «Социального патруля», а пешие отряды службы отправляются инспектировать общественный транспорт. «Предлагаем социальную помощь, — рассказывают патрульные. — Сперва опрашиваем, выясняем, в какой ситуации оказался человек. Кому-то негде ночевать, кому-то требуется санитарная обработка, перевязка».
«Социальные патрули» — как, собственно, и бездомные — тяготеют к железнодорожным вокзалам, близлежащим площадям и жилым дворам. «Бездомных обычно узнаем по грязным неухоженным рукам и обуви, — говорит Наталья. — Да и лицо, когда долго живешь на улице, меняется». Сказать по правде, встрече с соцработниками рады не все и не всегда.
— Ну, чего смотришь? — огрызается на Наталью бездомный в куртке работника Курского вокзала, непонятно как раздобытой.
— Как дела у тебя? — невозмутимо спрашивает Наталья, с подопечными общаясь исключительно на «ты».
— Нормально!
На выходе из подземного перехода на Нижний Сусальный переулок просит милостыню, очевидно, бездомный мужчина лет пятидесяти, худой и давно не мытый.
— Что случилось? — присаживается рядом с ним коллега Натальи Евгений.
— Ничё!
— Помощь нужна какая?
— Да что вы достали-то?! Я же сказал, что нет! Давайте прощаться уже!
Примерно в таком ключе реагируют большинство собеседников без определенного места жительства. В самых безобидных случаях бомжи просто не воспринимают соцработников всерьез. Иные и вовсе садятся патрульным на шею. «Насчет ночлега я посмотрю, пока рано, — говорит соцработникам бездомный со сломанной правой рукой, с которой он преждевременно стянул гипс, чтобы удобно было чесать. — Когда надо будет, обращусь». «День только начался, сейчас они поедят, выпьют, закусят, — смеются патрульные, — и уж потом изволят к нам в гости».
— Отправьте меня домой! — к соцработникам подходит мужчина лет сорока, житель Курска. Из документов только военный билет.
— А что, сам не можешь доехать? Это же недалеко! — бросив взгляд на «клиента», Наталья понимает, что тот обращается не по адресу. Мужчина неплохо сложен и немощным не кажется. — Заработать, например, не хочешь на билет?
(Со службой «Социального патруля» тесно сотрудничают благотворительные организации. Селят в частные дома или коттеджи, кормят, поят, находят работу, а взамен бомжи часть заработка оставляют благодетелям. «Черт его знает, это не секта часом? — иной раз задаются вопросом бездомные. — Каторжный труд какой-то».)
— Да я домой хочу, понимаете вы? — бездомный из Курска недоволен практичным предложением Натальи.
«По месту жительства отправляем, только если иногородний в возрасте, истощен или немощен», — поясняет она, когда молодой еще курянин уходит несолоно хлебавши. «Не знаю, может, он просто боится, что выпьет и сорвется», — пытается оправдать бездомного Евгений.
Еще один бомж у вокзала, аккуратно одетый и только-только выкупанный, на предложение помощи отвечает философски: «Благодарю, не надо! У меня все есть... кроме свободы!»
«Стоит только упасть, и ты никому не нужен»
Работники «Социального патруля», однако, свой скорбный труд бесполезным не считают. «Мы предлагаем людям выход из ситуации, — за обедом делится Наталья. — Наша цель — вернуть человека к активной жизни».
С этой целью в Москве работает Центр социальной адаптации «Люблино». Попавшим сюда бездомным предоставляются все условия для триумфального возвращения в жизнь: оказывают психологическую, юридическую помощь, позволяют год жить в поисках работы и проводят для бывших бомжей профессиональные тренинги. «Основная проблема для многих — у нас нельзя пить, — говорит Наталья. — А курить разрешают лишь в специально отведенном для этого месте, на улице. Не всех такое положение дел устраивает. Люди ведь хотят всего и сразу». «Да как стаканчик не пропустить? — заочно возражает один бездомный. — Тебя трясет от холода, того и гляди сдохнешь! Если кто живет на улице и говорит: «Не пью!» — врет».
При этом действовать нужно как можно скорее. «Чем быстрее мы находим человека, тем больше шансов вернуть его к нормальной жизни, — говорит Наталья. — Потом его затягивает. Та же Тамара на улице уже несколько лет». «Психика у людей меняется, добавляется алкогольная зависимость, — говорит Евгений. — Они бы и хотели выбраться, но не могут. Иногородние, например, и вовсе не хотят домой возвращаться, пока не заработают, — им стыдно. Замкнутый круг какой-то».
Надо ли говорить, что работают в соцслужбе люди специфические. «Главные качества наших работников — это, наверное, человеколюбие и неравнодушие», — нехотя комментирует Наталья. «В них есть сострадание, жалость к людям, желание им помочь, — добавляет Евгений. — Те, кто утрачивает это или изначально не имел, быстро уходят».
Приятнее всего, по словам соцработников, видеть непосредственный результат своих усилий. «Иной раз подходят прошедшие реабилитацию, — делится Евгений, — и говорят: «Спасибо, что не прошли мимо!» Они были грязные, дурно пахнущие, апатичные, ушедшие в себя, а потом смотришь — они нормально теперь живут, работают. Видеть это приятно».
«В конце концов, если бы не мы, больше бы людей замерзало, умирало», — говорит соцработник Наталья. Если уж на то пошло, не все бездомные выбрали свой путь сознательно. «У меня была бурная молодость, — рассказывает 39-летний житель Курска Роман. — Тогда казалось, что жизнь удалась». У Романа восемь детей от трех бывших жен — «это те, кого я знаю», — собственный дом в Курской области, куда путь заказан, и пока — спустя год уличной жизни — довольно опрятный внешний вид. Когда мы познакомились, он как раз выходил после помывки из санприемника.
Роман часто ездил по делам в Москву, и однажды по возвращении его встретили на перроне два бугая. «Жить хочешь, Рома?» — спросили те, и тот ответил утвердительно. Условием сохранения здоровья и жизни было требование никогда больше не возвращаться в семью и не пытаться вернуть имущество. Как позже оказалось, не слишком благоверная супруга Романа вернулась к бывшему — вернее, тот переехал к супруге Романа.
Отцом жены был криминальный авторитет районного масштаба, и связываться с ним Роман благоразумно не стал. «Ну, вот сколько мы простояли на той платформе? — теперь спокойно рассуждает он. — За пять минут жизнь полностью перевернулась. Теоретически у меня все есть, а практически — ни черта! Все отжали! Вот с прошлого января и грею асфальт».
Помочь такому человеку — смысл если не жизни, то работы патрульных. «За прошедший год я сильно изменился, — говорит Роман. — Раньше к тем же бомжам я относился с презрением. А сейчас вижу, что все друзья от меня отвернулись. Это даже не друзья — так, знакомая шушера! Стоит только упасть, и ты никому не нужен, даже сестре родной. Кругом только деньги да деньги. Сейчас они мне по барабану. Хочется спокойной, ровной жизни».
«Пройдет время, прежде чем состоится контакт»
Как рассказали в Департаменте социальной защиты населения, этой зимой кормят бездомных 25 организаций. Для этого в Москве отведено 27 специальных площадок, из которых 15 находятся в ЦАО. У каждой организации свои дни и строго установленное время кормежки — расписание выдерживается четко, и бездомные свободно в нем ориентируются.
Ранним, но уже темным вечером у ворот пункта кормления на Краснопрудной улице полуживая очередь бродяг. «Если пустим всех сразу, обязательно будет давка, как их ни строй», — рассказывает сотрудник Департамента Всеволод Кошелев. Благотворительная организация религиозного толка привозит по 140 порций еды в день, но желающих отобедать гораздо больше. Поэтому заранее днем многие уже приходили сюда получить талончик, гарантирующий трапезу из трех блюд. Менее расторопные кормятся в порядке живой очереди, по остаточному принципу.
Бездомные получают с колес горячую еду и проходят в крытый шатер-столовую. Даже при распахнутых дверях в нем тепло, но от дикой смеси запахов пищи, немытого тела и давно — а возможно, и никогда — не стиранной одежды воротит нос. Соцработники и здесь не теряют времени даром. «Мы разговариваем с бездомными, предлагаем им помощь, — говорит Кошелев. — Но большинство только кушает и уходит».
С большим удовольствием — видимо, в борьбе за спасение их душ — в кормлении бездомных участвуют различного рода христианские церкви. Питание привозят в термосах: одни организации предоставляют первое-второе-третье, другие ограничиваются более скромным пайком. В зависимости от дня недели и если знать пароли-явки, в городе можно бесплатно поесть от одного до четырех раз за день. «Половину бомжей я узнаю в лицо, — констатирует Всеволод. — Это в основном одни и те же люди. Оно и верно, с чего бы им вдруг меняться?»
Но Всеволод не отчаивается. «Есть мнение, что существует предел: то есть полгода, и все — до человека не достучаться, — рассуждает он. — Я лично думаю, это слишком категоричное утверждение». «Кого легче убедить? — переспрашивает Кошелев. — Тут все зависит от самого человека. Он может быть шокирован, возможно, на улице оказался путем обмана... Пройдет время, прежде чем состоится контакт».
Как и коллеги из «Социального патруля», Всеволод старается вернуть бездомных в социум. «А иначе здесь стояли бы не мы, а простые охранники, — смеется он. — Они бы лучше справились с тем, чтобы открывать и закрывать ворота».
«Зимой мы помогаем всем!»
Поздним зимним вечером в ворота ЦСА «Люблино» въезжает микроавтобус «Социального патруля». На борту уставшие за день соцработники и почти дюжина бездомных. Пока ползли сюда по московским пробкам, почти все пассажиры-бомжи уснули сидя, не дожидаясь теплой постели. Многие их соратники предпочли добираться своим ходом.
Все бездомные покорно ждут в накопителе, но тех, кого доставил соцпатруль, принимают без очереди. Сперва бомжей ждет санобработка и душ, а их одежду «прожаривают» в специальной камере. Далее соцработники работают с теми, у кого имеются травмы и ушибы, — кого-то достаточно перевязать, а кого-то направят на госпитализацию.
Бездомных в том числе проверяют на алкоголь — в случае опьянения их запрещено купать горячей водой. И хотя в зимнее время на ночевку принимают даже тех, кто навеселе, особо буйных всегда можно сдать в вытрезвитель. Основанием для предоставления ночлега является личное заявление нуждающегося, и если он после станет злостно нарушать установленные центром предписания, соглашение вполне могут и расторгнуть.
Прежде чем направить бездомного непосредственно на ночлег, с ним опять-таки беседует администратор — его еще называют «географическим сердцем» центра — и заносит первичную информацию в систему учета. «Наш центр может помочь восстановить документы, оформить пенсию или инвалидность, устроиться на работу, — говорит заведующий приемным отделением Евгений Солопаев, — мы предоставляем полный спектр необходимых услуг».
Правда, такой помощи еще надо захотеть. «Ночуют и те, кто попадает к нам впервые, — зимой мы помогаем всем! — говорит Солопаев. — Однако большинство — это повторы. Мы не можем взять и насильно принудить их написать заявление». Такое заявление на ресоциализацию — дело сугубо добровольное, и потому, наверное, на нее соглашается от силы 5–10% ночных гостей центра — так называемые ночники. Это 10–15 человек в день. При этом ежесуточно отчисляется 5–8 постояльцев. Причина — алкоголь и пьяные драки.
На втором этаже корпуса для разовых ночевок — столовая, в которой бездомные жадно поглощают свежеполученные сухие пайки и горячий чай с сахаром. В комнатах на этаже расставлены двухъярусные кровати — по 12 в каждой. «Социальный патруль» в среднем привозит на ночлег 260 бездомных в день, и койки, по словам замдиректора Центра по социальной работе Надежды Третьяковой, никогда не пустуют. При этом ночевать в центре можно не более 15 раз в год и не чаще трех раз подряд. «Пятнадцать раз дается тем, кто ничего не хочет в жизни менять, — поясняет Третьякова. — А так либо извини — до свидания, либо меняй что-то».
В отдельном корпусе размещают тех, кто изъявил письменное желание вернуться к активному образу жизни. Живут они по двое в комнате, женщин при этом селят отдельно от мужчин. По вечерам бывшие бездомные вместе смотрят телевизор и читают второсортные любовные романы. На первом этаже здания имеется библиотека, и там выбор чтива повнушительнее.
«Работы у нас много, и работы тяжелой, — признается Надежда Третьякова, перебирая бумаги на своем столе и рассовывая их по разным папкам — сразу видно, что без дела она сидеть не привыкла. Большую часть постояльцев центра она знает по имени-отчеству. — Люди попадаются проблематичные, им требуется повышенное внимание, индивидуальный подход. Бездомный должен прежде всего понять, что он человек и полноценная часть общества».
В общей сложности Москва сегодня готова предоставить бездомным 1174 койко-места. Общая цифра включает как квоты для разового ночлега, так и места для отважившихся пройти ресоциализацию — таковых на всю Москву 689 человек. С мая, когда в центре на полную заработала группа трудоустройства, нашли постоянную работу 80 бывших бомжей — часть из них теперь служат в «Социальном патруле», другие трудятся, к примеру, сантехниками и электриками. Так что бомжам нашим нужна не жалость, а изрядный пинок: чтобы они хотя бы захотели изменить свою жизнь.
