«Я Барон Иосиф Григорьевич. Мне 92 года, я инвалид войны, полковник медицинской службы в отставке. Горжусь своим активным участием в боевых действиях на фронтах Великой Отечественной. Прошел войну до самого Берлина в пехотном полку — командиром санроты.
Сообщение о внезапном нападении фашистской Германии на нашу Родину я услышал по радио, будучи студентом второго курса 2-го Московского государственного мединститута. Осенью 1941 года я по ночам дежурил на крыше здания нашего института на ул. Погодина, довелось потушить две зажигательные бомбы, сброшенные немецкими летчиками во время авианалетов на Москву. А днем продолжал учиться и работать в институтской клинике в качестве санитара или фельдшера по оказанию помощи раненым и больным.
В конце октября 1941 года, когда институт приказано было перевести из Москвы в Омск, я не стал эвакуироваться и подал заявление о зачислении добровольцем в Красную Армию. После этого по распоряжению из военкомата меня зачислили на военный медицинский факультет. После окончания его, в марте 1943-го, был направлен на фронт. Попал в 234-ю стрелковую Ярославскую коммунистическую дивизию.
Мое участие в боевых действиях началось с 18 марта 1943 года. Я был командиром санроты полкового медицинского санитарного пункта (ПМП) 1340-го и 1342-го полков. Медпункт всегда во время боя двигался вслед за первым эшелоном наступающей пехоты и располагался зачастую в 200–300 метрах от передовой линии окопов, попадая в зону пулеметного и ружейного обстрела противника.
В нашем ПМП оказывалась срочная первичная помощь раненым: вывод из шокового состояния, остановка кровотечения, наложение асептических повязок, а иногда в особо срочных случаях — и ампутация сильно поврежденных конечностей. Под моей командой оказалось большое хозяйство: 16 лошадей и 8 повозок с табельным санитарно-хозяйственным имуществом. Их использовали для эвакуации раненых в медсанбат или полевой госпиталь.
В первый период пребывания на фронте мне довелось принимать участие в боях на Смоленщине — по освобождению городов Ярцево и Духовщина, где немцы устроили крупные оборонительные рубежи.
Помню интересный эпизод. 18 июня 1943 года через район, где располагался наш ПМП, прошла группа захвата из разведроты дивизии. В ее составе оказалась разведчица Софья Аверичева — бывшая актриса Ярославского драматического театра им. Волкова. Она участвовала в боевой операции по захвату немецкого языка, во время которой удалось взять раненым рыжего верзилу — обер-ефрейтора. Эта женщина сама выволокла его на плащ-палатке из вражеского тыла и за такой подвиг была представлена к ордену Красного Знамени. Раненого языка доставили в нашу санроту для перевязки. До приезда дивизионного переводчика пришлось мне поработать толмачом.
Полученные от захваченного обер-ефрейтора сведения помогли после жарких боев все-таки освободить несколько опорных пунктов немецкой обороны — Ломоносово и Отря. (Наша 234-я стрелковая дивизия за эти успешные бои получила в августе 1943-го почетное название «Ломоносовская».) Между прочим, среди убитых в этих боях гитлеровцев был обнаружен труп командира 332-го пехотного полка 197-й немецкой пехотной дивизии полковника Рюдера — того самого палача, по приказу которого была в свое время казнена легендарная Зоя Космодемьянская.
Во время кратких перерывов между боями в медчасти санитарной роты устраивали банные дни. На досуге танцевали под трофейный немецкий патефон и пели песни. (Была даже собственная песня Ярославской коммунистической дивизии с такими словами: «Мы храним наши славные были./Помнит Отря и знает Аржать,/Как фашистов уверенно били,/Как умели в боях побеждать...») Это помогало расслабиться и хоть немного восстановить физические и психологические силы перед грядущими боевыми операциями.
Уже в 1943 году возникла реальная угроза применения Гитлером на фронтах химического оружия массового поражения. Это вынудило советское командование принимать соответствующие меры защиты наших войск. В числе других офицеров медслужбы я был направлен на фронтовые курсы токсикологов, организованные в городе Торопце на базе одного из армейских госпиталей. После успешного окончания курсов я какое-то время был командиром химического отделения при медсанбате 234-й стрелковой дивизии. А затем меня снова перевели командиром санроты 1340-го и 1342-го полков.
В декабре 1943 года наш 1340-й стрелковый полк после прорыва «смоленских ворот» под Ломоносовом с боями преследовал немцев до деревни Окатово, пройдя 70 километров и освободив при этом около 30 населенных пунктов. За хорошую организацию медицинской помощи раненным в боях я был награжден медалью «За боевые заслуги».
На всю жизнь запомнился мне эпизод, когда в сентябре 1944 года наш полк в составе 234-й дивизии сражался на главном направлении прорыва немецкой обороны в пригороде Варшавы — Праге. В 3 часа 30 минут утра к моему полковому медпункту приблизилась группа старших офицеров во главе с командующим фронтом маршалом Рокоссовским. Я вначале оробел, но бодро доложил о готовности медпункта к оказанию раненым первой врачебной помощи. А уже в 5 утра после мощной артподготовки наша дивизия освободила Прагу, за что была награждена орденом Богдана Хмельницкого. В этих боях я был ранен, но продолжал оказывать медицинскую помощь пострадавшим солдатам и офицерам. Через мой ПМП прошло более 400 раненых. За хорошую организацию работы и оказание помощи раненым я был награжден орденом Красной Звезды.
Вспоминаю и такой случай. В боях при освобождении пригорода Варшавы мне пришлось оказывать медицинскую помощь тяжело раненному солдату из приданого нашей дивизии штрафного батальона. У этого бойца оказался перелом бедра и несколько осколочных ранений, он находился в шоковом состоянии. Я остановил кровотечение, вывел солдата из шока, сделал перевязку и на повозке в сопровождении санинструктора отправил штрафбатовца в медсанбат. Через пару дней довелось и самому побывать там, чтобы проведать раненых. Ведущий хирург медсанбата подвел меня к уголовнику — бывшему штрафнику (будучи раненым, он уже по закону искупил свою вину кровью) и сказал: «Вот этот капитан медслужбы, который спас тебе жизнь и даже сохранил ногу». Солдат (звали его, помнится, Николай) заплакал. А потом спрашивает меня: правда ли, что я еврей по национальности? Отвечаю: «Да, я еврей». В ответ он сказал: «Я тебе очень благодарен! Я прежде ненавидел евреев, но отныне всегда буду их защищать!» Я в эти минуты был счастлив тем, что не только спас жизнь этому солдату, но и помог ему побороть неприязнь к евреям.
Наша 234-я дивизия в составе других воинских соединений успешно форсировала реку Одер и активно участвовала в окончательном разгроме фашистов, дойдя до самого Берлина. За участие в прорыве вражеской обороны на западном берегу Одера я получил благодарность от Верховного главнокомандующего от 23 апреля 1945 года за №339 и еще одну благодарность — на сей раз датированную 2 мая — за участие в боях по овладению столицей Германии Берлином.
В памятный мне день 2 мая 1945 года я оказался в самом Берлине и на стене Рейхстага гордо начертал: «И. Барон из Москвы».
Между прочим, полученная мною специальность врача-токсиколога пригодилась позднее, уже после победы. В июне–июле 1945 года неподалеку от Берлина случилось массовое отравление людей неизвестным химическим веществом высокой токсичности. ЧП произошло из-за повреждения цистерн, находившихся на бывшем немецком складе-хранилище. Меня туда срочно направили в составе ОРМУ-100 (отдельной роты медицинского усиления) для организации госпитального отделения и участия в лечении тех, кто пострадал при дегазации зараженной территории хранилища. Состояние этих несчастных было очень тяжелое. Они получили почти смертельные поражения. Как потом выяснилось, это вещество было нервно-паралитического действия.
Полковник в отставке, ветеран Великой Отечественной войны Иосиф Барон».
