Катастрофа Falcon во «Внуково»: вдовец погибшей стюардессы начал собственное расследование

Патрик Вервель: «То, что говорит основной подозреваемый, Владимир Мартыненко, по меньшей мере противоречиво, концы с концами не сходятся»

Вместе с главой французского концерна Total Кристофом де Маржери в в катастрофе самолета Falcon 50 во Внуково погиб весь экипаж. Вдовец стюардессы украинского происхождения Русланы Вервель, французский музыкант Патрик — единственный из родственников погибших, кто постоянно следит за ходом расследования. «Как человек, который официально признан виновным в смерти четырех людей, может спокойно гулять по улицам?!», - спрашивает Патрик Вервель. О странностях следствия он рассказал в интервью «МК».

Патрик Вервель: «То, что говорит основной подозреваемый, Владимир Мартыненко, по меньшей мере противоречиво, концы с концами не сходятся»
Фото: СК РФ

В ночь с 20 на 21 октября 2014 года внезапно выехавшая на взлетно-посадочную полосу снегоуборочная машина преградила путь разгонявшемуся французскому бизнес-джету Falcon 50.

Громкая авиакатастрофа во «Внуково» унесла жизни четырех и разрушила судьбы еще как минимум десятка человек, семей погибших.

Фото: СК РФ

Прошел без малого год.

В конце октября материалы следствия должны быть переданы в суд, если, конечно, их не вернут на очередное доследование. Когда в деле замешана большая политика — гибель главы крупнейшего нефтегазового концерна Total и друга Путина Кристофа де Маржери, единственного пассажира злополучного «Фалькона», — все может быть...

Пока что Генпрокуратура РФ отказалась утверждать обвинительное заключение по делу в связи с недочетами следствия.

Между тем вместе с де Маржери на борту находился еще и экипаж «Фалькона» — летчики Янн Пикан и Максим Рассья и стюардесса Руслана Вервель.

В интервью «МК» Патрик Вервель, муж разбившейся бортпроводницы, рассказал, отчего не верит, что это крушение было случайным, почему в итоге он остался единственным потерпевшим по делу и зачем ему общий адвокат с Владимиром Мартыненко, водителем той самой снегоуборочной машины, выпущенным на днях на свободу...

Владимир Мартыненко. Фото: tvc.ru

Случайность? Судьба? Или злой умысел?

Родные погибших пилотов не спешат предъявлять свои претензии к России и даже не хотят получить положенные им компенсации.

«Только я один продолжаю заниматься обстоятельствами этой трагедии, — убежден вдовец Патрик Вервель. — Остальным это или не нужно, или они просто не в состоянии добиться честного расследования.

Например, жена 45-летнего первого пилота после смерти мужа впала в глубокую депрессию, она передала свои полномочия свекру, отцу погибшего.

Он, так же, как и я, придерживается версии, что трагедия произошла не случайно, это было умышленное убийство — и именно поэтому... отказался участвовать в процессе.

Он боится за свою семью. Слишком большой риск.

Второму пилоту было всего 28 лет, но его пожилые родители также не хотят выяснять, что случилось. Чего они этим добьются? Сына все равно не вернуть».

— А семья де Маржери? Им-то по силам и возможностям найти правду.

— Я имел телефонные переговоры с дочерью де Маржери. Несколько раз пытался договориться с ними о совместном обеде. Они вроде бы соглашались, но в последний момент все отменялось. Они будто самоустранились от всего. Возможно, у них на это есть свои причины. Большая политика! Так что на сегодняшний день я остался единственным, кому не все равно.

— Как получилось, что ваша супруга Руслана оказалась на борту бизнес-джета?

— Это была ее обычная работа. Она украинка по рождению и прекрасно говорила по-русски.

Погибшая стюардесса Руслана Вервель. Фото из личного архива

Вообще Руслана трудилась бортпроводницей в очень крупной французской авиакомпании в «Шарль-де-Голле», но ее приглашали и на частные рейсы, в том числе на те, на которых летели русские или кто-то отправлялся по делам в Россия. Это были все время разные лица и разные компании, так что ничего особенного в последнем ее вылете не было.

Случайный курортный роман на Тенерифе 13 лет назад перерос в нечто большее. Ей было тогда 26, ему — 45.

«Я должен был пробыть на отдыхе на Тенерифе всего неделю. Но встретил Руслану, сдал билет и остался на острове еще на полтора месяца.

Мы расписались во Франция, и она переехала жить ко мне. Мы очень хотели иметь детей, но с этим были сложности, оба сильно переживали из-за этого. Хотя у меня есть двое от первого брака, дочь и сын», — продолжает господин Вервель.

59-летний Патрик Вервель — известный музыкант, кларнетист, директор небольшого музыкального училища в предместье Париж. Я удивляюсь тому, сколько сил он потратил на это расследование, обычно музыканты такие непрактичные люди, витают в облаках.

«Что касается некого представления о музыкантах как о людях непрактичных… В моем случае, наверное, это не так. Единственное мое здоровое желание после потери Русланы — наказать виновных.

Я любил Россию. С помощью жены мы организовали гастроли, культурные обмены сюда, я не один раз приезжал в Петербург с оркестром, давал концерты. Руслана была моей переводчицей… Удивительно, но она владела шестью языками! Она была потрясающей женщиной.

Я и подумать не мог, что с нами может случиться что-то подобное. Что люди, которые виноваты в ее смерти, сейчас ходят по земле, пьют чай вечерами со своими семьями. Для меня это вне рамок какой-то логики. Даже в самой дикой африканской стране никто не поставит машину на пути взлетающего самолета. Этого не может быть, потому что не может быть никогда…» — Патрик замолкает.

Вечером перед своим отлетом Руслана вдруг сказала Патрику, что хотела бы умереть с ним в один день. И это, как он рассказывал потом, осталось его последним воспоминанием о жене. Как она стояла у входной двери с небольшой сумкой — разлука обещала быть недолгой, как улыбнулась на прощание. Из Москва она позвонила ему еще только раз, во время обеда с летчиками.

Свадьба Патрика и Русланы. Фото из личного архива

С Патриком Вервелем мы договорились пообщаться по скайпу через его русского переводчика. Устроить этакую маленькую дистанционную пресс-конференцию. У Патрика него нет другого выхода, как обратиться к следствию через журналистов.

Как известно, какая бы трагедия ни произошла, посторонние люди интересуются этим всего несколько дней, а потом благополучно забывают. Даже если погибших десятки — а тут всего четыре человека...

И если бы не громкое имя единственного пассажира, о «Фальконе» никто бы уже и не вспомнил... Горюют только родные.

И все же случайность или преступление?

Видимость во «Внуково» в ночь на 21 октября составляла 500 метров. По версии следствия, Владимир Мартыненко заблудился и нечаянно забрел на взлетную полосу. За несколько секунд до столкновения его заметили и пилоты «Фалькона». Один из них даже успел удивиться перед смертью: «Что за машина?».

Патрик предполагает, что раз летчики видели снегоуборщика, то и тот должен был заранее увидеть их. Однако... «Фалькону» и Мартыненко не хватило нескольких долей секунды, чтобы благополучно разминуться. Правое колесо шасси бизнес-джета задело крышу автомобиля. Самолет пролетел еще 200 метров, рухнул и взорвался. Сам Мартыненко не пострадал.

В рамках возбужденного уголовного дела, до сих пор находящегося на особом контроле, помимо водителя-снегоуборщика были арестованы ведущий инженер аэродромной службы аэропорта Владимир Леденев, диспетчер Александр Круглов. Под домашним арестом находились диспетчер-стажер Светлана Кривсун и руководитель полетов аэропорта «Внуково» Роман Дунаев.

Более того, беременная стажер-диспетчер из-за стресса потеряла ребенка...

— Я получил доступ к следственным документам через параллельное французское следствие, которое идет тоже, — продолжает Патрик Вервель. — На самом деле я бы не сказал, что во Франции ведется какое-то серьезное расследование, но мне хотя бы передают материалы из России. Все это длится медленно, очень медленно. Я вынужден самостоятельно переводить все бумаги, за свой счет, и изучать их — это семь толстых томов.

— Было ли в этих документах что-то, что вас напрягло или показалось неправдоподобным?

— Мне очевидно, что расследование в России ведется формально. И что то, что говорит основной подозреваемый, Владимир Мартыненко, по меньшей мере противоречиво, концы с концами не сходятся.

На протяжении всего следствия Мартыненко постоянно менял свои показания. Сначала он говорил, что он ничего не помнит, что у него амнезия, потом он вдруг сделался пьяным — но как в таком случае он вообще попал на взлетное поле? Неужели на его работе никто ничего не заметил? Затем он подробно рассказал, как он связался с диспетчерской, как ненароком оказался на дороге у взлетающего самолета... Более того, самые первые известия из аэропорта вообще были о том, что Владимир Мартыненко погиб… Чему мне верить?

— Вы хотите сказать, что настоящего водителя снегоуборочной нет в живых, что ли, а за него расплачивается кто-то другой?

— Конечно, нет. Но если сопоставить все версии, то становится понятно, что от нас что-то скрывают. Слишком много расхождений. Я совершенно не понимаю мотивов поведения Мартыненко.

Его последнее интервью после недавнего освобождения из СИЗО меня поразило. «Что же это было? — спросили его журналисты. — Судьба? Случайность? Или что-то еще?» И он отвечает им буквально следующее: «Так было предначертано!» Получается, что это судьба, что ли, заставила его заблудиться на взлетной полосе?

Ведь абсолютно очевидно, что если бы он туда сам не выехал, то ничего бы не случилось. Фары «Фалькона» бьют на километр, я не верю, что их можно не заметить издалека. Мне кажется, что Мартыненко намеренно или покрывает кого-то или, возможно, боится.

— Но кого он может бояться? И как вы вообще относитесь к тому, что спустя почти год после катастрофы Владимира Мартыненко выпустили на свободу? По крайней мере до суда?

— Нам, мне и сестре Русланы, она живет в Японии, это показалось невероятным. Как человек, который официально признан виновным в смерти четырех людей, может спокойно гулять по улицам? Его освободили после столь ничтожного срока за решеткой, что это все равно как если бы его подчистую оправдали.

— Но единственный пассажир «Фалькона» — миллиардер Кристоф де Маржери, был большим другом России, как мы знаем, он последовательно выступал против санкций в отношении нашей страны. Так кому могла понадобиться его смерть? А если это происки каких-то внешних врагов, окопавшихся во «Внуково», то зачем нашему суду отпускать Мартыненко, который, по всей видимости, мог знать «заказчиков»?

— В том, что произошло, мне кажется, могут быть заинтересованные стороны, разные мировые силы... Да, действительно, де Маржери поддерживал Россию, он был последовательным сторонником изменений в нефтяной отрасли, выступал за то, чтобы расчеты за продажу нефти в мире больше не велись в долларах.

В день своей гибели, насколько вы помните, он обсуждал гигантскую сделку с «Новатэком», вся сумма по которой должна была выплачиваться либо в евро, либо в рублях. Всем понятно, что при отсутствии доллара в качестве общемировой валюты обмена будущее США окажется под угрозой — поэтому Маржери и мог мешать кому-то.

— То есть вы все-таки настаиваете на конспирологической версии?

— Я просто сопоставляю известные факты.

— Некоторое время назад в СМИ прошла невероятная информация, что у вас с обвиняемым Владимиром Мартыненко один адвокат. Который даже давал комментарии по вашему поводу.

— Мне просто некуда было деваться. Потому что мои французские юристы не делают ничего. Дело в том, что родственница Мартыненко живет в Париже. И с адвокатом Мартыненко я познакомился через нее.

Я встретился с ним, он мне представил свое видение ситуации: в частности, что расследование в отношении его подзащитного практически завершено.

И предложил свою помощь в другом процессе — уже против владельцев аэропорта «Внуково», где произошла катастрофа. Он убедил меня в том, что это позволит еще раз заново открыть следствие и, возможно, установить действительные причины крушения «Фалькона». Я сразу признался адвокату Мартыненко, что мне абсолютно очевидно: водитель снегоуборщика всего лишь пешка, процесс в отношении руководства «Внуково» гораздо более важен. Но мои французские юристы высказали предположение, что сотрудничество с адвокатом Мартыненко по этому поводу — это плохая и нездоровая идея.

— В 2000 году, когда упал знаменитый французский «Конкорд», родственникам погибших, а это были сотни человек, авиакомпания «Эр Франс» выплатила сотни миллионов евро. Это символизировало некую призрачную справедливость для безутешных семей. Какую компенсацию ждете от России вы?

— Деньги меня не интересуют абсолютно. Если мне и удастся что-то отсудить у аэропорта, я все равно отдам их — в детские дома, как, наверное, сделала бы Руслана, или в фонд жертв авиакатастроф в России, куда-нибудь. Но до настоящего момента я ничего не получил.

— Не пытались ли вы обратиться к высшим инстанциям в нашей стране, например к тому же нашему президенту? Наверное, он тоже может быть заинтересован в том, чтобы виновников смерти де Маржери нашли и наказали?

— Да, я написал письмо Путину, где изложил свою точку зрения. Я просил его помочь разобраться, но ответа так и не последовало.

— Планируете ли вы, если расследование в России так ничем конструктивным и не завершится, дойти до Европейского суда?

— Мне кажется, это бесполезно. Чтобы докопаться до правды, нужны факты, на сегодняшний день у меня их нет. Я могу только строить предположения и обсуждать вероятности, но они могут быть обоснованы только при наличии доказательств. Как сказал мне один наш французский судья, российское следствие обособленно и суверенно, оно не встроено в общую мировую систему, поэтому вряд ли кто-либо сможет реально заставить русских что-то сделать.

— Мне кажется, г-н Вервель, что вас кто-то ввел в заблуждение. Мы живем в единой Европе. У нас в большинстве своем одни и те же юридические нормы. Есть много схожего между нашим законодательством и вашим Кодексом Наполеона. В Страсбурге прекрасно рассматриваются дела из России, сотни дел, и весьма успешно для обратившихся туда. Бывает, что Россия признается виновной.

— Я просто нахожусь в состоянии некой растерянности. Я не знаю, что мне делать дальше... Прошел год... Мои французские адвокаты являются уважаемыми специалистами по авиакатастрофам. Но у нас. Мы с ними долго выстраивали стратегию поведения. А в итоге оказалось, что в том, что касается российского права, они вообще ничего не знают.

Я задал им элементарный вопрос: являюсь ли я потерпевшей стороной в России? Они сказали, что не знают этого тоже. И что это все равно будет пустой тратой времени и денег — добиться чего-то у вас. Я не знаю, как мне теперь поступать, ведь до определенного времени я доверял их мнению. Хотя за ту сумму гонорара, которая была им выплачена, а это несколько крупных ежемесячных траншей, они не выяснили даже то, что Мартыненко выпустили на свободу. Услышали об этом только от меня.

— Патрик, мне кажется, что для того, чтобы иметь возможность критиковать русских, надо по меньшей мере понимать точно, что здесь происходит: изучить документы, участвовать в процессе, пусть даже и дистанционно. Ведь следствие еще не закончено и приговор не вынесен. Я вас убедила?

— На самом деле я очень этого хочу. Я пока что не заявил официально и о своей готовности участвовать в судебных разбирательствах с «Внуково». Но я собираюсь выступить в качестве официального потерпевшего. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы потом не испытывать чувства вины перед Русланой, чтобы знать, что я сделал для ее памяти все что смог, даже если я и не добьюсь в итоге правды и справедливости.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №26933 от 9 октября 2015

Заголовок в газете: «Фальконная» боль кларнетиста Вервеля

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру